Тогда она стала писать ему письма.

Иногда это были короткие записки, которое передавали слуги, пока он был на тех или иных занятиях, иногда — тексты в несколько листов. Мариэль писала их, чтобы по вечерам, когда её осматривали целители, Магнус, ждущий в коридоре, не сходил с ума от волнения.

Он был уверен, что обмен письмами закончится, когда маму вылечат. Постоянно спрашивал целителей, как продвигается лечение, может ли он чем-нибудь помочь. Ответ оставался неизменным: не мешать Мариэль отдыхать. И Магнус старался, старался изо всех сил, не мешал, не путался под ногами, отвечал на её письма, больше напоминавшие интересные истории, используя слова и речевые обороты, которые узнавал на занятиях.

Магнус старался, но оказалось, что он старался недостаточно. Керук сказал ему об этом в день похорон Мариэль, когда они вернулись в огромный особняк, напоминавший королевский дворец, вдвоём, когда слуги, опустив головы, скрылись в коридорах и комнатах, чтобы не мешать им.

Магнус старался, но старался недостаточно, и потому не сдержал слёзы, когда Керук опрокинул кресло в гостиной.

Он злился, кричал и проклинал неизвестно кого — Магнус стоял, вжав голову в плечи, и плакал, вспоминая, как гроб с телом его матери опускали в землю. Он ещё не сумел до конца осознать, что она умерла на самом деле, как отец отправил его в комнату и приказал не спускаться до завтрашнего утра.

Всю ночь Магнус плакал, а утром, когда пришло время завтрака, ел в одиночестве. Так продолжалось весь день.

Неделю.

Месяц.

Год.

Магнус научился быть сам по себе. Занимался с учителями, от советника отца узнавал, если кто-то из них менялся. Почти не жаловался, когда его заставляли снова и снова повторять скучные движения танцев, которые любила кэргорская аристократия. Отец больше не брал его ко двору или на приёмы, устраиваемые лордами и леди, предоставлял учителям, слугах, страже.

Магнуса это устраивало, ведь у него были письма его матери. Оказалось, что она написала очень, очень много писем, будто знала, что не все из них Магнус получит вовремя. Так оно и было.

Старшая горничная передала ему огромную стопку писем и строго наказала распечатывать их лишь в нужное время. Посмотрев на конверты, Магнус понял, в чём было дело. На каждом аккуратным маминым почерком было указано, когда следует открыть то или иное письмо. «Когда будет грустно». «Когда захочется сбежать с урока господина Эллуса». «Когда упадёшь с лошади». «Когда будет мучить бессонница». Писем было много, Магнус даже не мог подсчитать их точное количество, но после понял, что они были короткими, буквально в два-три предложения. И всегда подбадривающими, будто мама точно знала, каким у него будет настроение.

Она и впрямь знала. В одиннадцать, когда он серьёзно поранился во время урока фехтования, он нашёл письмо с подходящей пометкой: «Когда получишь первую серьёзную рану». Магнус сомневался, что речь шла про обучение, но всё-таки распечатал письмо одной рукой, вторую, раненую, стараясь не тревожить.

В двенадцать, когда он впервые влюбился, ему пришлось срочно искать нужное письмо среди вороха других. К счастью, и такое там было. Мариэль писала, что он должен понять, насколько сильно это чувство, и не пытаться навязать его другому человеку. Если его не любят в ответ — это нормально, и он в этом не виноват. Хотя Магнус не понимал, как леди Эйлит, преподававшая ему музыку, могла любить своего мужа. Он же был бледен, неуклюж и тих, как призрак! Поэтому он решил всё-таки написать леди Эйлит признание, но яростно отрицал это, когда его застала старшая горничная. Ему крупно повезло, что она не рассказала об этом Керуку.

Магнус прятал письма от отца. Просто знал, что он избавится от них, если найдёт. Он уже избавился от имени Магнуса в наследстве семьи Рафт, которое он должен был получить после совершеннолетия. Керук не говорил об этом напрямую, но Магнус знал. Отец нанимал ему учителей, выполнял все просьбы, которые Магнус передавал через его советника, но делал это исключительно потому, что, согласно закону Кэргора, должен был заботиться о нём. Они, вообще-то, всё ещё считались родственниками, хоть и поднятый скандал был известен абсолютно всем. Керук если и говорил с ним, то лишь для того, чтобы отметить неподобающее поведение сына в последние месяцы жизни Мариэль. По его мнению, он надоедал ей, требовал невозможного, и подобный стресс негативным образом отразился на её организме.

Магнус не представлял, для чего, но Керук лишь несколькими словами, брошенными пару раз за целую неделю, мог укрепить в нём подобную уверенность. Пусть Магнус и научился быть сам по себе, он старался угодить отцу, ставшему в семье Рафт главным. Возможно, он думал, что тогда отец перестанет игнорировать его. Верил, что они ещё могут стать нормальной семьёй.

Окончательно вера Магнуса в самого себя рухнула, когда утром его шестнадцатого дня рождения отец сообщил, что передаёт его на воспитание старому лорду Торосу из семьи Эрнандес — весьма известному рыцарю, попасть к которому было большой честью. Но Магнус не считал это честью. Он злился, кричал, требовал, чтобы отец изменил своё решение, но единственное, чего он добился, это пощёчины.

Было совсем не больно.

Ему разрешили забрать только всё самое необходимое. Писем всё ещё было много, и он не мог взять их все. Тогда он попросил старшую горничную надёжно спрятать их и пообещал, что заберёт их позже.

Магнус был способным, и потому быстро выбился в оруженосцы. Это не спасало его от постоянного выслушивания рассказов о совсем юных племянниках лорда Эрнандеса, которые были на семь лет младше Магнуса. Эти рассказы преследовали его много лет, пока он обучался, довольствовался должностью оруженосца и просто прислуживал лорду Эрнандесу. Его всё устраивало: приобретаемые знания, жалованье, крыша над головой, посещение всех празднеств, куда приглашали лорда Эрнандеса. Это было намного интереснее того существования, которое Магнус влачил в собственном доме.

По крайней мере, было интереснее, пока лорда Эрнандеса не пригласили на какое-то празднество в честь рождения наследника одной из богатых семей. Магнус был уверен, что лорд Эрнандес, начавший терять хватку и сдававшийся перед вином значительно быстрее, не задержится надолго. Возможно, Магнус даже не успеет пофлиртовать с какой-нибудь симпатичной служанкой. Но он не думал, что на приглашении, которое лорд Эрнандес показал ему, будет герб семьи Рафт.

— Мальчик мой, а ты не знал? — спросил старый лорд, словно забыл, что Магнусу уже было двадцать. — Твой отец женился год назад на девушке из семьи Дориус.

До завершения обучения Магнус не имел права возвращаться в свою семью — закон, свято чтившийся в Кэргоре. Он не мог получать приглашений на приёмы, встречи, только отправлять письма, чего он, конечно, не делал.

— Не переживай, — улыбнулся лорд Эрнандес, неправильно истолковав его ошарашенное выражение лица и молчание. — Уверен, отец будет рад тебя видеть. И брату своему ты понравишься.

— Брату, — бездумно повторил Магнус.

— Чудесная новость, не правда ли? Будет кому передать все отдалённые земли, когда вступишь в наследство!

Лорд Эрнандес не знал, что Магнус был лишён своего наследства, и продолжал болтать об этом, пока они не оказались в доме семьи Рафт.

Всё было по-старому: сам дом, сады, экипажи, слуги. Исчезли только кошки, которых любили Мариэль и Магнус. Исчезла попытка Керука показать, что он заботится о своём старшем сыне. Он на него даже не посмотрел, поприветствовал только лорда Эрнандеса, бросив что-то о том, что оруженосцу не место на столь важном событии.

Магнус мог пропустить слова мимо ушей. Мог притвориться, будто Керук — не его отец. Мог спокойно забрать письма матери и навсегда уйти. Лорд Эрнандес платил достаточно, чтобы Магнус не беспокоился о деньгах и, учитывая количество алкоголя, которое он пил, собирался в ближайшие пару месяцев умереть. Магнуса знали рыцари, приближённые ко двору. Они могли порекомендовать его в хорошее место, ведь он был способным парнем.