Ланакэн всмотрелся в полумглу, царящую на опушке леса. Отсюда уже различимы беседы вражеских бойцов, правда, говорят они крайне редко, разморенные вполне комфортным покоем. Собираются подавать сигнал другим, как только станет немного прохладнее. Аюту медленно повёл седой головой из стороны в сторону.
— Они здесь не все. Ждут распоряжения о начале операции от начальника. И зажгут вон там знак… Неглупо. С двух сторон зажмут в тиски: никто и не улизнёт…
— Как лучше поступить, учитель? — поинтересовался Осилзский. Наставник грустно посмотрел на него в упор. Непривычная печаль давит на плечи. Предчувствие… Интуиция редко подводит. И сейчас буквально шепчет на ухо: берегись!
— А что думаешь ты?
— Я… не уверен, как правильнее… Не знаю, — наконец признал ученик, смутившись внезапности вопроса.
— А жаль. Кто-то должен знать, кроме меня, необходимость того или иного действия. Пойми: раньше либо позже наступит конец моих стремлений и… Я, наверное, старею… Мне иногда очень хочется услышать дельное предложение от одного из моих последователей. И знать, что со мной не умрёт всё дело, — проворчал Шамул и вновь повернулся в сторону противника. Что-то сегодня в стареющем воине открылось непривычно усталое, незнакомое, едва ли не болезненное.
— Не говорите так. Без Вас пропадёт всё человечество! — с тревогой заметил собеседник.
— Вот именно этого я и боюсь. Итак… Твоё мнение? Я ещё не услышал его.
— Возможно, следует воспользоваться разделением. Нас не так уж и много! Но… если истребители успеют сообщить остальным… Может подоспеть подмога. Тогда… мы проиграем.
— Таким образом?.. Как бы ты поступил? Я поправлю, если посчитаю неверным твой ход, — приободрил предводитель.
— Я… напал бы не на этих, а на вторую группу. Они ждут там сигнала. Но при этом мы потеряем некоторое время… Возможно, стоило бы отвлечь этих на что-то. Пока они будут разбираться, почему вместо них кто-то другой привлекает внимание к себе, мы уже одолеем остальных или хоть немного уменьшим количественно, — помялся неуверенный подопечный. Его опытный товарищ улыбнулся и кивнул.
— Недурно для новичка. Я сам так считаю. К тому же есть подозрение: где-то здесь присутствует один из наследников Руали… Может, правда, его сегодня здесь и не будет. Но сам знаешь: насколько они любят участвовать в подобных «увеселительных» мероприятиях.
В зрачках Ланакэна будто вспыхнул недобрый огонь. Сквозь рассудительность проглянула безумная жажда мщения. Слепящая, сводящая с ума.
— Забудь, не пора выяснять твои личные взаимоотношения! Для нас основной целью является спасение жителей деревни, а не гибель Ндуву, — недовольно одёрнул старец.
— Чем их можно отвлечь? — с нескрываемым неудовольствием отозвался Осилзский, стараясь покорно смирить агрессивный порыв, вернувшись к логическим рассуждениям.
— Пойдём на нестандартные и не слишком популярные меры. Мы разведём огонь. На крыше крайнего дома.
— Но…
— Людей заранее выведем. Риск невелик. Разве что сгорит деревня, однако я убеждён: они и сами отсюда уйдут после прихода первых григстанских убийц. Им нужно более надёжное существование. Такое можем дать только мы в Убежище. Ты сам создал для них город. Вот теперь им придётся там жить, хотят они или нет — решать уже не нам, а, как ни смешно получается, нашим противникам. Ты выполнишь поручение лучше всех. Подожги и убирайся оттуда. Как можно скорее. Это будет сигналом для нас и «сюрпризом» для них. Вот тот дом. Мы ждём тебя уже с другой стороны.
Пришлось повиноваться, хотя что-то удерживает здесь. Внезапно новый воин ощутил смутную тревогу, мучающую немолодого спутника. Однако высказать вслух и описать странное чувство не смог. Послушно пошёл выполнять приказ, стараясь не задумываться о невесёлых словах своего гуру. Попасть на узкую улочку труда большого не составило. Здесь всё опрятно и чисто, только на редкость пусто для середины дня. Нгуты и те все попрятаны в сараи. Только маленький стрекоток[6] мелодично заливается в клетке на подоконнике. Это некрупное, размером с большой кулак, насекомое, умеющее издавать на редкость приятные звуки, наверное, любимец какого-нибудь малыша. В столь страшную пору животное забыли на окне перепуганные хозяева, загнанные в ловушку в собственном жилище. Где-то внутри они боятся громко вздохнуть, дабы не привлечь тяжкую гибель. Все замерли в ожидании, не веря в шанс спасения. Ланакэн задумался: не обратит ли на себя нежелательное внимание, несвоевременно появившись на абсолютно пустой дороге. Следует соблюдать осмотрительность: соратники должны ещё преодолеть разделяющее их с соперниками расстояние. Не долго думая, бывший крестьянин замедлил шаги. Надо выглядеть задержавшимся в лесу работником, не осведомлённым о нависшей угрозе. Осмотревшись, состроил мину, словно окружающее обескураживает, но не особо волнует, укутался в плащ, скрывая оружие и защитные пластины на одежде от посторонних. Накладки с головы, рук и ног заранее снял, дабы не выдавать рода нынешних занятий. Приходится жертвовать личной безопасностью. Намеченное строение впереди уже недалеко. Ветхая тростниковая крыша над покосившейся стеной спускается низко — реализация задания не составит труда. Одно из самых древних здесь зданий. Странно, но никто до сих пор не добрался до ремонта. Одинокий путник поднялся по скрипучим ступеням и негромко постучал в облупленную дверь. Конечно же, не отозвались. Толкнул ручку, и преграда со скрипом отошла в сторону, впуская в пропахшую ветхостью мглу неосвещённого жилища. Окна располагаются, чтобы свет в самую жаркую пору не попадал внутрь. Весьма скудная обстановка свидетельствует о слабости жильца: пара лавок, шаткий стол, покосившийся шкаф с глиняной и деревянной посудой да истёртый половичок из растительного волокна. Постучал об стену вновь, но опять не уловил даже шороха. Тихо позвал. В полумраке есть какое-то движение. Кто-то здесь, явно, находится, однако не особо спешит показаться. Наконец, тёмный силуэт подобрался к порогу и вкрадчиво заглянул в прихожую из крошечной спаленки. Очень старая женщина. Смуглая, с широким морщинистым лицом и слегка крючковатым носом. Должно быть, ей столько же лет, сколько и её каморке. Длинное крестьянское платье с капюшоном вылиняло за долгие годы до совершенно невнятного цвета, а вот косынка ещё сохраняет нежно-бежевый оттенок с глухо-зелёной вышивкой по кромке. Смелости у неё сразу же прибавилось, как только выяснила — перед ней человек. Старуха торопливо вышла на более светлое место и несмело поинтересовалась:
— Ты, господин, откуда будешь?
— Я? Я из Сопротивления, если это Вам о чём-то говорит. Вы слышали о григстанах? Они совсем рядом!
— Правда? Что ж делать-то? Уходить всем надо. Только куда… Вы знаете, где подчинённые барона? Скажите остальным. Они не знают, куда бежать, — почему-то в скрипучем голосе всё прозвучало скорее указанием к необходимым действиям, нежели вопросом.
— Пока им стоит посидеть у себя в домах. А вот Вам придётся уйти со мной. Надо подать сигнал и отвлечь остальных врагов. Мне придётся поджечь это строение, — с некоторым сомнением относительно реакции хозяйки объяснил мужчина.
— Куда же мне пойти теперь? Куда? — напомнила о себе робко, сложив иссушенные годами пальцы на мятом переднике со множеством карманов и порядком потрепавшимся орнаментом, стежки которого местами совсем расползлись.
— Пойдёте со мной. Я постараюсь спрятать Вас. Здесь больше никого нет?
— Нет. Я одна живу с тех пор, как сбежала от григстанов. Давно. Весьма давно. Там у меня сын был. А они… забрали. Я кормилицей была у молодого барона. Когда он ещё совсем маленьким был, а затем спаслась от них. А мальчика моего найти так и не удалось… Что я тебе плачусь, задерживаю, наверное… Пойдём? — поёжилась и грустно добавила: — Жаль сжигать. Я здесь много лет прожила. Сроднилась как-то со стенами этими. Но… главное — с толком бы. А ты сам откуда? Давно среди вольных?
