Джокаста стиснула рукоятку меча. Её не выбить из колеи подобными провокациями — она знала, что никогда не сможет стать тем правителем, которым был Джевел из рода Гонзало. Но эльфам нужен был лидер, и Джокаста стала им, потому что никто больше не смог бы принять на себя эту ответственность. Сейчас она исполняла свою роль лишь потому, что была достаточно сильной и знала почти столько же, сколько знал Джевел. В конце концов, короля растили из него, а не из девчонки, любезно принятой родом Гонзало на воспитание.

— А тебе не больно от того, что ты отвернулся от своих предков? — спросила Джокаста, внимательно разглядывая лицо Уалтара. Впервые увидев его, она решила, что ему не больше двадцати лет, слишком юное лицо с не по-юному острыми скулами, но после узнала, что на момент их встречи ему уже было сорок шесть лет. Никогда бы род Лайне не назначил на роль мага-защитника кого-то, кто был ещё слишком молод.

— Я не отворачивался от них. Я уверен, что они ждут меня за льдами, морями и океанами.

— После всего, что ты сделал?

— Что я сделал?

— Достаточно, чтобы я убила тебя.

— Хватит ли у тебя на это сил? Ты вымотала себя, использовав обычное копьё вместо Бердара. Как бы не пожалеть об этом.

Джокаста демонстративно расправила плечи. Пусть внутри у неё всё бушует от осознания, что Уалтар жив и сражается на стороне тёмных созданий, пусть её мысли мечутся в беспорядке. Она не позволит никому даже заподозрить себя в слабости. Только не сейчас, когда эльфам нужен сильный вождь, способный избавиться от тварей.

— Ты пришёл ещё и для того, чтобы посмеяться надо мной?

— О, нет, что ты… С некоторых пор мне нравится смотреть, как слабые люди скулят от боли и страха, но это не касается тебя, правда! Ты мне очень даже нравишься, Джокаста. Ты сильная, смелая и величественная. О таких воительницах читал мой принц, когда был совсем юн и мечтателен.

Джокаста промолчала. Её не волновало, чем в юности увлекался принц Фортинбрас и какие книги читал.

— Я хотел посмотреть, что бывает перед тем, как ветра меняют свои направления.

Джокаста не обратила внимания на ноктисов, сильнее оскаливших пасти. Не посмотрела на кусочки чужой плоти, застрявшие между острыми зубами.

— Ты знаешь, когда небо озаряется звёздами?

Джокаста промолчала.

— Что ж, ты оказалась куда скучнее, чем я представлял… Неужели ты даже не знаешь, до каких пор нужно быть вратами?

Джокаста вздёрнутой бровью показала, что вопрос её не заинтересовал, но Уалтар, так и быть, может сам ответить на него.

Он улыбнулся. Джокаста с дрогнувшим сердцем увидела, как его зубы стали острее.

— Нужно быть вратами, пока последний синий орёл на падёт. Песнь будет звучать до тех пор, пока кровь не убьёт кровь.

Джокаста сглотнула. Она читала о случаях, когда живой человек становился вратами для тварей, но не думала, что когда-нибудь столкнётся с этим, пусть и косвенно. И последний синий орёл… Им не мог быть Киллиан, ведь он никогда не был настоящим орлом. Неужели это…

— Как думаешь, — с широкой улыбкой, из-за которой на щеках Уалтара появились ямочки, продолжил он, — мой принц будет достаточно смел, чтобы оборвать все нити до того, как они задушат его? Он приползёт и станет молить о пощаде?

Джокаста знала ответ, но промолчала.

— Передай принцу Фортинбрасу моё послание.

Ноктисы двинулись на неё. Джокаста не дрогнула, знала, что успеет разрубить их на куски до того, как схлестнётся с Уалтаром. Но с каждым шагом он растворялся, рассыпался на струи дыма так быстро и легко, что у Джокасты не осталось никаких сомнений: Уалтар стал тёмным созданием.

— Скажи ему, — тихо произнёс Уалтар, остановившись в полуметре от неё, — что будет больнее, чем в прошлый раз.

Джокаста не успела коснуться его даже кончиком меча, зато успела пронзить голову одного из ноктисов, прыгнувших на неё. Второй впился ей в плечо и попытался вырвать клок мяса. Стрела пронзила его голову, челюсти разжались, оставив след из крови и слюней. Джокаста прижала ладонь к ране, стискивая зубы, и оглянулась. Генти с поднятым луком стоял на стене и уже целился в другую тварь, нёсшуюся на Джокасту.

Она пробиралась к воротам под град стрел, осыпавшихся на ещё двигающихся тварей, без остановки стирала пот с лица. Должно быть, её тёмная кожа стала совсем серой, болезненной, а в светло-серых глазах появился нездоровый блеск. Сегодня на неё попало слишком много крови тёмных созданий, и эта рана…

— Не двигайся, — прозвучал над ней высокий властный голос. Алите всегда удавалось звучать так, будто она была королевой, а не целительницей. — Не двигайся!

Джокаста увидела вихрь рыжих волос, взметнувшихся у неё перед глазами, услышала топот множества ног и лай собак, скрежет закрываемых ворот. Торопливые шаги совсем рядом принадлежали Генти — он всегда был первым, кто оказывался рядом с ней после особо скверной встречи. Исключая Алиту, разумеется.

— Нужно отправить письмо, — выдохнула Джокаста, с трудом убирая руку с раненого плеча. Алита уже склонилась над ним и оценивала, насколько всё скверно. Вокруг бегали люди, звучали голоса, но единственное, что слышала Джокаста — это тишину в груди Уалтара. — Фортинбрасу. Нужно сообщить ему, что Уалтар выжил.

— Фортинбрасу? — недоверчиво уточнил Генти.

Ах да, как она могла забыть? До Фортинбраса невозможно достучаться, даже Киллиан не знает, где он.

— Тогда отправь послания в Омагу и Тоноак. И ещё кое-что…

Генти подставил ей своё плечо, чтобы она не упала. Джокаста из последних сил боролась с наваливающейся тяжестью, болью и страхом, снедавшим изнутри, но всё-таки проговорила так грозно, как только могла:

— Забери Бердар.

— Могла бы и сама это сделать… — проворчал Генти, однако по его голосу Джокаста поняла, что он улыбается.

Алита треснула его по руке.

— Ауч! За что? Я же правду говорю…

***

Первым тревожным сигналом стало то, что Эйкен сразу же вернул тени на своё тело. Обычно он всегда слушал их с умным видом, ведь любил показать, насколько хорошо он с ними управляется. Это было его небольшой игрой, представлением, единственным, что он мог себе позволить в силу своей стеснительности. Возвращая тени на левую половину тела сразу же, Эйкен всё равно узнавал всё, что узнавали тени. Но Клаудии не нравилось, когда он пропускал свои небольшие представления.

Второй тревожный сигнал едва не оповестил всю лесную живность о том, где они остановились. В своей привычной рыцарской манере Третий поручил Пайпер самое простое, что только могло быть: привязать Басона к дереву, чтобы он не сбежал на поиски приключений. Перед этим он выдал ей несколько кусочков яблок, которые обожал Басон, и сказал, что от этого он будет только смиреннее. Но Басон громко заржал, зафыркал, замотал головой и едва не хлестнул Пайпер хвостом. Она поспешно отбежала, уступив место Третьему, и растерянно уставилась на Магнуса, привязывавшего Лепесточка. Тот лишь пожал плечами, но его взгляд выдал беспокойство. Басон никого не любил, кроме Третьего (которого он всё равно доставал) и дам.

Третьего тревожного сигнала не потребовалось. Всё случилось быстрее, чем кто-либо успел среагировать.

Стелла поймала двух упитанных кроликов, и хотя на одиннадцать человек этого было мало (Третий всегда отказывался от еды), Клаудия едва притронулась к своей порции, решив отдать её Эйкену. Он хорошо постарался сегодня, отправив тени на разведку, когда они услышали ройаксена, и доставив послание в крепость Конте, и ему нужны были силы. Он как раз закончил со своей порцией и делал вид, будто наелся, когда Стелла принюхалась, ойкнула и спросила у Пайпер:

— Почему у тебя идёт кровь из носа?

Пайпер недоумённо уставилась на неё. Третий, медленно вышагивающий по периметру их лагеря, ограждённого защитными барьерами, резко обернулся.

Эйкен вдруг закашлялся.

— Эй, — обеспокоенно выдала Амалер, наклонившись к нему, — что…

Пайпер и Эйкен почти одновременно рухнули на землю, дрожащие, кашляющие кровью и плачущие от боли.