Магнус уверял, что в Омаге в это время намного теплее, чем на дальнем севере, но они, вероятнее всего, по-разному понимали, что такое теплота. На Магнусе были его чёрно-серебряные кожаные доспехи со вставками тёмного металла, и в них он чувствовал себя прекрасно — без остановки улыбался, шутил, не ёжился, когда налетал холодный ветер. Третий словно надел один из своих самых простых камзолов и, даже не подумав хорошенько, вышел на улицу, перед этим накинув лёгкий тёмный плащ. Пайпер же прятала ладони в широких рукавах плаща, натянула капюшон как можно ниже и думала, что её обманули, сказав о хорошей погоде. Она знала, что Третий вновь разделяет хорошую переносимость холода и естественное тепло своего тела между ними, чтобы ей было не так холодно, но Пайпер всё равно была немного разочарована. Она надеялась, что ближе к Тоноаку станет по-настоящему тепло.
— Мы должны выпить, — объявил Магнус.
— Даже не думай, — осадил его Третий.
— Но мы должны выпить! Уверен, хороший эль её согреет.
Пайпер выдавила кислую улыбку. Продемонстрировать доброжелательность и дружелюбность было трудно: едва они только прошли через ворота, как на них обратили внимание.
Пайпер пыталась осмотреть огромную площадь перед восточными воротами, уверенная, что площадь перед главными воротами дворца ещё больше, но не могла сосредоточиться. Людей оказалось чересчур много: прибывающие к празднествам гости, послы, рыцари, охотники, обычные граждане, обращающиеся во дворец с различными просьбами, торговцы, рискнувшие проделать путь до Омаги и те, кто всю жизнь торговал здесь. Много людей, голосов, лиц, взглядов, каждый из которых страннее предыдущего. Пайпер смотрела на наполовину разрушенные древние статуи, расположенные с двух сторон площади, на тонкие тёмные деревья с жёсткой листвой и скрюченными, склонёнными в разные стороны стволами, на четырёхъярусный фонтан из белого камня, вода в котором не замерзала. Смотрела и не могла сосредоточиться, потому что чувствовала на себе чужие взгляды и слышала слова, которые понимала только благодаря наложенным ранее чарам. Она не знала, на кого люди смотрят больше, на неё или на Третьего, но не хотела узнавать.
Возможно, людей интересовало её лицо: с синяками, царапинами и золотыми глазами. Возможно, они не понимали, почему на поясе Третьего висел меч. Пайпер тоже не понимала.
Он сказал, что это самая обычная прогулка: неспешный шаг, остановка везде, где Пайпер того пожелает, вопросы с её стороны и ответы — с его, однако она всё равно нервничала. Наверное, даже сильнее, чем от мысли, что ей снова предстоит садиться в седло. Эта прогулка оказалась обречена на провал с самой первой секунды.
Пайпер быстро теряла уверенность. Магнус увлечённо рассказывал об истории Омаги, периодически напоминая, что Третий знает её куда лучше, но при этом не позволял сальватору даже слова вставить. Магнус указывал на высокие здания с башнями, стеклянными и белокаменными крышами самых разнообразных форм, на небольшие мосты, буквально в несколько метров, разделяющие каналы с бурлящей водой, на площади с фонтанами, статуями, священными деревьями и храмами со стенами, усеянными сигилами. Пайпер слушала, почти не обращая внимания на восхищённые описания различных таверн, где подают лучшие эль и вино, и старалась как можно реже встречаться с кем-нибудь взглядом. Люди не выглядели ужасно, напугано или бедно — они выглядели вполне счастливыми, особенно когда кто-нибудь очень громко напоминал о предстоящих гуляниях или когда громко визжащие дети проносились мимо с яркими лентами в руках, тянущимися за ними.
— Сегодня прибудут феи, — сказал Третий, едва только Магнус сделал небольшую паузу. — Они зайдут с южных ворот и пройдут по главной улице.
— Это он к тому, — торопливо вставил Магнус, — что так много людей вовсе не из-за вас. Кому вы нужны? Это всё из-за фей.
— Спасибо, — скрипнул зубами Третий.
— Пожалуйста. Так вот, кто-нибудь из них наверняка даст представление на одной из площадей. Можем посмотреть.
— Ты просто хочешь пофлиртовать с какой-нибудь феей.
— Неправда! — горячо возразил Магнус. — Или, — тут же добавил он, задумавшись, — правда. Какая, к раксу, разница? Нужно брать от жизни всё, что она предлагает, а она всегда предлагает мне приятную компанию и хорошее вино.
— Ты вообще помнишь, что являешься моим рыцарем?
— Какой идиот решил, что сальватору нужен рыцарь?
Пайпер не удивилась, когда Третий ответил:
— Ты. Ты решил, что мне нужен рыцарь, и стал им.
— О, — выдал Магнус, мгновенно изменившись в лице. — Что ж, я действительно гениален… А, смотри, Золотце, это же алтарь для драу!
Он ускорил шаг, потянув Пайпер за собой. Она бы обязательно спросила про рыцарство Магнуса и его стремление брать от жизни всё, что она предлагает, если бы он не был таким настойчивым и не тащил её вперёд.
Алтарь для драу был небольшим: три каменные таблички с втесненными на них письменами, прислонённые к тису. Его ствол был широким, низким, длинные тонкие ветви тянулись во все стороны, укрытые слоем снега. К ним были привязаны разноцветные ленты, листы бумаги, пожелтевшие от времени и мокрые от снега, неувядающие цветы и венки из маленьких скрюченных веточек. Возле самого алтаря стояла хрустальная чаша с чистой водой и несколько зажжённых палочек.
— Драу любят, когда им оставляют подношения, — с умным видом пояснил Магнус, постучав пальцем по краю одной из табличек. — Вот здесь: их клятва быть нашими соседями, друзьями и защитниками. В обмен на то, что мы будем беречь их, провожать в путь и баловать подношениями, разумеется.
Пайпер принюхалась:
— Можжевельник они тоже любят?
— Запахи должны помочь им в лесу Мерулы, — ответил Третий.
Пайпер вздрогнула. Из-за настойчивости Магнуса, его звонкого голоса и оптимизма, которым он искрил, она умудрилась забыть про Третьего. Создавалось впечатление, словно не он пообещал показать ей улицы Омаги и решил лишь тенью следовать за ними. Впрочем, то, о чём он говорил, вряд ли было весёлым.
У сигридцев лес Мерулы — аналог мира мёртвых у землян. Некое особое пространство, куда они попадают после смерти и где, в зависимости от деяний при жизни, могут либо заблудиться, либо отыскать дорогу к упокоению. В одной из книг, врученных Джинном, Пайпер читала, что на неугодных Мерула спускала своих чёрных волков. Тех, кто оказывался в её царстве без сопровождения из мира живых, волки сначала тщательно изучали, а уже после богиня решала, что с ними делать. Пайпер не могла найти информации о том, что это за сопровождение такое.
— Можжевельник всегда означал ясный ум и избавление от страхов, — торопливо пояснил Магнус, криво улыбнувшись. — Драу, которые раньше брали подношения отсюда, а сейчас бродят по лесу Мерулы, должны ясно мыслить и быть смелыми, чтобы богиня была к ним милосердной. Так мы пытаемся помочь им.
— Используя запахи?
— Именно. Запахи должны напоминать ушедшим, что когда-то они были живыми, и тогда Мерула не даст им заблудиться в лесу. Она поймёт, что они заслуживают упокоения.
Пайпер молча кивнула. Алтарь и сам тис не выглядели запущенными, не напоминали ей о смерти и тех, кого уже не было в живых. Пайпер помнила портлендское кладбище, ровные ряди могильных плит из светлого камня, таких одинаковых, простых, серых — идеальное воплощение неопределённости, которая наступает при мыслях о смерти, такое же пустое и бессмысленное, как попытки людей ухаживать за могилами и оставлять на них свежие цветы. Пайпер не верила ни в Бога, ни в богов, загробная жизнь или перерождение для неё были лишь попытками людей придумать оправдания для своих действий или заверить себя, что они ещё увидят ушедших на том свете или в каком-то ином мире. Пайпер поняла это в девять лет, когда крепко держала плачущего Лео за руку и смотрела, как гроб их дедушки опускали в землю. Потом ей пришлось держать за руку и маму, потерявшую первого родителя, так что на слёзы времени не нашлось. Пайпер хотела сказать о своём выводе и матери с братом, но не решилась. Она боялась, что её неправильно поймут.
