Кирилл немного помедлил, прежде чем тягостно вздохнуть:

— Ладно, завтра попробую что-нибудь придумать. Так-то у нас уже ночь.

***

Сон никак не желал идти. Кирилл ворочался с боку на бок, а мозг упрямо продолжал прокручивать ситуацию с Ромой и Соней на разные лады. Как и Дамир, Кир не был склонен впадать в панику, но если Бероев сам по себе был рассудительным и трезвомыслящим, то третий из братьев Черновых (или четвёртый, если брать в расчёт того же Дама) до последнего старался просто верить в лучшее. И  зачастую эта вера его не подводила.

Известие о скором замужестве Сони поставило в тупик не только Рому, но и всех остальных членов семьи (по крайней мере, тех, кто оказался в курсе). И если быть абсолютно честным, то сам Кирилл переживал куда больше за Соню, чем за родного брата. Происходящее с Ромой было более или менее понятно, во всяком случае, причинно-следственная связь лежала на поверхности, поведению же Романовой найти внятного объяснения никак не получалось. Что такого могло случиться в её жизни, что за один день она смогла… повернуться к ним спиной?

Кир всегда считал, что они с Соней похожи. Она всегда понимала его метания и желание сохранить независимость хотя бы внешне. Был у них в жизни такой момент, когда одиннадцатилетний Кирилл потерялся в собственной семье и лишь случайно знакомая восьмиклассница сумела разглядеть его тоску под напускной бравадой, потому что сама оказалась такой же.

И эта мысль не давала покоя. Смог бы он сам однажды просто так бросить близкого человека, ничего не объяснив?

Бесспорно, Рома умел быть тем ещё засранцем, но даже он заслуживал понимать, за что…

Устав от бесконечного ворочания в кровати, Кирилл откинул одеяло и поплёлся на кухню. 

В квартире стояла тишина, нарушаемая лишь звуками ночного города, долетавшими до их этажа через приоткрытые окна. На календаре последние дни мая, по-хорошему, нужно переживать о предстоящих экзаменах и будущем, но отчего-то своё будущее волновало мало… Ну или наоборот: заботы о близких позволяли не думать о том, что будет после окончания школы.

В холодильнике нашёлся тетрапак апельсинового сока, и пока Кирилл наливал его содержимое в высокий стакан, что-то мокрое ткнулось под его коленку. Кир наклонился и потрепал по холке Бакса. Ретриверу шёл уже десятый год, возраст потихоньку брал своё, и в последнее время пёс заметно сдал, что всерьёз пугало. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что, приятель, не спится? — поинтересовался у собакена, но тот вполне предсказуемо ничего не ответил, зато разговор неожиданно поддержал кто-то другой:

— Как и тебе?

Кир не испугался, лишь пальцы чуть сильнее сжали бока стакана — слава богу, с нервами у него был полный порядок. В огромной арке, ведущей в гостиную, зажёгся один из светильников, явив миру Александра Дмитриевича Чернова. Взлохмаченный после сна отец сидел на диване, растирая голое плечо.

— Тебя изгнали из спальни? — попытался перевести стрелки Кир. Не то чтобы он делал что-то противозаконное, но и делиться с кем-либо своими мыслями был не готов. Да и Дамир настоятельно просил пока никого не посвящать в подробности их поездки.

— Никитос капризничает, наверное, зубы лезут, — усмехнулся Саша, оценив шпильку отпрыска.

— Зубы? В два года? Я думал, что это только поначалу болезненно.

— Всякое бывает, — отец легко пожал плечами, — из Ромы вон всю жизнь что-то лезет.

Кир улыбнулся, правда, без особой радости, но в сумерках кухни было не разглядеть. 

— В общем, Кит этой ночью спит с мамой, а у меня встреча рано утром, — тем временем продолжил Саша, при этом Кирилла не покидало ощущение, что родитель на самом деле думал о чём-то совсем другом.

— Понятно, — согласился сын и, поставив стакан в мойку, пошёл в гостинную. Переговариваться через полквартиры, при этом стараясь никого не разбудить, было как-то глупо. 

Чернов-старший с любопытством поглядывал на среднего из сыновей, Киру даже стало как-то неуютно, словно родитель мог видеть его насквозь. К счастью, Александр Дмитриевич не обладал таким даром, в отличие от своей жены, которая уж точно не упустила бы возможности докопаться до самого ранимого (как ей казалось) из своих детей. А может быть, папа просто предпочитал давать им возможность во всём разобраться самим.

Кирилл пристальным взглядом уставился на отца, который к своим сорока успел обзавестись не только карьерой успешного юриста, умницей женой, семью отпрысками с разной степенью дурости в их головах, двумя внуками (если брать в расчёт сына Кати — Ваньку), престарелым псом и социопатической лысой кошкой, но и внушительным жизненным опытом.

Они немного посидели в молчании, думая каждый о своём. Первым сдался сын, задав тревожащий его вопрос:

— Па, а тебе не кажется, что всё меняется… безвозвратно?

Родитель с ответом не спешил, растирая затёкшее плечо и краем мысли отметив, что в его возрасте спать на диване вообще не вариант, в конце концов, в квартире имелась бывшая спальня Стаса и Дамира, пустовавшая уже больше шести лет. Но для него она до сих оставалась детской, и посягнуть на одну из сыновних кроватей было как-то… неловко.

— Наверное, — согласился Сашка, — но это часть жизни. Вы взрослеете, начинаете жить своей жизнью… Стас вон отцом стал, Дам женился. А на прошлой неделе, я тебе клянусь, видел девушку, крайне похожую на Кристинку, целующуюся с мальчиком!

— И что? — поперхнулся Кир, удивлённый тем, как это ухажёр младшей сестры выжил после встречи с их батей.

— Вашей матери удалось меня убедить, что это не Крис, но, клянусь… В общем, видимо, я и на это уже повлиять не могу.

— Ей четырнадцать.

— Вот именно! — оживился отец. — И поверь мне, я всё ещё прекрасно помню, что такое подростковые гормоны.

Кирилл чуть не подавился, поняв, на что намекает Саша, и поспешил перевести тему:

— Я не про это.

— Да? А про что?

— Просто у меня такое ощущение… что надвигается что-то нехорошее.

Папа опять бросил на него пристальный взгляд, но и на этот раз ни о каких подробностях выспрашивать не стал, давая время самостоятельно принять решение. Но ребёнок, чьи плечи были в полтора раза шире отцовских, с откровениями не спешил. Тогда Сашка тяжко вздохнул и заметил:

— Знаешь, трудности, они случаются всегда. От нас это редко зависит.

— А что зависит?

— То, как мы поведём себя в такие тяжёлые моменты. Можно с открытым забралом встречать все невзгоды, можно прятать от них голову в песок, можно просто сидеть и ждать, что само рассосётся, а можно… глупости творить, лишь бы легче стало.

— И как правильно?

— Никак. Понимаешь, жизнь — она разная бывает, и мы бываем разными. Сегодня мы готовы бороться за своё, а завтра мы… слабы и нуждаемся в поддержке и понимании.

— А что делать в тех случаях, когда мы бессильны перед происходящим? Когда не можем ничего изменить?

— Семья.

— Семья?

— Ну да. А ты думал чего вас так много? У нас с мамой слишком много всего в жизни было, — хитро улыбнулся Чернов-старший, — чтобы знать наверняка: там где бессилен один, все вместе — это сила.

Кирилл обдумывал родительские наставления, пытаясь применить полученную мудрость к сложившейся ситуации. Выходило плохо.

— А что делать, если у человека нет семьи?

Тут уже задумался Саша.

— Тогда, видимо, на помощь должны прийти близкие люди.

***

Сложно было сказать, помог ли Кириллу разговор с папой или же, наоборот, взволновал ещё больше. Но зато он наконец-то смог сформулировать причину своей тревоги: его страшил завтрашний разговор с Соней и необходимость выбирать чью-то сторону — брата или подруги. Потому что, если Соня предала Рому и у нее для этого имелись какие-то веские причины, это одно. Но если же всё случившееся являлось всего лишь женской блажью… то что оставалось делать ему?