Мы действительно научились быть на расстоянии, не теряя чувства единения и понимая друг друга с полуслова.

***

Первым событием, заметно изменившим рисунок нашей жизни, стало известие Сашек о том, что в семействе Черновых в скором времени появится ещё один представитель.

Меня там не было, поэтому врать не буду, что знаю наверняка об эмоциональном накале встречи, но Рома ко мне пришёл накрученный донельзя.

— Ну и нахрена, — вздыхал он мне в тот вечер на ухо. — Им что, нас мало?

— Вы уже взрослые, — мягко напомнила я, — живёте в других городах…

— Ну и что?! — фыркнул Ромео. — Просто я не понимаю, что им мешает просто жить для себя?

Я задумчиво провела рукой по волосам, откидывая их с лица.

— А что они сами говорят?

— Что их любви хватит на всех, — закатил он глаза. — И вообще, вот скажи, зачем люди добровольно заводят детей?

Закашлялась, удивлённая неожиданной постановкой проблемы.

— Тебе не кажется, что это несколько странный вопрос для вашей семьи?

— Для нашей семьи это как раз вполне закономерный вопрос…

Только потом до меня дошло, что все его возмущения были вызваны сильнейшим чувством тревоги за мать. Но на тот момент всё, что было подвластно Ромке — это злиться и хмуриться.

Те полгода пролетели почти незаметно. Ромка жил в своём излюбленном режиме: то здесь, то там, а то и вовсе в Москве, вынося мозг Стасу.

Я же смогла вновь поступить в университет, выбрав журналистику. Никакой великой миссии я в этом не видела, но мне до ужаса хотелось иметь диплом о высшем образовании, хотя бы для того, чтобы не отставать от Чернова. Да и в работе копирайтера это было бы не лишним. Пока что я подрабатывала написанием мелких статей, но глубоко в душе мне хотелось чего-то более глобального.

Студенчество оказалось вещью неоднозначной. В то время как большинство моих новых знакомых наслаждалось молодостью, я разрывалась между домом, универом и работой. И вновь я оказалась в роли белой вороны: мои сверстники развлекались по клубам и впискам, а я всё время куда-то гналась.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что мой мир, как и раньше, был полностью сосредоточен на маме и Роме. В первый год после школы я ещё общалась с Таней и Олесей, но чем больше времени проходило со дня выпуска, тем реже мы вспоминали о существовании друг друга.

Зато нам удалось сблизиться с Киром. На тот момент ему уже было шестнадцать и он давно не походил на того испуганного мальчишку, который некогда нуждался в защите старших братьев. Вот кто действительно тяжело переживал отъезд Ромы. В силу объективных причин (разница в возрасте) он всегда оставался в стороне от старших парней, при этом всей душой тянувшись к ним. Отъезд Стаса с Дамиром в Москву подтолкнул Ромку к попыткам наладить отношения с третьим из братьев, но в итоге сам он тоже сбежал из родного города. И кто, как не Кирилл, мог понять мою тоску по этой длинноногой сволочи?

Мы встречались не так часто, но зато знали, что в случае чего всегда можем положиться друг на друга.

***

Мой Чернов вернулся домой поздней осенью, когда улицы уже укрыл снег.

— Семейный слёт, — шутила Александра Сергеевна, собрав всех своих отпрысков под одной крышей. До родов оставалось всего ничего, и они с мужем буквально светились от счастья. Зато Ромео ходил чернее тучи, то ли что-то предчувствуя, то ли просто накручивая себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Успокойся, — хороводила я вокруг него, не позволяя срываться на окружающих. — У тебя было полгода, чтобы свыкнуться с новостью.

— А почему я должен свыкаться с чем-то? — хуже маленького ребёнка капризничал он. — Я ведь не заказывал себе ещё одного брата! Мне этих троих по горло хватает.

— Боюсь даже спросить, чем тебе эти не угодили.

— Да ничем, — пробурчал он, но потом всё же добавил: — Стас умудрился себе новую пассию найти, как будто нам старой было недостаточно.

Так в жизни Черновых появилась Вера, встряхнувшая размеренную жизнь Стаса. Но это уже совершенно другая история.

***

В следующий раз Роман Александрович объявился в городе одной тревожной ночью.

— Сонь, мама в реанимации, — безжизненным голосом сообщила мне телефонная трубка.*

Уже через двадцать минут переполошённая я стучалась в дверь их квартиры. Открыл мне хмурый Кирилл.

Те сутки получились самыми напряжёнными в их жизни. Стас с отцом были в больнице, боясь покинуть свой пост, ну а мы впятером нервно метались по квартире. Вернее, метался один Рома, заламывая руки и сетуя на непутёвость родителей. Дамир с Кириллом предпочитали просто сидеть на диване, невидящим взором глядя в экран телевизора перед собой. Я же занималась тем, что развлекала близняшек, стараясь не дать их воображению разгуляться и напридумывать ужасного. Хотя поведение Ромы крайне этому способствовало.

Но, слава богу, всё обошлось. И уже через неделю новорождённый Никита Александрович в сопровождении счастливых родителей объявился на пороге своего нового дома.

Я при этом уже не присутствовала. Как только стало известно, что жизни матери и сына ничего не угрожает, вернулась домой — моя мама тяжело переживала полное одиночество. За последний год она неплохо восстановилась, но долгие разлуки со мной порождали у неё острые приступы тревоги.

Рома, по своему обыкновению, завалился ко мне в комнату через окно поздней ночью и без предупреждения.

— Сонька! — завопил он, пугая спящую Мусю. — У меня брат родился!

Я засмеялась.

— Ничего, что он у тебя неделю назад родился?

— Ни фига ты не понимаешь, — заулыбался он, притягивая меня к себе. Минут пять ушло на то, чтобы нацеловаться. И всё-таки расстояние благоприятно влияло на Ромео, с каждым годом он становился всё контактнее. — Так вот, брат, — отлипнув от меня, выдохнул он. — Он такой клёвый. Такой мелкий… ты не представляешь. Пальчики — вот такие. Носик — кнопка… Короче…

— Ты его уже любишь.

— Люблю, — согласился Рома, вновь припадая к моим губам и яростно доказывая, что в мире существует не только братская любовь.

В общем, он был счастлив. Они все пребывали в какой-то невероятной эйфории, вызванной благополучным разрешением кризиса. И я была счастлива за них всех… и за Сашек, наконец-то получивших свой опыт осознанного родительства, и за остальных братьев-сестёр, заполучивших новый объект для обожания, и уж тем более — за Рому, сумевшего принять ситуацию.

Вот только и для меня эта история не прошла бесследно, поселив где-то там, глубоко в душе, новую порцию неясной тревоги.

***

Первые пару лет мы прожили на каком-то драйве, а вот дальше… Дальше стало как-то сложнее.

Ромка с головой ушёл в проблемы старших братьев, принимая близко к сердцу трагедии каждого из них. Наверное, ему так было проще — переживать за них, а не циклиться на нашей с ним разлуке. Самым страшным оказалось то, что изменений в происходящем никто из нас поначалу и не заметил.

Однажды он не приехал на праздники домой, а я… приняла это как само собой разумеющееся. В следующий раз у меня случился завал на учёбе и пару дней не писала ему вовсе, и он тоже будто бы не придал этому значения. Мы совсем неплохо научились выживать автономно.

Я тогда впервые в полной мере задумалась о том, есть ли вообще перспективы у нашего совместного будущего. Мысль была горькой и пугающей.

Может показаться, что мы слишком легко отнеслись к нашей разлуке. Но на тот момент жизнь в разных городах была единственным способом не потерять себя и не изводить другого своими страданиями и переживаниями.

— Ты приедешь?

— Да, только с делами раскидаюсь.

— А если более конкретно? — я хоть и улыбалась, но между нами всё равно чувствовалось напряжение.

— Я же сказал, как дела доделаю! — вдруг вспылил Рома, окончательно став хмурым.

Задумчиво почесала кончик носа, а потом констатировала:

— Ты злишься.