— Да-да, я заметил. 

Наверное, я всё же поторопилась с заключением, что на мнение Стаса пофиг. Вообще-то, это в любом случае было стрёмно — признаваться кому-либо, что у тебя нет денег даже на то, чтобы накормить кошку.

— Где твоя семья?

— Бабушку в больницу положили, — почти бесцветным голосом отозвалась я.

— Мне жаль.

— Нормально. Ей уже лучше, на следующей неделе должны выписать.

— А родители?

— Мама. У меня только мама, и она… вышла.

— Понятно, — уже во второй раз изрёк Стас.

Мы оба замолчали. Я сидела на табурете, поставив правую ногу на угол сиденья и обхватив её рукой. Так было проще отгораживаться от обеспокоенных карих глаз Чернова. 

Муся не смогла выбрать лучше времени, чтобы заорать на всю кухню, тыкаясь мордой в пустые чашки. Кошка всё ещё хотела есть.

Я опять жалобно шмыгнула носом, понимая, что выхода из ситуации как не было, так и нет.

Разреветься в который раз за сегодня мне не дал Стас.

— Посмотришь за Баксом.

— За кем?

— За Баксом, собакой моей. Я сейчас вернусь.

Хотела было возразить, но ведь меня никто и не спрашивал. Мой гость быстрым шагом вышел в коридор, в два счёта натянул кроссовки и велел своему псу:

— Охраняй, я сейчас, — и захлопнул дверь за собой, оставив обалдевшую меня стоять в проёме кухни и смотреть на лохматую гору, восседавшую под нашей вешалкой с одеждой. При этом вид у Бакса был такой радушный, что я невольно подумала о том, что охранять скорее нужно его, чем наоборот. 

 За время отсутствия Стаса я успела умыться, экстренно навести относительный порядок в доме (у нас не то чтобы было грязно, но отголоски маминого безумия прослеживались везде), а так же два раза разнять Мусю и Бакса. Кошка продолжала орать и требовательно смотреть в сторону пса, словно намекая на то, что у нас появился реальный шанс завалить «мамонта». Сам же Бакс пребывал в полной уверенности, что с ним играют, поэтому едва не зализал Мусю до смерти. Та, конечно же, оскорбилась до глубины души и с видом попранного достоинства забралась на верх вешалки, залегла там в позе охотницы и будто бы и вправду планировала отгрызть от Бакса кусок побольше.

Чернов вернулся с полным пакетом еды и в лёгком смущении.

— Извини, — с порога начал он, — но у меня на карте денег не так много было. У мамы до сих пор навязчивая идея контролировать мои расходы.

Я же стояла перед ним красная как рак, готовая в любой момент сгореть со стыда. Самым поганым в этой ситуации было понимание, что отказаться от его помощи я попросту не смогу. Парень прошествовал на кухню, попутно потрепав собаку по холке. И я поплелась следом за ним.

— Всего по чуть-чуть взял, — продолжал болтать Стас, водрузив свою ношу на стол. — Но самое главное вот… — на стол посыпались пакетики кошачьего корма. Он ещё не успел договорить, а Муся уже ракетой ворвалась в кухню. Я же с облегчением выдохнула, решив, что собака всё-таки спасена и никто её есть не собирается.

Мусильда рычала, чавкала, давилась, умудрившись за раз схомячить три порции вискаса. И требовала ещё, но мы со Стасом решили, что для начала с неё хватит. Кошка презрительно фыркнула и ушла в коридор — продолжать облизываться на Бакса.

Мы же с Черновым принялись рассматривать его «всего по чуть-чуть»: батон хлеба, упаковка сосисок, банка горошка, килограмм картошки, мешок конфет, бутылка колы и парочка замороженных пицц.

— Вкусные, — насчёт последних прокомментировал Стас, — десять минут в микроволновке — и, вуаля, готово!

— Здорово, — кивнула головой я.

— Разогревай, — тут же с энтузиазмом предложил он, — есть будем.

Закусила губу, не зная, как до него донести очевидное, а уже потом выдохнула:

— У нас нет микроволновки.

Старший из Черновых посмотрел на меня с недоверием, а потом покрутил головой по сторонам, даже наклонился и зачем-то заглянул под стол, будто бы не веря мне.

— Ну-у-у… тогда в духовку?

— Она не работает.

Стас буквально окаменел от моего признания. Кажется, с таким он столкнулся впервые. Я же тяжко вздохнула и полезла в шкаф за сковородой.

— Давай пожарим?

Он озадаченно поскрёб свой подбородок, но согласился. Таким образом, уже через минут двадцать мы с ним пили колу с поджаренной на подсолнечном масле пиццей. На удивление оказалось вкусно, а может быть, просто я уже потеряла всякую критичность в отношении еды.

— Спасибо тебе, — в конце концов выдавила я. От этого тоже было стыдно, что не могу ничего дать ему взамен. Даже пообещать, что однажды верну деньги или что-нибудь в этом роде. 

Чернов не стал скромничать и заверять меня в том, что ему это ничего не стоило, вместо этого достал из кармана три помятые сотки.

— Всё что есть, — невесело заключил он.

— Не стоит, — опустив голову, пробормотала я.

— Стоит, — отрезал Стас. — Ладно, малая, мне домой надо. Я постараюсь в ближайшие дни ещё заглянуть. Ты в школе-то собираешься появиться?

Отрицательно покачала головой. Надежда дождаться маму всё ещё тлела где-то в глубине моей души.

— Не увлекайся, — посоветовал мне мой гость и начал собираться домой.

Пока он возился с Баксом, цепляя поводок за ошейник, я стояла всё так же в проёме кухни и думала, сказать или нет, а потом всё же осмелилась:

— Зажуй чем-нибудь, от тебя сигаретами пахнет.

Плечи Стаса напряглись. То, что он не просто так оказался возле нашего дома, я поняла сразу. Дело в том, что наша двухэтажка стояла в отдалении от дороги и вообще плохо просматривалась, так как была окружена деревьями и другими такими же домами-развалюхами. Здесь часто бродили те, кто не желал случайно попасться на глаза родителям или знакомым.

— Только Роме не говори, — наконец попросил Чернов.

— Ты тоже… Роме ничего не говори.

На этой странной ноте мы с ним и расстались. 

***

Хуже всего была неизвестность. Неизвестность и одиночество, которое нынче чувствовалось острее обычного. Время тянулось невыносимо медленно. В голову лезли самые дурацкие мысли, возглавляла их тревога за маму. Я даже ночами плохо спала, боясь пропустить звуки открывающейся двери. 

Её не было почти неделю, и, наверное, нужно было идти в полицию. Но казалось, что стоит туда обратиться, как меня обязательно во всём обвинят и, конечно же, будут правы.  

Зато голос бабушки в телефонной трубке изо дня в день звучал всё бодрее. А ещё Муся больше не выглядела жертвой холокоста.

Стас снова появился на пороге моего дома уже через день. Правда, вместо Бакса на этот раз его сопровождал Дамир. И если Стас продолжал всё так же улыбаться до ушей, то Дам выглядел откровенно обеспокоенным.

— Ты же обещал, — зашипела на Стаса.

— Мы про Рому говорили.

— То есть я тоже могу ему сказать…

— Пожалуй, нет, — поспешно перебил меня Чернов. — Но намёк я понял.

— То-то же.

Дамир перевёл непонимающий взгляд с меня на брата, а потом обратно, после чего выдал самоуверенное:

— От меня будет больше толка, уж поверь.

От этих слов я невольно рассмеялась, уж больно моя жизнь начинала походить на театр абсурда. Отступив назад, пропустила парней в квартиру. Уже через минуту они занимались тем, что инспектировали мою кухню.

— Серьёзно, — возмущался Дамир, — ты купил пиццу и колу?!

— А что, — легко парировал Стас, — питательно и вкусно. Ей с её массой тела углеводы не помешают.

— Всё нормально у меня с массой тела! — громко возмутилась, недовольная их самоуправством. 

— Ага, — кивнул головой Чернов, проигнорировав моё недовольство, — и это ты ещё её кошку не видел. Одни рёбра торчат!

Вот здесь я уже разозлилась и… пнула Стаса под его идеальный зад. Он как раз в этот момент стоял ко мне спиной, доставая из холодильника сковороду с жареной картошкой. Обижаться он не стал, лишь засмеялся в голос:

— Господи, ещё одна нервная. Теперь ясно, что Ромео в ней нашёл.

При имени Ромы внутри что-то невольно дрогнуло, но выслушивать чужие подколки я не собиралась, поэтому просто шикнула на него и предпочла удалиться в свою комнату.