Я иду по коридору.

И останавливаюсь.

Там есть мужчина, сидящий на провисшем диване. Он без футболки, с пивом в руке, и я вижу в испорченных жалюзи за его спиной, что солнце только что, блядь, взошло. Этот парень не спал всю ночь? Кто встает на рассвете, чтобы выпить гребаное пиво? Даже моя мать так не делает.

Он ухмыляется мне, почесывая свой волосатый живот.

— Доброе утро.

Мой желудок скручивается в узел, и я бросаю взгляд на входную дверь трейлера, хотя понятия не имею почему. Маверик ушел вчера вечером. Он не вернется так рано, и не так скоро. Когда я снова перевожу взгляд на незнакомца, мне приходит в голову, что вчера была суббота, а большинство людей занимаются чем-то в субботу вечером.

В том числе и другие люди.

Я отбрасываю эту мысль в сторону. Маверик не мой. Я не его. И у меня проблема размером с человека, сидящего на диване в моей гостиной.

— Ким спит? — спрашиваю я парня, одергивая юбку кремового цвета, которая на мне. Она до колен, и я надела поношенную черную водолазку, заправленную в нее, но я бы хотела быть в гребаном снежном костюме перед этим парнем.

Он почесывает рукой свою щетину, и я задаюсь вопросом, где моя мама нашла его. Он подмигивает мне, поднося банку к губам. Я подавляю дрожь и внезапное желание разбить банку об его голову.

— Да, она отключилась. Ты, должно быть, Элла.

Как мило. Моя мать говорила обо мне. Я киваю головой, бросаю взгляд на кухню. Я уверена, что там ничего нет, и я не так уж голодна после нескольких дней, проведенных с Мавериком, но если там есть еда, я хочу добраться до нее раньше этого идиота.

Должно быть, он видит мой взгляд, потому что он хихикает.

— Там есть яйцо и сыр, — говорит он, поворачивая шею, как будто вчера вечером у него был тяжелый рабочий день. — Не стесняйся, бери.

При этих словах у меня пересохло во рту. Может, я и не была голодна, но от бесплатной еды я точно не откажусь. Мы с Мавериком не строили планов на его возвращение. Я надеюсь, что он вернется, но я не собираюсь ждать его.

Я больше не жду мужчин. Не после того, как Шейн ушел и предоставил мне самой разбираться с последствиями матери.

Я киваю парню головой и направляюсь на кухню. Думаю, я должна поблагодарить его. Может быть, я преждевременно осудила его, потому что он здесь, с моей матерью.

Но как только я ступаю на линолеумный пол на кухне, всего в нескольких футах от гостиной, где он все еще сидит, он говорит: — Твой папа здесь?

Я сжимаю кулаки от глупого вопроса. Неужели, блядь, похоже, что мой отец где-то рядом? Но я ничего не говорю, и не скажу, пока не доберусь до яичницы с сыром. Я открываю холодильник, ставлю его рядом с банкой пива, потому что здесь нет ничего, кроме пустой банки из-под солений. Это бисквит, завернутый в фольгу, и я закрываю холодильник бедром, разворачиваю бисквит и засовываю кусочек в рот, прежде чем ответить ему.

Оно жестковато и суховато, после того как пролежало в холодильнике, наверное, целую ночь, но оно достаточно вкусное.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони и поворачиваюсь лицом к парню.

— Разве Ким тебе не сказала?

Парень с любопытством смотрит на меня, пиво между его обтянутых джинсами ног, руки на бедрах.

— Она рассказала мне пару вещей о тебе, но ничего о твоем отце.

Мой желудок переворачивается. Пару вещей? Я откусываю еще один кусочек печенья и между жеванием спрашиваю: — Да? Что она сказала?

Он ухмыляется, и по моей коже пробегают мурашки. Я прекрасно понимаю, что, чтобы добраться до входной двери, мне придется пробежать мимо него, а чтобы добраться до задней двери, мне придется отодвинуть кухонный стол, потому что мама заблокировала доступ к нему. Утверждая, что это была мера предосторожности.

— Сказала, что ты разрушила ее последние серьезные отношения.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на него. Я сжимаю бисквит так сильно, что чувствую, как мой палец проходит сквозь фольгу.

— Правда? — мне удается спросить, стараясь сохранить ровный тон.

Он кивает, проводит пальцем по банке пива, наблюдая за мной. У него редеющие каштановые волосы, морщины под глазами. Может, он выглядел лучше до того, как начал заниматься тем дерьмом, которым занимается моя мама, а может, он был уродлив с самого начала. Я не знаю, да и не важно, но я хочу убраться отсюда на хрен.

Я возьму мамину машину и пятьдесят центов, которые у меня еще есть на каплю бензина, чтобы оставить их наедине с их дерьмом.

— Сказала, что ты не можешь оторваться от него.

Я застываю, еда превращается в пепел у меня во рту. Я ставлю ее на прилавок, рядом с раковиной, полной посуды. Я хватаюсь за стойку одной рукой, а другой пытаюсь разжать кулак.

— Это не совсем то, что…

Он отмахивается рукой в пренебрежительном жесте, закатывая глаза.

— Я сказал ей, что тебе нужен отец, — он смотрит на меня сверху вниз, и я опускаю рукав, сжимая его в руке. — Ты, наверное, хотела внимания, да, Элла?

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и мне хочется думать, что это потому, что я злюсь. Но я знаю, что это не так. Это потому, что, каким бы отвратительным он ни был, то, что он говорит, правда.

Даже несмотря на это.

— Нет, — огрызаюсь я. — Мне едва исполнилось восемнадцать. Мама оставляла нас одних на несколько дней. Шейн водил меня устраиваться на работу. Кормил меня. Он присутствовал на моем школьном выпускном, пока мама торчала где-нибудь на парковке.

Я оставляю бисквит на стойке и иду в гостиную, направляясь к двери, но не сводя глаз с этого парня.

— Если ты думаешь, что должен вмешаться и стать моим отцом, то тебе лучше убираться на хрен прямо сейчас, придурок. Я больше не позволю ей бросать меня на мужчин.

Его глаза сужаются, и он встает на ноги.

Я чувствую, как у меня сводит живот, но я отворачиваюсь от него и иду к двери, распахивая ее. Я слышу его шаги у себя за спиной в то самое время, когда я поднимаю голову и вижу, как Маверик открывает хлипкую дверь с ухмылкой на лице.

Шаги за моей спиной прекращаются.

Маверик бросает взгляд за спину, и ухмылка исчезает, его глаза сужаются. Он заходит в трейлер, проталкиваясь мимо меня.

— Кто ты, блядь, такой? — спрашивает он парня у меня за спиной.

Я прячу улыбку и тоже поворачиваюсь, вскидывая бровь из-за спины Маверика. Я понятия не имею, почему он здесь так рано, но я не собираюсь спрашивать об этом в присутствии этого недоумка.

Я чувствую запах Маверика, так близко к его широкой спине. Он одет в белую куртку на молнии и черные треники, и от него все еще пахнет кожей.

— Я парень ее матери, — лжет парень, звучит раздраженно, но его голос тоже немного неустойчив. — А ты кто?

Маверик качает головой и отворачивается от парня, обнимая меня.

— Я ее парень.

Я чувствую прилив удовольствия от его слов, хотя и не думаю, что это правда. Но я позволяю ему вывести меня из дома, и он не удосуживается закрыть за нами дверь.

Ходить с Мавериком по проходам продуктового магазина все равно что выгуливать очень большую, очень агрессивную собаку в питомнике.

Люди смотрят на него с равным количеством очарования и страха, а он их всех игнорирует. Если только они не подходят слишком близко. Например, дама, которая чуть не наехала на мои пятки своей тележкой в проходе с макаронами.

Он оборачивается, протягивает руку и толкает тележку назад.

— Блядь, смотри, куда идешь.

Женщина просто смотрит на него, ошеломленная, сжимая костяшками пальцев ручку своей тележки.

Он не ждет от нее ответа, прежде чем притянуть меня к себе и продолжать толкать нашу собственную тележку, опрокидывая внутрь коробки с макаронами и сыром.

— Почему ты был у меня дома так рано? — спрашиваю я. Я спрашивала уже полдюжины раз. Каждый раз он меня игнорировал. Я уже привыкла к тому, что он игнорирует меня, когда не хочет отвечать на мои вопросы. Я не привыкла к тому, что он по-прежнему ожидает, что я отвечу ему, несмотря ни на что.