В этот раз их встретило столь яркое светило — даже резь в глазах унялась далеко не сразу. Да… Ожидавшаяся погода должна сопутствовать успеху. Ветер сбоку резкими порывами гонит волны по просторам трав, смешивая запахи цветов в будоражащую кровь смесь. Треск насекомых сливается в мелодию вольных просторов. Движение воздуха тоже превращается в монотонный гул, облегчающий незаметность подхода малочисленного войска. Всё на руку, совершенно всё.

Соул торопливо приблизился к другу:

— Ты с ума сошёл? Хочешь взять с собой эту?.. Ненормальную?

— Кажется, она уже несколько раз сумела доказать свою нам верность! — отрубил Осилзский, ещё щурясь от тёплых лучей.

— Да, конечно! Ты не можешь быть объективным. Но… Как бы это пояснить, чтобы понял… В твоих рядах очень многие не уверены, насколько поход вообще стоило затевать. А тут ещё рядом с ведущим их на битву шествует одна из тех, кого убивать они идут! И что люди должны думать? — не сдаётся врачеватель.

— Или они мне верят, или нет, — прозвучало непреклонно. Нгдаси буквально зарычал. И что сделать со столь упрямым представителем его народа? Самое несуразное: даже не согласиться никак нельзя себе позволить. При подобном раскладе очень многие отвернутся от товарища, последовав наглядному примеру, и стало бы это началом непременного раскола среди всего Сопротивления. Вот и выходит — следует как-то стараться хоть от самых резких крайностей ограничивать бывшего соседа. Только вот насколько вероятно вообще какое-либо влияние на упорство прежде мирного селянина? Кроме покойного учителя, на вольнолюбивого строптивца никто не обладал умением подействовать. Нелепейшим образом Шоу почему-то проявляет солидарность с приемником Аюту. Даже приветливо кивнул зеленоглазой спутнице, явно стараясь рассмотреть получше загадочный меч, практически полностью укрытый под длинным свободным плащом, скорее всего отданным опекуном, судя из размера. Девушка, как и прежде, когда доводилось сопровождать своего защитника, приняла настолько отсутствующий вид, насколько возможно. Словно б на прогулку вышла, и ненароком маршрут случайно совпал с их дорогой. Успевает мечтательно любоваться природой, иногда срывает и нюхает цветы. Тални (а на сей раз от его присутствия отделаться не удалось) и вовсе посматривает на григстанку с откровенным восхищением. Юноша исступлённо ненавидит её соплеменников, вырезавших всю его семью, но на неугомонную поселенку подземного города почему-то неприязнь не распространяется, даже наоборот — заменяется неуместным восторгом. Не удержавшись, Соул ядовито спросил:

— Ты, видать, и не в курсе ещё, что идёшь убивать таких же, как она? Может, ещё стоит повернуть обратно?

— Нет, я знаю, куда иду и против кого. Странный ты, всё-таки… Или просто очень упрямый? Неужели же для тебя до сих пор нет разницы между нашим врагом и ней? И вообще… Ты мне нарассказывал об легендарной Эре Равноправия… Неужели же ты во всём этом только пустые сказки видишь на самом-то деле? А? Ведь, если в наших рядах стали появляться те, кто одной с ними крови, но считают, будто мы правы… Разве ж это не знак? — с грандиозным усилием сдерживая природную пылкость, ответил молодой товарищ. Под загорелой кожей проступил густой румянец, придающий ему особенно детский облик.

— Угу. Знак чего? Эры Равноправия? Ну да, конечно… Вообще-то, искренне веря в то, что это время наступит когда-нибудь, я не теряю рассудок и не стараюсь тешить себя бредовыми идеями, якобы заветное событие случится прямо завтра. И, тем более, посредством вливания в наши ряды психов, отвергнутых даже их обществом!

— Поосторожнее на поворотах! Ты при мне пытаешься обидеть беззащитную женщину! Думаешь, я не вступлюсь за неё, если цвет глаз другой? — новобранец даже остановился, поглядывая снизу вверх на собеседника уже с откровенной готовностью вызова. Верхняя губа чуть дрогнула, будто собирается оскалиться — явное свидетельство чрезмерного волнения, свойственное только его мимике. Благо, пока не рычит.

— Утихни! Уж кто-кто, а она не беззащитное создание. Ты хоть слыхал, скольких эта «беззащитная» положила недавно? В одиночку, между прочим! — отмахнулся лекарь, с неприязнью сознавая: юноша отнюдь не шутит.

— А ты? Она в тот день защитила наших! Или тебе плевать на них? Главное, чтоб ты прав оказался? — разводчик рыбы поймал на себе внимание иноплеменницы, несколько оторопевшей от бурных попыток защитить её. Видимо, эдакий поступок не совпадает с представлением об отношении к ней молодого человека. По смуглому лицу парня ещё ярче разлился румянец неловкости. Насупился и отвернулся. Старший соратник лишь пробурчал что-то себе под нос, отчаявшись призвать всех к разуму.

Да, они не ждали. Усилили охрану в большей мере для самоуспокоения. И не более того. И всё-таки нападение представлялось нереальным. Особенно теперь: при ярком освещении ничем не прикрытого светила, под светло-голубым шатром небес, слепящих глубиной. Ощетинившаяся шипами ограда с вооружёнными лёгкими короткими метательными копьями надсмотрщиками смотрится не просто угрожающе — она выпивает весьма скудные запасы веры в себя. По прибывшим людям пробежала волна ропота. Их охватывает беспокойство. Идти снова на неприступное сооружение… А предводитель словно б и не заметил трепета в рядах. Заранее продумал действия на сей раз, остановился неподалёку от фермы. Так, чтобы враг заметил и заволновался. Чтобы вышел навстречу сам. Это не нападение. Это — вызов противникам помериться своими способностями. Пренебрежительного обращения к себе те не ожидают, сгоряча должны вылезти наружу опять. Ведь все привыкли: человеческая стая всегда обороняется, бьётся, превозмогая ужас перед неминуемой гибелью. Чтобы «полуживотные» приглашали состязаться!.. Нельзя и в дурном сне представить! Происходящее в действительности выглядит невообразимой наглостью с их стороны. На ферме прошелестел гомон передаваемой новости. Обсуждение длилось недолго. Раздался шум сборов у ворот. Осилзский оглянулся на подчинённых и попытался представить, как кто из них поступит. Очень много здесь таких, которых ещё предстоит узнать ближе. Кто-то из них окажется слабее, чем предполагалось, кто-то проснётся от моральной спячки и покажет себя в полную силу. Что ж… Саон пока попадала предсказаниями. Стоит положиться на её таинственный талант. А там… видно будет. Силион ободряюще улыбнулась… Опять прочла мысли… Надо учесть впредь. Если может она, то могут и те, с кем придётся сражаться… Хотя… Бывшая наследница Руали не патрульный с фермы…

И тут заметил, кто ведёт вперёд врагов… Немыслимо, однако, несмотря на явно не особо почётное занятие, обнаружил именно здесь Ндуву. Всё перемешалось, заполняясь одной гудящей яростью. Кто-то украдкой коснулся плеча. Ланакэн непреднамеренно резко обернулся. Соул, успевший уже тоже рассмотреть самую значимую опасность впереди, вглядывается с заметным опасением в серых глазах.

— Не позволяй эмоциям захватить власть. Это твоя слабость! — чуть слышно попросил друг.

— Сам разберусь! — рявкнул наследник Шамула и бросился вперёд.

— Не верится, — откровенно пробормотал товарищ и запланировал первым делом пробиться к ограде. Если удастся сразу же вызволить всех тех, кого содержали столько лет взаперти… Что-то точно будет сродни хаосу… И это на руку атакующим. Иначе лидер наломает кучу дров. А кто ещё сможет заменить предводителя Убежища? Да никто. Пока подходящих кандидатур нет и на горизонте. И это несмотря даже на Безумную Красавицу.

Новый барон Руали, а никто уже не сомневался: титул достался именно сему григстанину — командует достаточно грамотно. Сомнений в намерениях не осталось уже через пару вздохов: всё равно, сколько жертв будет с обеих сторон, главное — в результате захватить или убить бывшего пахаря, внезапно высоко поднявшегося в иерархии полудикого сообщества, которому придал буквально цивилизованную форму. Пришли сведения, будто бы теперь появился человеческий город! Если всё соответствует правде, то… Среди знати многим приходится признавать: и среди животных попадаются весьма умные особи. И всё-таки приглянувшийся князю юноша стремится на самом деле совершенно к иному. Мало кто поблизости даже подозревает всю полноту чувств, заполнивших его сердце при виде сводной сестры, вольготно влившейся в ряды стаи, посмевшей не просто сопротивляться венцу творения природы, но и нападать средь бела дня.