Она ему нравится. Он бы, наверное, полюбил ее, если бы знал, как это делается.

Он следил за мной, вот как он узнал, где мы были. Мне жаль, что все вышло из-под контроля, и все же… кое-что из того, что он сказал, кое-что из того, о чем он попросил меня, когда был весь в Элле (будь с ней поласковее, ладно?), меня это задело. Я не хочу повторять это, но… в любом случае.

Он заботится обо мне, и я думаю, что это самое худшее. Если бы я могла притвориться, что я для него просто объект, просто что-то, чем он владеет, это бы облегчило ситуацию. Это расставание. Но ему не все равно.

Он знает, что я беременна, и ему все равно не все равно, а это о чем-то говорит, учитывая, что мы говорим о Джеремайе Рейне.

Но вернемся к главному.

Люцифер потерян, Мав. Смерть его отца, все, что он сделал для меня… это ранило его больше, чем он хочет признать. Ему нужна помощь, и чем дольше я остаюсь здесь, чем дольше он чувствует, что должен держать меня в клетке, тем хуже ему становится. Тем более потерянным он становится в своем собственном разуме.

Я думала, что смерть Пэмми поможет, но она сделала его еще злее. Может, он тоже хотел сыграть в этом какую-то роль. Я просто думала, что мы сможем отплатить ему за все, что он для меня сделал, но…

Прости, что я разглагольствую. Прости, что это все обо мне, но я чувствую, что сейчас взорвусь, Мав.

Я сказала ему, что оставлю ребенка. Ради него я готова на все.

Это включает в себя предоставление ему пространства. Время, чтобы вылечиться.

Я бы и это сделала. Он может не сделать того же для меня, но я сделаю. Ради него. Это убьет меня, быть в разлуке с ним. Это также убьет меня, потому что я знаю, что единственное безопасное место, куда я могу вернуться, это в объятия Джеремайи.

Но это ненадолго. Чтобы Люцифер и я могли дышать.

Разве это так неправильно? Хотеть, чтобы мы исцелились?

Скажи мне, что ты думаешь, и не сдерживайся (не то чтобы ты когда-нибудь сдерживался).

Я люблю тебя.

Люблю,

Ангел

После Ноктема

— Ты действительно думала, что я так легко отпущу тебя?

— Это было нелегко, Джеремайя.

Я скучала по тебе.

Он кивает, затягивает наручники.

— Нет. Это было невозможно. Я не могу жить без тебя, и я не очень хочу умирать в ближайшее время.

— Так ты собираешься держать меня здесь? — я не пытаюсь встать с кровати. Я слишком устала. — Ты обещал…

— Шшш, Сид, — он садится рядом со мной, убирает волосы с моего лица и наклоняется ближе, целуя меня в лоб. Он остается там на мгновение, и когда он говорит, он прижимается к моей коже. — Я обещал тебе свободу, — соглашается он, его рука все еще лежит на моей голове. — Но я обещал ему, что буду защищать тебя, — он отстраняется и с ухмылкой смотрит на меня. — И я знаю, как сильно ты любишь убегать.

Я хмурюсь, смущенная.

— Он?

Люцифер никогда не отпустит меня. Никогда. Вот почему я должна была выбраться. И когда 6 пришли за нами, хотя я одна из них, когда они пришли за мной и Эллой, я знала, что мы должны уйти.

И когда Джеремайя последовал за нами, потому что он никогда не переставал наблюдать за той закрытой улицей, я знала, что он был тем, с кем я уйду.

— Твой… — его губы кривятся, и он вздыхает. — Твой брат, — наконец говорит он, отвечая на мой вопрос. Он, должно быть, ненавидит отказываться от этой роли. Должно быть, ненавидит, что я знаю, что я больше не его младшая сестра.

Но это значит, что он может делать со мной все, что хочет.

И все же. Маверик сказал ему защищать меня?

Должно быть, он видит растерянность на моем лице.

— Не ты одна обменивалась тайными письмами, детка, — он проводит рукой по моему лицу, проводит по щеке, потирая большим пальцем.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Он смотрит на мой живот.

— Он думал, что так будет лучше. Для тебя и… ребенка, — он сглатывает, снова встречает мой взгляд.

— Он знал? — я думала, что когда он увидел меня в Ноктем, когда Джеремайя последовал за черными внедорожниками, которые увезли нас из моего собственного дома, пиная и крича, я думала, что это был первый раз, когда Маверик узнал, что я действительно, по-настоящему уезжаю.

Джеремайя кивает.

— И он просто… позволил этому случиться? — у меня пересохло в горле, и я знаю, что не должна спрашивать об этом таким образом. Люцифер запер меня в доме — это именно то, что привело меня сюда. Но я всегда хочу того, чего не должна. То, от чего я отмахиваюсь. То, от чего я бегу. Я всегда хочу того, чего, по моим словам, не хочу.

Джеремайя улыбается.

— Я отдал ему Бруклин.

Мой рот открывается.

— Он не собирался отдавать тебя бесплатно, детка…

— Он не отдавал меня, — рычу я, безуспешно пытаясь сесть, мои руки привязаны сзади к железной раме кровати. — Я сама решила уйти.

Он вздыхает, проводит рукой по моему горлу и нежно кладет ее туда.

— Да, — соглашается он. — И ты даже не представляешь, как я счастлив от этого, — он проводит рукой еще ниже, по моей груди, соски которой затвердели под черной футболкой. Я вижу, как он улыбается, и знаю, что он это чувствует, но он ничего не говорит. Он продолжает двигаться, пока его рука не ложится на мой живот.

Я задыхаюсь от его прикосновения, его бледно-зеленые глаза опускаются вниз, а затем снова поднимаются, чтобы встретиться с моим взглядом.

— Я никогда не причиню тебе боль, Сид, — говорит он мне, широко раздвигая пальцы. — Ты ведь знаешь это, не так ли?

Нет.

— А что насчёт… — я опускаю глаза вниз. Я не показываю. Еще рано. Я все еще могу покончить с этим, если захочу. Если бы я знала, что это не убьет моего мужа.

Джеремайя качает головой.

— Никогда.

— Даже если это… его?

Его пальцы сжимают мой живот, и он отводит взгляд, его челюсть напрягается. Но потом он кивает.

— Никогда, — повторяет он.

Облегчение, как тепло, распространяется по моим конечностям.

— А как насчет того, когда я решу вернуться?

Он встает на ноги, опускает руку, поворачиваясь ко мне спиной, плечи под серой курткой сдвигаются. Он переплетает пальцы за головой, по-прежнему не глядя на меня.

Я закатываю глаза, не замечая его.

— У тебя сейчас беременная девушка прикована к кровати для гостей, Джеремайя. Не начинай выходить из себя и добавлять словесные оскорбления в список своих грехов.

Он опускает руки по бокам, и я слышу негромкий смех.

— Я отпущу тебя, Сид, — тихо говорит он, и его смех затихает. — Я просто не хотел, чтобы ты захлопнула дверь перед моим носом и закрыла меня, прежде чем мы сможем поговорить.

Я фыркнула.

— Ты думаешь, я смогу захлопнуть дверь перед твоим лицом?

Да, как будто он когда-нибудь позволит этому случиться. Он бы сломал эту чертову штуку, прежде чем позволить мне сделать это.

Но он поворачивается и смотрит на меня, наклоняя голову.

— Я делаю все по-другому, — мягко говорит он. — Я обещал тебе свободу. Если это то, что заставит тебя остаться, если это то, что заставит тебя выбрать меня, а не его, я дам тебе это, — он тянется в карман куртки, достает маленький ключ. От наручников, понимаю я. Он подходит ко мне, наклоняется и прижимается своими губами к моим.

Я не целую его в ответ. Я знаю, что Люцифер чуть не сделал, и в Либере, и у Маверика. Я знаю, и я тоже это понимаю. Наш дом был похож на ад. Он был расстроен.

Но он никогда бы не захотел причинить мне боль.

И я не причиню ему такой боли. Уход был достаточно болезненным. Я не сделаю того, за что он никогда меня не простит.

— Только не беги больше, Сид. Только если ты действительно уверена, — Джеремайя тянется ко мне, чтобы расстегнуть наручники. — Я устал играть с тобой в эти гребаные игры.