Уже утром удалось завершить маленькое изделие. Почему-то от восприятия мирного предназначения собственного творения душу овеяло непривычным упоением. Среди крови и смерти, наполнивших жизнь, осталось слишком мало места для развлечений. Но вот захотелось именно незамысловатых и непрактичных предметов. Когда постучался к Соулу, лекарь занимался своими травами, непривычно умиротворённо посмеиваясь. Кири и Ситтиан сидели рядом с кроватью на деревянных чурбаках и безмолвно рисовали на полу кусочком известняка. Эти двое практически всегда не произносят ни звука. Полукровка очень быстро подружился с немым, ибо и сам с рождения приучен по большей части молчать, а, с тех пор, как голос стал пытаться ломаться, хозяин и вовсе стал с ним крайне жесток, если лишний раз падший имел наглость заговорить. Заметив на себе постороннее внимание, гибрид отработанным движением встал, поклонился и грациозно выпрямился, надевая, словно маску, вежливую гримасу ожидания. И в нём пропала практически совершенно та детская непринуждённость, наполнявшая ещё мгновение назад. Осталось лишь нечто сломанное и извращённое, настолько неуместное в его возрасте. Ланакэн даже вздрогнул, но заставил себя приветливо улыбнуться им в ответ. Беззвучный сын Нгдаси радостно захлопал в ладоши. Он успел не только оттаять сердцем, но и осознать, кому именно обязан своим освобождением.

— Я… Вот… Подумал: они никогда не знали настоящих игрушек… Конечно, они уже довольно взрослые, но… Это будет интересно и в их возрасте, — Осилзский поставил на край стола небольшой деревянный кораблик с настоящими тремя мачтами и парусами из крупных зелёных листов лопуха. Даже покраснел от неловкости, но явно угадал. Оба мальчика снова стали лишь малышами, которым предлагают нечто удивительно соблазнительное именно для их мировоззрения. Получеловек аж рот разинул. Соул предложил:

— Сходите туда, где вода есть! Он плавать умеет! Я видел уже такие. Ланакэн их отлично мастерил для деревенской ребятни! Идите, играйте!

Ситтиан покосился на товарища и жадно схватил чарующий дар обеими руками. В его непривычно-ярких глазах полыхает безумный восторг. Такого не смел даже представить никогда. Прерывисто дыша от переполняющих чувств, глубоко поклонился, стиснул ладошку друга и бросился с ним вместе в поисках водоёма.

— И всё-таки он ещё совсем ребёнок, как и Кири мой. Хоть иногда ведёт себя, словно… Даже не знаю, как правильно выразить. С ним никто из детей больше не играет. Все шарахаются, кроме Кири. У Ситтиана глаза григстанские, да ещё и клеймо. Сам понимаешь. Подозреваю, кое-кто даже бить пытался. Вот они теперь и ходят везде вместе. Оба молчуны, оба изгои, но… Просто дети. Спасибо! Я думал, ты уже разучился. А я никогда не умел ничего подходящего… Сейчас вот жалею.

— Пора вспоминать мне, Соул. Вот попробовал. Получается ещё что-то, — смущённо отозвался гость, вполне удовлетворённый достигнутым.

Когда уже собирались выходить из подземелья, заметил обоих юношей, окружённых ватагой ребятни, заинтересовавшейся их занятием. На сегодня все предрассудки и разногласия пропали, поверженные детской солидарностью перед любопытством к новому развлечению. Раст с интересом понаблюдал за их вознёй немного, догнал и весело поинтересовался:

— Ваших рук дело, герцог?

— Нгдаси проболтался? — попытался состроить грозную мину наследник Аюту. Силион недоверчиво посмотрела на кораблик, потом на своего защитника и Флета. Заметно изумлена, но ничего не произнесла вслух. Только уголки рта чуть дрогнули в борьбе со смехом. Вот уж чего, видимо, никак не ожидала от своего спутника жизни, так это, что он проведёт весь вечер за изготовлением игрушки. Что-то трогательное и, в её понимании, несвойственное жёсткому лидеру Убежища нашлось в возвращении украдкой к столярничеству для разнообразия досуга пары сирот. Ход её мыслей для него был слишком очевидным. Заметно нахмурился, поджал губы и отвернулся. Именно тут григстанка совершила настоящее открытие: а ведь фермерский беглец должен был хотя бы на картинке встретить аналогичное судно и иметь великолепную память, дабы воспроизвести со столь кропотливой точностью спустя годы пребывания вдали от морей и океанов! Это же буквально макет!

Духота полудня утомляет. Небо выцвело от яркого солнца в вышине. Ветер заблудился в горах и не доплёлся до равнины. Лишь мерно глухо постукивают коготки нгута о грунт. Молодая женщина заметно тяжело переносит погоду, но по-прежнему прилагает всё усердие в стремлении выглядеть невозмутимо. Мужчины молчат, разморенные жарой. Наконец, впереди показались луга у широкого пляжа и реденькая роща плакучих ив — ценных растений из-за своей уникальности. Две одинокие фигуры замерли под прозрачной тенью, ожидая их. Оставив насекомое пастись, представители человеческого города приблизились. Григстаны переглянулись и пошли навстречу. Черноволосая женщина с неимоверно сложной причёской пропустила сына чуть вперёд, позволяя ему повести переговоры. Они неуловимо похожи. На непроницаемых лицах обоих лишь едва заметно угадывается тень неуверенности из-за непривычного события. Бывшая наследница Руали опустила голову на миг и представила спутников в порядке, согласно их статуса. Оба Таузски грациозно склонились навстречу предводителю Сопротивления и Безумной Красавице, удостоив его спутника также лишь чем-то вроде кивка. Наследник Аюту в ответ вежливо поклонился, но Римм с лёгким укором заметил Силион:

— Госпожа, Вам следует лучше объяснить сэру Осилзскому, как следует относиться к людям с разным положением.

— Я сделал что-то не так? — с лёгкой тревогой поинтересовался Ланакэн.

— Да. Вы общаетесь с ними, будто с равными. Согласно этикета это неправильно. Вы знаете: они подчинены мне, а я — Вам. Следовательно, это слишком большая честь по отношению к ним. Достаточно только так, — она лишь слегка наклонилась, буквально едва обозначила присутствие поклона. — Если будете разговаривать с простым горожанином, то хватает ограничиться кивком.

— Ясно. Буду иметь в виду! — улыбнулся человек той мягкой улыбкой, которая почти никогда не затрагивает его мрачного взгляда, словно бы изображает выражение, давно уже не сопоставимое с какой-либо собственной эмоцией на самом деле.

— У меня есть сообщение от Сиото. Информация, полезная Вам в будущем, и кое-какие рекомендации, — сообщил молодой григстанин, немного неуклюже пряча правую кисть в складках плаща. Хотя разумом он и на стороне стоящего перед ним бойца, однако тело с этим ещё соглашаться не спешит, опасаясь крепко запечатлённых в воспоминаниях ощущений травмы.

— Его приказ? — уточнил Создатель Убежища, от которого не ускользнуло стремление дистанцироваться у рассказчика. Мать кандидата стоит чуть позади, очень внимательно рассматривая дворянина, ведь впервые наблюдает воочию недавно возникшую из ниоткуда легенду диких стай. Поразительно красива для её племени. Обычно на поле боя невозможно отличить женщину от мужчины (у зеленоглазого народа половое разделение и внешне, и по образу жизни не слишком выражено, если не считаться с мирным временем), но Таралина, явно, даже там была бы слишком женственна. В ней сочетаются несочетаемые вещи: хрупкость и сила. Несмотря на абсолютно характерную для цивилизованных фигуру. Прелесть совершенно незнакомой утончённости, основанная на ухоженности, чувственности и чём-то неуловимом, врождённом и отточенном не одним поколением предков. Её слегка раскосые глаза под длинными густыми ресницами могли бы заворожить и без внушения. Гибкость и грация стройного тела буквально наполнены ощущением заполняющей энергии. Чувствуется, насколько опасна. Старшая Таузски не ограничивается пониманием собственной бесспорной привлекательности — использует данное природой свойство плоти в роли очередного оружия в арсенале.

— Да, Вы правильно понимаете меня, господин Осилзский! — молодой кандидат улыбнулся мягко и непринуждённо, но его родственница заметно насторожилась под доскональным исследованием нового знакомого и невольно коротко вопросительно глянула на свою миниатюрную госпожу. Силион не сделала ни единого движения, демонстрирующего её мнение. Римм и вовсе упустил их переглядывания. Не то, чтобы не заметил, а не счёл для себя нужным придавать значение.