Я уже взвесила в руке не сильно тяжёлый предмет мебели и шагнула к желейке, когда он неожиданно обернулся через плечо и умильно свёл глаза к носу.

— Сонечка-а, — протянул он… жалобно?

От неожиданности этого тона я опешила, рука дрогнула, и пластиковый стул покатился по полу.

— Со-онечка, — повторил коварный ках жалобно, — а готовить ты умеешь? Местный синтезак создаёт исключительно жидкие питательные смеси.

С трудом удержавшись от мстительного «ха», я расплылась в обманчиво милой улыбочке. Готовить-то я умею, хотя и не слишком хорошо, но… здравствуй, моя жестокая мстя! Куда там альянсу хрупкой пластмассы и твёрдой маковки против мук голода и угрызений совести! Ведь совесть — она такая, в тандеме с возмущённым желудком действует куда как активнее.

Я небрежно повела крыльями и, соблазнительно изогнувшись, подняла оброненный стул. С нарочитой внимательностью осмотрела его на предмет трещин, а когда таковых не обнаружилось, села и, поставив локти на стол, пристроила подбородок на переплетённые пальцы.

— Радость моя желейная, — пропела сладенько, — у меня две приятные новости.

Улянь вопреки ожиданиям вовсе не обрадовался, а совсем даже наоборот — скрестив руки на груди, скептически хмыкнул и выжидательно вскинул брови. И никакой больше умильной жалостливости во взгляде. Вот же вредина! А ведь я только-только поверила в высшую справедливость.

— Бутерброды, — буркнула уныло.

— Что?

— Умею готовить исключительно бутерброды.

Увы, сомнений в том, что не испугаю ежа голой зад… своей косорукостью, у меня не осталось.

— Я так понимаю, это была первая «приятная новость»? — с премерзко добродушной улыбочкой уточнил ках. — А вторая?

— Я на жидкой диете, — уже совсем невесело отозвалась и возмутилась: — Вот почему ты все мои злобные планы рушишь? Я ж не щенок, — и с намёком повела крыльями. — Постыдился бы спутницу носом в её же глупость тыкать!

Склонив голову к плечу, ках несколько секунд смотрел на меня в упор с самым серьёзным видом, но я-то видела, как подрагивают уголки его губ в попытке сдержать улыбку!

— Ни капельки не стыдно, — в конце концов подытожил желейка, демонстративно потягиваясь всем телом. — И да, ты не щенок.

Я прикусила губу, сама не зная, чего мне хочется больше — обиженно надуться или рассмеяться, но тут Улянь подмигнул и весело заявил:

— Ты скорее на цыплёнка похожа.

— Чего? — я чуть со стула не упала. — Да как ты смеешь!

— Ма-ахонького пушистого птенчика… с очень крепким клювиком и острыми коготочками. Видно, хищная птичка со временем получится.

И я таки запустила в него стулом.

Миг, и желейка, снова обратившись туманом, поймал мой снаряд. Тот как бы влип в сиреневое облачко, заставив меня испуганно ахнуть, но уже в следующее мгновение в каюте раздался негромкий смех, напоминающий журчание.

— Да-да! И глаза у тебя сейчас такие же круглые и перепуганные, как у цыплёнка.

Раздражённо зашипев, я отвернулась и демонстративно скрестила руки на груди. На деле нахлынувшее облегчение было куда сильнее злости от ехидства желейки. Ведь уже успела испугаться, что ках не увернулся от стула и ушибся.

И вообще, что такое? Откуда столько раздражительности? Повод-то явно смешной. И да, пусть я не настолько уравновешенная и скучная, как Мирта, но кидаться мебелью в неугодных лорри мне тоже не свойственно. Прикусив губу, я задумалась, старательно подавляя пресловутую раздражительность и желание закатить скандал.

Краем глаза заметила, как Улянь снова принял уже привычную форму орлана и, поставив стул на место, повернулся ко мне спиной, исследуя небольшой стазисный шкафчик. К слову, там обнаружилось несколько вполне съедобных пищевых наборов. Стандартно питательных и притом откровенно неудобоваримых в гастрономическом плане.

Через четверть часа на столе красовались два стакана с ярко-оранжевым соком синтетического происхождения и тарелка по виду напоминающих стельки галет. На вкус они, кстати, также мало отличались от обувных стелек, но это мелочи. Хуже было другое — я так и не смогла понять, почему меня кидает из стороны в сторону. В смысле — эмоционально.

— Приятного аппетита, — улыбнулся ках и подмигнул, — птен…

— Назовешь птенчиком — клюну в темя, — предупредила, но протянутый сок приняла и глубоко вздохнула, прежде чем отпить глоток. Надо брать себя в руки. — Яркий вкус. При желании можно вычислить планету, где расположен завод по производству реагентов…

Улянь невозмутимо повёл крылом и отсалютовал стаканом:

— Именно так. Впрочем, я не гурман, мне проще прочесть адрес производителя на упаковке. Ты как? Пришла в себя?

— Не уверена, — я поморщилась и бросила на собеседника угрюмый взгляд. — Прости. Знаю, что веду себя по-идиотски, но ничего не могу поделать.

— Не бери в голову. Было бы странно, веди ты себя иначе в данных обстоятельствах.

— В смысле?

Ках промолчал. Демонстративно засунул в рот галету и принялся её с хрустом пережёвывать, будто не слышал вопроса. Впрочем, я и сама поняла, о чём он, только развивать мысль не хотелось абсолютно.

— Ладно, может, хоть теперь расскажешь, как ты оказался рядом с Миртой?

— Как и все, — хмыкнул желейка. — Прилетел на звездолёте.

— А зачем? Ты не очень-то похож на остальных женихов. На браке не настаивал, соблазнить Мирту не пытался.

— Соблазнять кшорти до совершеннолетия — дело гиблое и бессмысленное. Только силы зря тратить. А насчёт брака ты не права. Я неоднократно делал Мирте предложение.

— Ой, только не надо мне лапшу на уши вешать. Видела я, как ты делал предложение. И смех, и грех. Неужели после всего, что мы прошли вместе, нельзя просто сказать правду?

С минуту ках усердно жевал.

— Улянь!

— Это всё, что ты хочешь знать? — покончив с галетой, наконец отозвался он и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Не всё, — небрежно пожала я плечами. — Но надо же с чего-то начинать. Почему ты стал «женихом» моей сестры?

— Отец попросил.

Я растерянно моргнула. С одной стороны, чувствовала, что ках не лжёт. С другой… причина то ли совсем уж глупая, то ли чересчур очевидная.

— Просто попросил?

— Очень настойчиво.

То есть и вправду всего лишь очередной жених? Да быть такого не может! Всех наследников приударить за дочкой главы Союза наверняка просили их отцы. Или матери, если в обществе матриархат. Это не важно. Смущала банальность причины, побудившей каха ухаживать за Миртой. Улянь весь из себя особенный, загадочный, а тут…

— И зачем вам понадобилась моя сестра? Тоже из-за влияния на Совет?

— Отчасти, но скорее ради того, чтобы никто не смог повлиять на Совет за её счет.

Я скептически скривилась:

— Хочешь сказать, твоя главная задача уберечь Мирту от скоропалительного брака, а вовсе не сделать своей женой?

— Именно. Но согласись она принять моё предложение, я бы не расстроился. Твоя сестра завидная невеста и очень милая девушка. Пробыв с ней рядом несколько месяцев, было сложно не проникнуться уважением.

— А как же любовь? Думаешь, одного уважения довольно?

Я возмущённо запыхтела и от греха подальше спрятала руки под стол, чувствуя, как они сжимаются в кулаки. И этот туда же. Завидная невеста! Но в ответ на моё возмущение ках лишь пожал плечами.

— Я люблю её, — сказал он так спокойно и буднично, что сразу поверилось.

Сердце болезненно сжалось. Зависть и досада, такие неуместные и постыдные в данной ситуации, вгрызлись в и без того израненную душу.

— Даже зелёную, лысую и лопоухую? — куда язвительнее, чем хотелось бы, протянула и скептически вскинула бровь. — При всей своей легкомысленности, я точно знаю, как лорри относятся к внешности кшорти. Надо быть извращенцем, чтобы испытывать страсть к представителям нашего вида до трансформации. Если ты сам не кшорти, конечно.

— Соня, не передёргивай. Я говорил о любви, а не о страсти. Внешность меня мало волнует, не забывай, она для кахов почти фикция. К тому же Мирта ещё не готова к физической стороне отношений, а любовь бывает разной.