Кто-то фыркнул. Я уже подумывала зло глянуть на весельчака, когда в наш диалог решил вмешаться самоуверенный Рома:

— Всё более чем понятно. 

Его мама предпочла проигнорировать реплику отпрыска, лишь попросила меня: 

— Задержись, пожалуйста, после звонка. 

Если честно, то меньше всего на свете мне хотелось начинать своё знакомство с госпожой Черновой именно в тот момент, когда мои губы жгло при одной только мысли о поцелуе с её сыном.

Звонок прозвенел непростительно быстро. Попытка смешаться с одноклассниками и незаметно выскочить из кабинета провалилась благодаря предателю Ромке, поймавшему меня за руку.

— Тебя просили остаться.

— Не трогай меня! — сквозь зубы прошипела я. Получилось зло, и Рома от неожиданности разжал пальцы, глядя на меня своими карими глазами, которые хоть и отражали легкую растерянность, но не обещали ничего хорошего. 

— Сонь? — окликнула меня Александра Сергеевна, кивнув на парту перед учительским столом. Рома поплёлся за мной. — А Чернов может за дверью подождать, — мягко, но с нажимом заметила она. 

— У Чернова аллергия на «за дверью», — закапризничал мой одноклассник.

— И всё же — за дверью, — уже куда более настойчиво повторила его мать. 

— Но…

— Иначе, из-за твоей аллергии, мне придётся пересмотреть наличие двери в чьей-то комнате.

Чернов надулся, недовольно крякнул, но неожиданно послушался, бросив на меня прощальный взгляд, заставивший резко пожалеть, что накинулась на него.

— Итак, — усаживаясь за стол, начала Александра Сергеевна. — Для начала будем знакомы?

— Угу, — кивнула я, вытирая влажные от волнения ладони о джинсы. — Спасибо… что взяли меня в свою группу.

— Это пустяки, в конце концов, ты пострадала из-за нашей семьи. Так что мы тебе ещё и должны.

— Я не… страдала. 

Про то, что на самом деле это я должна их семье по самое не хочу, я так и не отважилась сказать. Особенно если учитывать всё, что мне было известно о сложностях во взаимоотношениях Черновых-старших.

— Как у тебя с английским? — неожиданно сменила моя новая англичанка ход нашей беседы.

— Достаточно посредственно, — попыталась выкрутиться.

— Рома говорил, что тебе тяжело… с английским. Если хочешь, я могу с тобой позаниматься.

Чёрт тянул этого Рому за язык.

— Сама разберусь, — поспешно выпалила я, но, решив, что получилось грубо, принялась оправдываться: — В смысле спасибо большое, но я правда сама. Так… будет лучше.

Она не обиделась, понимающе кивнув головой:

— Да, конечно. Но, если что, моё предложение остаётся открытым.

— Спасибо, — ещё раз проговорила, хватаясь за сумку и подскакивая на ноги. — Я пойду?

— Иди.

***

Ромка ждал у самых дверей, на которые, как помнится, у него была аллергия.

— Ты почему отказалась?

— А ты, значит, подслушивал?!

— Конечно подслушивал! Это же моя мама.

Заскрежетала зубами.

— И что бы я, по-твоему, сделала с твоей мамой?!

— Да не ты с ней… А наоборот. У мамы ужасная привычка пытаться проконтролировать всё! Вечно она тревожится о нас.

— Она вас любит. Так что это, наверное, хорошо, что она старается быть в курсе ваших дел.

— Это ты  сейчас так говоришь, — театрально вздохнул Роман Александрович, — посмотрим, что ты запоёшь в тот день, когда спросит тебя о нас.

— О нас? — изогнув брови от удивления, повторила я за ним.

— Поверь мне, — прижал ладонь к груди, — с неё станется однажды спросить, а что у нас с тобой.

Я осторожно покосилась в сторону кабинета английского, возле которого уже начинал собираться другой класс.

— А что у нас с тобой? — зачем-то вновь повторила за ним.

— Сама догадайся, — фыркнул Рома и подтолкнул меня в сторону следующего кабинета.

Этот день так и закончился ничем. Вернее, Чернов порывался проводить меня домой под ехидные взгляды Лапиной, которая ещё урок назад умудрилась прислать мне эсэмэску: «Я же говорила!», но в какой-то момент ему позвонила Александра Сергеевна и потребовала срочно идти домой, дабы посидеть с сёстрами. Несмотря на то, что Рома возмущался долго и упорно, но ослушаться мать так и не осмелился.

Прощались мы неловко, долго переминаясь с ноги на ногу друг напротив друга и не зная, что сделать или сказать.

В итоге он спросил:

— Так можно мне тебя коснуться или нет?

Несмело кивнула, решив, что он вряд ли будет целовать меня на виду у всего школьного двора. Если честно, то надеялась на объятия, по крайней мере, это было бы мило, но Роман Чернов, как всегда, оказался в своём репертуаре, на прощание пожав мне руку. 

***

А следующее утро началось с неожиданного стука в дверь.

Первая мысль, конечно же, была о маме. Но на пороге квартиры наиневероятнейшим образом оказался Александр Дмитриевич.

— Здраствуйте, — едва не рухнула в обморок я. — Что-то с мамой?!

— Пока, к сожалению, без новостей, — печально улыбнулся он. — Сонь, у нас есть одно дело, которое, боюсь, не терпит отлагательств. Прокатишься со мной?

Я, уже в который раз ставшая пунцовой при нём, согласилась сразу же.

***

На пассажирском сиденье автомобиля было непривычно. Те разы, что ездила в машине, в принципе можно было пересчитать по пальцам, а тут дорогущий «лексус» и возможность по-взрослому прокатиться на переднем сиденье. Мы ехали в больницу к бабушке, и я не находила себе места от волнения. Оказывается, всё это время я боялась отнюдь не реакции полиции, а необходимости посмотреть бабуле в глаза и признаться, что не справилась.

— Почему вы мне помогаете? — вопрос давно крутился в моей голове, но лишь сейчас оформился во что-то конкретное. Впрочем, его можно было адресовать любому из них: Александру Дмитриевичу, Стасу, Дамиру… Лишь с одним Ромой, похоже, было всё понятно, но признаваться себе в этом я не спешила.

— Мама учила, что людям нужно помогать, — отшутился крутой московский адвокат.

Стоит ли говорить, что я не особо верила в человеческий альтруизм? Уловив мой хмурый вид в зеркале заднего вида, Чернов-старший всё-таки решил пояснить:

— Ты нравишься моим детям.

Объяснение было более чем исчерпывающим, но и в то же время каким-то обидным. Словно общение с парнями было единственным моим достоинством, по которому ко мне кто-то мог прийти на помощь.

— А я привык доверять мнению своих детей, — тем временем продолжил мой собеседник, с ловкостью лавируя в потоке машин. — Знаешь, за это лето я вдруг понял, что не всегда могу быть рядом с ними. Обстоятельства, они бывают разными. И мне хочется верить, что когда им нужна будет помощь, они тоже окажутся не одиноки.

Чужие откровения вдруг обескуражили меня. Я жадно глотала каждое слово, словно в них был сокрыт ключик ко всему семейству Черновых.

— К тому же сегодня в обед должна состояться жизненно важная встреча, и, чтобы дожить до неё, мне нужно чем-то занять свою голову. А что может быть лучшим лекарством от собственных тараканов, чем возможность переключиться на чужих? — он обворожительно улыбнулся, становясь в этот момент точной копией Стаса. Я же просто кивнула головой, принимая его пояснение.

К бабушке нас пропустили без всяких вопросов, что наводило на мысль о том, что мой спутник уже давно утряс все формальности. Перед входом в палату мне вручили тяжёлый пакет, бросив краткое:

— Витамины.

Я же решила, что чтобы однажды в полной мере отблагодарить всех членов этого семейства, мне как минимум придётся продать почку.

Бабуля выглядела уставшей и постаревшей, но при виде меня на её лице расплылась настолько радостная улыбка, что я чуть не разревелась. Хотя вру. Я всё-таки расплакалась, усаживаясь на табурет возле её койки и утыкаясь своим лбом в исхудавшее плечо.

— Я маму потеряла…

Бабушка сжала мою ладонь и дрожащим голосом велела:

— Рассказывай.

На мои рыдания и сбивчивые объяснения ушло минут пятнадцать. Всё это время бабуля дрожащей рукой перебирала мои волосы и молчала. И в тот момент, когда я уже собиралась расписаться в своём бессилии, в дверь вежливо, но настойчиво постучали. Не дождавшись приглашения (сомневаюсь, что кто-то вообще нуждался в этом самом приглашении), адвокат Чернов уверенной походкой зашёл в палату, притягивая к себе взгляды всех больных.