— Тут никто не употребляет. Но поверь, штука стоящая, эмоции отрубает напрочь…

Наверное, он считал, что я волнуюсь. Они вообще считали меня странным, но тем не менее продолжали общаться, терпя мои многочисленные закидоны.

Перспектива отключить все эмоции хотя бы на время показалась мне в разы соблазнительнее, чем моя новая знакомая, согласная на всё.

И всё-таки я был не в себе, когда неожиданно для самого себя протянул ладонь, принимая круглую таблетку из пакетика. Запил прямо там же, из крана (ну точно, мозг уже заранее сделал мне ручкой). Поначалу не было никакого эффекта, и я без всякого энтузиазма поплелся к барышне, собираясь дать ей не совсем вежливый отказ, но где-то на подходах к танцполу меня накрыло. 

Стало хорошо, просто фантастически легко и отчего-то жарко. Начав глупо лыбиться во все тридцать два зуба, вплоть до того, что щёки стало сводить судорогой, я ощущал небывалый приступ эйфории: мир стал чуточку ярче, так и маня сказать «да» всем своим инстинктам. 

Что я, собственно, и сделал. И какое же всё-таки счастье, что моим ведущим инстинктом оказалось желание поскорее попасть домой, а не всё остальное.

Путь до Москвы в моей голове уже не отложился. 

*** 

Посвящать братьев в подробности я не стал. Нотаций Стаса и вздохов Дамира мне и без этого хватало. Да и тупость собственного решения была настолько очевидной, что хотелось попросту забыть обо всём. 

— Так, — подал голос Дам, — а как Соня объяснила своё решение?

Я замялся:

— Никак.

— В смысле? Отказалась пояснить? Или ты… не спросил? 

Я чуть прищурился и вытянул губы в трубочку, неопределённо покачав головой. Мол, так-сяк.

— Ты не спросил, — схватилась за голову Вера.

— Ну, я был несколько… обескуражен её заявлением.

— И просто так бросил трубку? — противным голосом уточнил Стас.

— На самом деле первой бросила трубку она… после того, как я попросил сообщить мне дату свадьбы, чтобы я мог их поздравить.

До этого момента я был полностью уверен в своей правоте, но стоило завершить повествование, как все неожиданно пришли в движение, заставив меня несколько усомниться в правильности своего поступка.

Вера уронила голову на стол и застонала, Катя подпёрла ладонью свою щёку и шокированно приоткрыла рот. А Дамир со Стасом обменялись долгими взглядами, после чего Бероев поставил нам всем диагноз:

— Это какая-то ваша Черновская фишка — рубить с плеча. Передаётся на генном уровне.

— Ой, кто бы говорил… — начал я, но вовремя осёкся, сообразив, что кого-кого, а Дамира обвинять в необдуманности поступков было несколько неправомерно. Горская кровь возымела в нём странное начало — пылкость поступков при полной… благоразумности. Это мы: я, Стас да отец… отличались некоторым безрассудством. А мать, та и вовсе была рождена, чтобы творить глупости, но ей можно было простить и не такое.

— Я-то тут при чём?! — параллельно мне возмутился старший братец, за что тут же получил от Веры похлопывание по плечу:

— Я тебе потом как-нибудь объясню.

Разговор начал меня откровенно утомлять.

— Так, ладно, — потребовал я у братьев. — Родительскую функцию отключили, а то тоже мне, мамочка (кивнул в сторону Дама) с папочкой (Стас) выискались. Девушки, я бы на вашем месте присмотрелся к ним. Так-то эти двое не кровные родственники. Кто знает, что они творили за время своего сожительства…

Стрелки я умел переводить мастерски, особенно хорошо мне удавалось доводить до состояния кипения Стаса. Хороший скандал — проверенное лекарство от хандры. Но Стас меня удивил, часто захлопав ресницами и положив свою ладонь мне на колено:

— Сладенький, ну что ты, я тебе не изменяю.

Моя челюсть медленно поползла вниз. Не прошло и двадцати с лишним лет, как у Станислава Александровича прорезалось чувство юмора! На фоне этого я даже густо покраснел, поражённый тем, что ученик в кои-то веки переиграл мастера. Зато все остальные не упустили возможности залиться громким смехом.

— Видел бы ты сейчас своё лицо, — держась за живот, заметил братец, на что я лишь скривился. 

— Вера, беги, спасайся пока не поздно из этого дурдома, — отсмеявшись, посоветовала Катя. 

— А ты? — понимающе заулыбалась моя фея с сиреневыми волосами.

— А мне уже поздно, — слегка смутилась Екатерина Алексеевна и заглянула в глаза мужу, который возьми и… по-хозяйски накрой её живот заботливым жестом.

— Не-е-е-ет, — вырвалось у меня, пока ошарашенные Вера со Стасом переваривали случившееся.

— Тебя забыл спросить, — беззлобно ухмыльнулся Дамир.

— Ой, как здорово! — пришла в себя пассия старшего из братьев и через стол полезла обниматься с Бероевыми. Стас тоже полез жать руку виновнику торжества, один я продолжал сидеть на месте, заметно нахохлившись.

Не то чтобы я был не рад за ребят, но… известие о том, что наш приёмный дагестанец скоро станет отцом, несколько дезориентировало меня. Ведь это означало, что какая-то часть юношеской поры ушла безвозвратно. И пусть у Стаса тоже уже имелась годовалая дочь от прошлых отношений, я считал это скорее случайным стечением обстоятельств, чем осознанным выбором. Во взвешенности решений, принятых Дамиром и Катей, сомневаться не приходилось. 

— А что Ванька? — уже начала свой допрос Вера.

— Он ещё не знает.

Ваня — сын Кати от первого брака, а сама она, к слову, старше Дамира на целых пять лет и временами смотрит на нашу мышиную возню с некоторым снисхождением.

— Они сейчас со Славой на море (отец Ваньки и бывший муж Кати**), через неделю должны приехать, тогда и скажем. 

— Родители даже не знают, — добавил Дамир, что, наверное, должно было подчеркнуть его степень доверия к нам. 

Я же опять невольно скривился. Нет, ну тему-то мы от моей разрушенной личной жизни перевели, но что-то как-то…

— Хочешь об этом поговорить? — как обычно, проявил чудеса прозорливости Бероев. 

Молча покачал головой и улыбнулся с лёгким налётом печали:

— Я рад за вас, правда. Просто…

— Всё и сразу, — понял он всё верно.

— Именно.

***

На часах уже было за полночь, когда на диван, так щедро выделенный мне хозяевами квартиры, кто-то сел. Я в этот момент сидел, прислонившись к стене и прижав лоб к согнутым коленям, и думал свои невесёлые думы.

— Ты ей хоть звонил? — устало спросил Стас, тон его звучал в разы дружелюбней, чем пару часов назад.

— Звонил.

— И…?

— Абонент не абонент. 

— Хочешь, я попробую?

Покачал головой, отрываясь от коленей.

— Наверное, нужно смириться.

— Вот так вот просто? Вы же через столько всего прошли.

— Прошли, — согласился я. — Но ведь так бывает… когда люди просто перестают любить друг друга. Ты и Настя, Катя и её бывший муж… даже у родителей был период, когда почти всё.

— Ну ты и сравнил, — хмыкнул брат и, подтянувшись на руках, сел рядом со мной у стены. — В любых отношениях бывают проблемы, кто-то расходится, кто-то нет. Главное, чтобы желание исправить то, что сломалось, было у обоих.

— У родителей оно было.

— Было. А вот у всех остальных — нет.

— И что? В жизни не поверю, что ты не думал попытаться вернуться к Насте из-за дочери.

— Думал, — севшим голосом признался Стас, — но, к счастью, такие вещи решают оба, а Настя раньше меня поняла, что не всё можно простить и принять. И тогда с этим бессмысленно бороться. В противном случае это было бы насилие над нами обоими, и от этого в первую очередь пострадала бы Полина.

— Ты меня вконец запутал. Так надо бороться или нет?

— Для начала нужно решить, чего ты сам хочешь.

Я поскрёб подбородок, на котором уже начала проступать щетина. Особой растительностью на лице я никогда не отличался, иначе бы сделал себе харакири ещё на этапе полового созревания.

— Разве это что-то меняет?

Стас с чувством пихнул меня в бок.