— Всё очень сложно. Настолько сложно, что мне не всегда доступны причины, движущие Вами, господин Осилзский, — чуть слышные слова долетели, словно б издалека… Сквозь какие призмы выводов их принесло, остаётся лишь догадываться. Но это отнюдь не светлые размышления… Словно бы тьма окружающего Убежища прокралась внутрь… Сырая и холодная. Неуютная, но единственно возможная в чудовищном мире, где сейчас двое пытаются сотворить историю человечества, невозможную для реальности.

Соул стоял на берегу подземной реки и пытался уловить хоть какое-то движение под стеклянной гладью. Словно б и не вода… Только звук откуда-то тихого журчания выдаёт истинную суть видимого. В груди похолодело от предчувствия беды. Слова друга режут сердце напоминанием о свершённом грехе: «Ты же врачеватель… Ты же знаешь…» Надеется, всё обойдётся с этой малознакомой девочкой, ибо, сколь бы ни ненавидел её тут присутствие, не смог бы равнодушно смотреть уже на гибель. Но, даже при учёте самого благоприятного исхода, не получается из этого вывести ничего путёвого. Сын Осилзского всё равно не будет никогда полностью человеком. Не зелёная радужка, так память окружающих сделают изгоем… И даже григстаны, иначе, чем на врага, никогда на него не посмотрят. Мир жесток к полукровкам, однако изложить данное товарищу не достало храбрости. Тални нерешительно остановился около, сомневаясь, как поступить лучше. У соратника настолько мрачное выражение на чертах, что появилось впечатление, будто тому лучше б оставаться наедине с перепутавшимися, словно потрёпанная ветром паутина в бурю, думами. Паренёк хотел бы помочь, но не уверен: нужна ли его помощь или он превратится в раздражающую помеху собственным выводам. Что-то в тайном подземелье меняется. С нынешнего ли дня, или оно пришло в медленное движение раньше, однако окружающие стали думать над тем, о чём прежде и не догадывались.

Ланакэн с досадой осмотрел зафиксированную конечность. Меч не взять! Чувствительность к телу ещё не возвратилась. Вот с состоянием лёгкого опьянения вполне справляется. А надо ещё разобраться с последним достижением: оравой запуганных практически нагих людей, начисто лишённых самых элементарных основ жизнеобеспечения самих себя. Старейшины, посильно поддерживая ещё не оправившегося после плена предводителя, уже распределили новичков по новым жилищам. Лун сразу же приказал записать каждого: привыкшие к беспрекословному подчинению, те покорно становились в очередь по первому же слову и предъявляли клеймо. С теми, кто прожил здесь дольше, труднее. Зато использование грамоты сразу же дало возможность внятно распределить пайки и одежду. Но этого катастрофически недостаточно. На общих складах нет столько одежды и обуви. Без последней пока можно ещё как-то обойтись — не в поле же им срочно идти работать. Но в подземелье отнюдь не жарко. Спать на голых камнях невозможно. Конечно, стадные люди мало стесняются друг друга и зачастую откровенно греются, садясь вместе небольшими компаниями (жутко пугающими юных деревенских скромниц постыдно обнажённостью). Необходим иной выход. К тому же фермерские относятся к диким примерно так же, как прежде ко григстанам: с почтением и раболепным страхом. Свою новую роль принять не особо получается, хотя и осознали сразу же: теперь не станут посылать на убой. Приобретён шанс жить дольше, намного дольше!

Случайно буквально налетел на вывернувшую из-за угла начальницу погонщиков нгутов. Сиано отпрянула и наградила весьма неоднозначным горячим взором. Не сумела ещё разобраться в собственном отношении к слухам о наличии у Создателя Убежища юной зеленоглазой любовницы. Но, даже несмотря на явную защиту представительницы люто ею ненавидимого народа, всё-таки очевидно переживает за его здоровье. Из-за неожиданного движения наездницы в обратном направлении на неё чуть не натолкнулась полненькая девочка из только прибывших, неумело кутавшаяся в накидку намного больше её роста длиной. Малютка споткнулась, едва не упала, с ужасом кинулась в сторону, жалобно пролепетала мольбу простить её и рванула наутёк. Рангма проводила фермерскую полным негодования вниманием, гордо вздёрнула нос и пошагала совсем не туда, куда следовала прежде. В свете факела её облегающее кожаное облачение весьма эффектно подчёркивает великолепные формы, но мужчина задумался об ином. Верховые насекомые вполне сгодятся. Согреться следует всем, а сперва и сено подойдёт. Проверено некогда самолично. Нахмурился: сил задумываться о взаимоотношениях с посторонней ему личностью элементарно не хватает, а ведь поведение гордячки не назовёшь никак рядовым. Пришлось отложить на потом. Голова кружится и отнюдь не только фигурально.

Срочно организовал собрание, воспользовавшись старожилами. Культурное различие не позволяет откладывать очевидные уже теперь вопросы до завтра. Жильцы подземелья сбились по группам согласно их происхождения: пёстрые жители долины, среди которых особенно уверенно и спокойно выглядят ветераны Шамула, ободранные и забитые новички. Притом последние держатся так, словно вот-вот огласят список очередного отбора на убой. Испуг сделал их внимательными и тихими в попытке казаться наименее выделяющимися. Однако от того привлекают интерес лишь больше. Объявление о том, что беспомощные фермерские отныне равноправные члены Сопротивления, встретили весьма ровно, просьба к крестьянам скинуться старыми вещами для их нищих соседей тоже оказалась вполне приемлема. Плохо одетая молодёжь восторженно завизжала, а вольнорождённые начали шумно обсуждать, кто и что пожертвует. Тану и остальных сборщиц пришлось снарядить заняться стряпнёй, но такой подход служит лишь временно. Невольников в районе полу тысячи. И, по большей части, буквально детей. Первоочередная проблема пропитания возросла, став особенно острой. Да ещё и с юности на собственной шкуре отведанное пренебрежение к двуногому домашнему скоту надо учесть… Взаимопонимания между различно воспитанными категориями жителей Убежища следует добиваться с особенной тщательностью и старанием. Иначе вскоре произойдёт радикальное расслоение общества, и большая часть вполне годных для нормальной жизни людей окажется навеки погребена под давлением опытных и умелых диких. А уважения к неумелым и пугливым соплеменникам можно достигнуть лишь тогда, когда очевидна станет польза от их наличия. Всей этой неорганизованной толпе следует научиться соблюдать ещё общепринятые устои, готовить себе еду из выделяемых продуктов. А эти люди сами растились на роль пропитания… Рангму с подчинёнными наездниками отправил в сопровождении нескольких воинов к Шоукмунскому хребту накосить траву, используемую вместо постелей. Пока спать вполне можно и без покрывал. Быт устраивается тяжко. Но устраивается. Хорошо ещё, воды здесь вполне хватает и для питья, и на санитарные нужды. Старейшина Тиасуд предложил самым старым селянам организовать некое подобие школы, где рассказывали бы об обустройстве жизни вне шипованных стен. Осилзский согласился, но сразу же добавил необходимость учить не только обычаям, но и кулинарии. Самые примитивные рецепты по использованию получаемого провианта вполне способны весьма скоро облегчить труд остальным. Тем более, после некоторого периода адаптации общественные кормления прекратятся. Никто не должен здесь существовать за счёт другого. Каждому можно найти применение.

Охватывает иллюзия, будто всё происходит где-то в стороне, не с ним. Кто-то говорит, придумывает, требует… Не Ланакэн… Старик, слушал его доводы крайне внимательно, покрутил головой и нахмурился:

— Думаешь, всех быстро удастся научить уму-разуму?

— Честно? У них в голове слишком пусто. И возраст ещё вполне годный для обучения. Только учить их надо, учитывая прошлое, — убеждённая формулировка некогда привеченного в Тову беглеца звучит весомо. Как-никак, а сам прошёл аналогичный путь. Правда… Не все породы, выводимые селекционным путём долгими веками, одинаково способны. Кто-то сильнее, кто-то умнее, кто-то выносливее и привлекательнее… Тиасуд обещал поговорить с подходящими на роль наставников кандидатурами. А затем безапелляционно приказал: