Почти сильнее.

— Имя, — произнёс Третий.

— Что?

— Моё имя. У нас был уговор.

— Мы так и не договорились по-нормальному.

Наверное, это было отличительной чертой сальваторов: перескакивать с одной темы на другую и притворяться, будто это нормально. Но Третий, в отличие от неё, всё ещё было на взводе и сохранял лишь внешнее спокойствие, едва не трещащее по швам. И неуёмное любопытство Пайпер вместе с желанием сунуть нос куда не следует были чересчур сильны, чтобы она так просто усмирила их.

— Моё имя, — повторил Третий, почти коснувшись губами её макушки. — Я… я не помню его.

Пайпер отпрянула, как от удара. На щеках Третьего всё ещё блестели дорожки от слёз, но он уже не плакал. Просто смотрел, как она пытается облачить мысль в слова, как неверяще качает головой. Наконец он закатал правый рукав светлой рубашки и показал цепь из незнакомых ей символов, расположившуюся на белом запястье.

— Это помогает вспоминать, но лишь на мгновения. Если кто-то скажет моё имя, если обратится по нему, я не смогу этого понять. Я просто не осознаю, что это моё имя. Но Клаудия, Магнус и остальные знают его, и когда они произносят его и просят проверить эти чары, я проверяю и вспоминаю. Всего на мгновение.

— Ты не можешь вспомнить имя без чужой помощи?

Третий сокрушённо покачал головой, невесело усмехнувшись.

— Сколько чар я испробовал, пытаясь найти способ… Ни одно из них не может побороть проклятие. Пока оно есть, я никогда не вспомню своё имя самостоятельно, никогда не запомню его, если его кто-то произнесёт.

— Поэтому ты Третий, — выдохнула Пайпер, поразившись собственным выводам. — Кто мог наложить такое ужасное проклятие?

— Тот, кто знает, насколько силён я настоящий.

Это было за гранью её понимания, но она кивнула, вряд ли удачно и с видом знатока, но всё же кивнула. Очередное подтверждение о силе Третьего, с которой она не могла сравниться, уж точно не в таком состоянии, ударило не так больно, как она предполагала.

— Ты ведь пытался убить демона, который сделал это?

— Пытался, и один раз я почти убил его, но… Инагрос был выжжен дотла, а он сбежал, поджав хвост. С тех пор я не сталкивался с ним лицом к лицу.

Если Третий сжёг земли Инагроса после того, как на него наложили это проклятие, значит… то было время, когда он был в плену в Башне. Случайно обронённые Магнусом слова накрепко засели в голове Пайпер и теперь дополнились новыми, более пугающими и шокирующими.

Третий был достаточно силён, чтобы выжечь Инагрос, стерпеть множество проклятий и её ложь в лицо. И ему нужен был Гилберт так же сильно, как Гилберту не нужен был Третий. Ей бы следовало учесть это, чтобы, если наберётся достаточно храбрости, попытаться объяснить ненависть Гилберта и не дать Третьему напрасных надежд, но теперь не только магия тянулась именно к Третьему. Всё существо Пайпер тянулось к нему, и она не могла этому помешать.

— Я… — начал было Третий и остановился, моргнул, оглядел комнату так, будто впервые увидел её, и кашлянул, прочищая горло. — Я думаю, Дане нужно осмотреть тебя ещё раз. Я позову её. И тебе следует поесть и отдохнуть.

— Я не хочу есть, — призналась Пайпер, обхватывая себя за плечи. — Я…

Она не могла возразить почти умоляющему взгляду Третьего, говорившему о том, что он не вынесет ещё больше вопросов и воспоминаний, пробуждающихся из-за этих вопросов. Нужна хотя бы небольшая пауза, иначе к первой трещине Пайпер своими руками добавит вторую, если не десятую или сотую.

— Хорошо, — проглотив вставший в горле ком, согласилась она. — Хорошо.

***

Дана оказалась приятной женщиной, совсем молодой, едва старше Пайпер, смышлёной и с чувством юмора, но в вопросах целительства она была непреклонной и жёсткой. Она заставила Пайпер лежать смирно почти час, пока сама изучала шрамы на её плечах, и без остановки говорила о мастерстве Ветон, благодаря которой по прошествии времени следы станут совсем блеклыми и незаметными. Пайпер могла бы вынести это, если бы потом Дана не сказала, что добавит целебный отвар в её еду.

Теперь Пайпер понимала, почему её так испугали эти слова, но в ту минуту, когда Дана почти вышла из комнаты, смогла только вскрикнуть и метнуться к ней, надеясь остановить. Дана смотрела на неё, ожидая продолжения и учтиво делая вид, что её не волнует перекошенное лицо Пайпер, но девушка молчала, беспомощно цепляясь за чужую руку.

Поначалу её трясло от того, какой дурой она была, раз рассказала Третьему о Гилберте и даже не попыталась сгладить свои слова. Затем от воспоминания о моменте, наступившем секундой позже вопроса Стеллы, когда из её носа пошла кровь и она почувствовала, что боль сдавила тиски. И без остановки вспоминала, как Третий признался, что нуждается в Гилберте сильнее, чем в Киллиане или Розалии, и об имени, которого не помнит.

Всего этого было слишком много для её измученных сознания и тела, и слова Даны сделали только хуже.

— Я не хочу есть, — кое-как выдавила Пайпер, быстро заморгав, лишь бы избавиться от выступивших слёз.

— Придётся, — возразила Дана, наконец мягко освободив руку из её хватки.

— Я не… я не хочу выходить из комнаты, — торопливо произнесла Пайпер.

— Принесу сюда, не переживай. Хотя, конечно, прислуживать тебе мне не особо-то и хочется.

— И не надо! Я просто посплю, и всё будет хорошо.

Дана смерила её тяжёлым взглядом, в котором точно угадывалось: она поняла, почему Пайпер сопротивляется, но её это не убедило.

— Тебе нужно поесть, — с расстановкой произнесла Дана, после чего вышла, аккуратно прикрыв дверь.

Это было почти час назад, и Пайпер с напряжением ждала, когда дверь откроется вновь. Она сидела на кровати, прижав колени к груди, и мысленно уговаривала себя успокоиться и не быть слишком подозрительной. Третий ведь сказал, что тут безопасно, значит, бояться ей нечего. Нужно лишь переступить через себя, усмирить разбушевавшийся страх и съесть то, что предложат. Это очень просто. Подумаешь, еда в крепости, о которой она ничего не знает, приготовленная незнакомыми людьми и никем не проверенная…

«Моё имя. Я… я не помню его».

Пайпер сильнее сжала колени.

Такое бывает, когда разом наваливается множество проблем и кажется, что ни одну из них разрешить не выйдет, что каждая проблема мирового масштаба, если не вселенского. Ей лишь нужно немного успокоиться и убедить себя, что проблемы решаемы. Так ведь оно и было: с Гидром разберётся Третий, целители Тоноака наверняка помогут, если ей станет хуже, обучение магии будет продолжаться, как и поиски способа по возвращению домой, и с Розалией, что бы там ни произошло, всё разрешится. Пайпер нужно лишь восстановить силы, и сделать это можно только через сон.

Да, так будет лучше. Обычный сон, спокойный, без кошмарных воспоминаний и сновидений, рождённых страхами её и чужими.

Пайпер легла на спину, сплела руки на животе и закрыла глаза. Можно считать воображаемых пушистых овечек, прыгающий через невысокий воображаемый забор, или вспоминать, сколько раз Лео, проигравший в «Монополию», брал на себя всю работу по дому. Он ничего не смыслил в правильном распределении своего имущества и управлении полученным капиталом. Или можно думать, что Лео понятия не имеет, что у него есть младшие брат и сестра и дядя. Он спокойно живёт дальше, учится в университете, подрабатывает в музыкальном магазине, — его же ещё не выгнали оттуда, да? — и пытается угадать сериального убийцу раньше, чем это сделают главные герои. У него всего получалось сопоставить все улики и мотивы в рекордное время.

Пайпер тоже хотела угадывать сериального убийцу. И играть в «Монополию». И жаловаться, что удержаться на подработке сложно, хотя она, стоит признать, никогда не прикладывала достаточно усилий. И кататься на велосипеде летом, ловить соседского кота для фотографий, навещать родственников и дразнить двоюродных братьев тем, что она — единственная внучка, и потому самая любимая.

Существует ли бог, который за хорошую молитву может наслать приятный сон? Для него ведь не нужно закалывать невинную овечку в качестве жертвы?