Антин Немоловский-Косач наверняка тоже было таким. Но террориста из ОУН уже нет. И хорошо, что так.

Набегавшись, Антек расположился в столовой. Вдруг господин Виммер заглянет? Сам же решил подготовиться к встрече. Переговоры – это важно, но он все-таки пригласил на свидание даму! Пусть свидание деловое, с пистолетами при поясе, но это не повод забыть о вежестве. Рыцарь Роланд такое бы не одобрил.

Здешнее меню бывший гимназист освоил быстро благодаря Маре. Комплексный завтрак, и обед такой, и ужин. Жми нужную кнопку – и через несколько минут получай результат. Однако хозяева объекта предусмотрели и другие варианты. Слово «Celebrationem» понятно без перевода, но со всем прочим вышла заминка. Интересно, какие праздничные блюда на Клеменции? Вдруг они медуз в сахаре любят? И неудобно выйдет, гостью он угостит, а прочие голодать будут. Лучше он фройляйн Фогель все кнопки покажет и кофе угостит. Антек вновь пробежался взглядом по надписям на панели и внезапно заметил нечто, вполне понятное: «Flores». Неужели цветы?

Лампочка загорелась, и через минуту открылась белая дверца. Так и есть! Цветок, незнакомый, вроде орхидеи на длинном синем стебле, зато самый настоящий. Что один, не беда, кнопку еще раз нажать можно.

Вазы не нашлось, и он поставил букет прямо в графин. Рыцарь Роланд с обложки кивнул весьма одобрительно.

Ее шаги Антек услыхал издалека и поспешил встать. А вот узнал не сразу, на фройляйн Фогель теперь была такая же синяя пижама, как и на нем самом. Гостья словно сбросила с плеч сразу несколько лет, даже походка стала иной, легкой, словно летящей.

И кобура точно так же – на поясном ремне.

В дверях она остановилась – заметила цветы. Взглянув удивленно, подошла, наклонилась над букетом.

– Настоящие? Ну, удивили, Антек. Спасибо!

– Здесь и кофе настоящий, – заспешил он. – Сейчас я вам все объясню.

Сигареты фройляйн выложила на стол, но так и не закурила. И разговор не спешила начинать, но бывший гимназист не торопил. Это гостям из Америки чего-то тут требуется, а его дело маленькое.

– Вы можете рассказать о себе? – внезапно спросила она.

Еще несколько дней назад Антек бы растерялся, но теперь ответ родился сам собой.

– Могу, только не стану. Сначала вы решите, что я хвастун, потом, что сумасшедший, а это делу никак не поможет. Кстати, лично мне от вас ничего не надо, просто хочется, чтобы все скорее кончилось.

Фройляйн отставила чашку в сторону.

– Совсем ничего, Антек? А вернуться на поверхность? Мы можем разблокировать выход.

Он покачал головой.

– Зачем? Там, наверху, русские, значит, опять придется воевать. А мне не везет, точнее, не везет тем, кто со мною рядом. Опять стану запоминать имена, привыкать к людям, а потом снова останусь один.

Анна Фогель улыбнулась.

– А если все изменить? Никакой войны, мирная богатая страна, надежные документы. Жизнь можно начать сначала, знаю по себе.

– Нельзя, – выдохнул он. – Поздно! Но вы меня не поймете, фройляйн, решите, что я и в самом деле сумасшедший.

– А вы попробуйте, Антек.

Он поглядел женщине в глаза.

– Я хочу уйти. Уйти навсегда, но меня не пускают. Это позволено всем, и правым, и неправым – но не мне. И вы ничем не поможете, фройляйн.

В ее взгляде мелькнуло что-то странное.

– Помогу. Если некуда будет идти, найдите Серебристую дорогу.

И тут Антек опомнился. Кто его за язык дергал? Серебристая дорога – наверняка из какой-нибудь детской сказки вроде той, у Баума, что из желтого кирпича.

– Извините, фройляйн!

Анна Фогель покачала головой.

– Почему вы думали, что я вас не пойму, Антек? И что с вами делать, прекрасно знаю. Вас следует немедленно вытащить отсюда и положить в хороший госпиталь. Вы не сумасшедший, просто Смерть поглядела вам в глаза. А про дорогу забудьте, это я вспомнила один мой давний сон.

Он не поверил.

– Таковы условия господина Виммера. Он будет убивать и дальше, маньяки и патриоты – они все такие. Уходите отсюда, фройляйн Фогель, ничего здесь хорошего нет.

– Я передам эти слова нашему боссу. Но. Люди имеют право знать, что им грозит, особенно если оружием распоряжается маньяк или патриот.

Она ушла, Антек же еще долго сидел за столом, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Ничего не получалось, сегодня плохо, завтра станет еще хуже. «Иным приходится искупать содеянное в Кругах, а твой Круг здесь, под солнцем», – сказала Смерть. Фройляйн Фогель почти угадала. А потом бывший гимназист на малый миг прикрыл глаза и увидел Серебристую дорогу – узкую, горящую неярким холодным огнем, бесконечный путь, раскинувшийся над всеми мирами. И каждому придется пройти свой квадриллион.

Он успел удивиться. Квадриллион – почему? Но видение уже исчезло без следа.

Когда возле дверей бокса его кто-то взял под локоть, Антек ничуть не удивился.

– Где прятались, господин Виммер? Кажется, догадался, на вас костюм-невидимка. Вскрыли здешний арсенал?

Чужая рука исчезла, послышался негромкий вздох.

– Вскрыл, конечно. Надо поговорить, господин Земоловский.

В бокс клементиец вошел уже во плоти, правда, на этот раз без карабина. Присел на стул, взглянул растерянно.

– Послушайте, я не маньяк! Я никого не хочу убивать. Неужели вы не понимаете?

Антек согласно кивнул.

– Не маньяк, просто родину любите. Оскар Стефан Сторсон Польшу любил, до сих пор завалы не разобрали. Вы больны!

Господин Виммер вскочил, махнул кулаком.

– Это вы больны, господин Земоловский! Я посмотрел вашу карточку в медицинским боксе, у вас тяжелейшая контузия, поражены многие области мозга. Вы. Вы совершенно неадекватны! Господи, с кем я связался? Вот что! Наберите на складе продуктов, и я выпущу вас отсюда. Уходите!

– К русским? – улыбнулся он. – Уже бывал, чуть не расстреляли. Предлагаете еще раз попробовать?

Клементиец отвернулся.

– Я. Я не отступлю. Если американцы и этот предатель завтра же не уйдут.

– Вы кликните марсианские треножники, – Антек тоже встал. – Как вы говорили? Земляне оказались хуже, чем думали самые безнадежные пессимисты? Зато насчет пришельцев мы точно угадали.

– Но что я могу?

Ответа дожидаться не стал, негромко хлопнула дверь. Антек даже не обернулся.

Переодеваться в здешний балахон я все же не рискнул. Мухоловке он, конечно, к лицу, но меня что-то удержало. Не вражеская форма, конечно, но все равно чужое. Однако бокс оценил в полной мере. Основательно они, эти марсиане, устроились. И надолго.

В фотоаппарате – последняя пленка, на такое количество чудес не рассчитывал. Жаль, я не писатель-фантаст, жил бы на гонорары, купил бы квартиру на Манхеттене.

– Фогель!

Наши боксы решили не закрывать. Не понравились мне эти карточки, ненадежно как-то. Нажмет этот Виммер у себя на тайном пульте кнопочку – и вышибай потом дверь!

Мухоловка сидела в кресле и курила. Вдоль стены с негромким жужжанием деловито пробирался механический жук-уборщик. Я присел на кровать, подождал, пока железяка нырнет обратно в стену и проговорил со всем возможным оптимизмом.

– Не скучай! Сейчас профессор освободится, и сходим в ресторан. Надеюсь, перемирие остается в силе.

Она ответила не сразу.

– Мне кажется, стрелять они не будут. Странно, Норби! Когда я впервые надела марсианский ранец, то словно попала в иное измерение. Летела над Монмартром, почти над самыми крышами, и то, что внизу, казалось каким-то маленьким, несерьезным. И вся прежняя жизнь – тоже. Теперь не могу без полетов, выпрашиваю у французов ранец и по делу, и просто так. Майор Грандидье даже намекнул, что у него есть хороший знакомый, врач-психиатр. Я не первая. Те, что летают, постепенно становятся другими людьми, с ними трудно общаться, они смотрят на всех прочих свысока во всех, как понимаешь, смыслах.