– Но. Зачем?

– Затем, что сейчас, как когда-то, я чувствую каждую секунду – и наслаждаюсь ею. Я живу!.. Шеф не хотел, не решался, он у нас гуманист, верит в высокие идеалы. А я его убедила – и заставила взорвать бомбу!

– Ты убила сотни тысяч людей.

– Я спасла сотни тысяч французов! Пока воюют в Польше, моя Родина в безопасности. Ты, горе-террорист, тоже ехал в Варшаву, чтобы там кого-то убить и умереть. Значит, оно того стоит! Мы живем в трех измерениях, из них не вырваться. А я смогла!

– Хорошо, что нас сейчас никто не слышит.

– Пусть! Подозреваю, что здесь половина таких, как я и ты. Эта работа для сумасшедших. Но. Разве плохо?

Тревогу поднял один из мальчишек – крикнул, ткнул рукой в стекло. К нему подбежали другие, принялись расспрашивать, спорить, а потом все вместе стали возле иллюминатора.

Подошли и остальные. Антек и Мара переглянулись.

– Кажется, сглазила, малыш.

За толстым стеклом – холодное синее небо. И острый крылатый силуэт, черный, словно сгусток тьмы. Мелькнул, исчез, снова появился.

– Нашли, – негромко проговорила девушка. – Шеф говорил, что у Тауреда есть высотные самолеты.

Черный силуэт уже совсем близко. Антек всмотрелся. Если и самолет, то очень-очень странный, крылья короткие, косые, сам же длинный, словно веретено.

– И что теперь? – выдохнул он.

Мара промолчала.

«О, неуверенность! Во мраке меня ведешь ты наугад», – любил повторять Николя Легран, когда дела заходили в тупик. Цитировал он какого-то то ли француза, то ли итальянца, который прославился тем, что украл Джоконду. Вечер еще не наступил, мрак впереди, но вот неуверенности хватало с избытком. «Чистое» время кончилось, меня заметили, пустили «хвост» – и доложили наверх, возможно, самому Адди. А тот уже знает, что я встречал ся с Ильзой Веспер.

Я велел шоферу свернуть к церкви Святого Сердца. Тоже Монмартр, но до «Этуаль Солитэр» еще идти и идти. Днем здесь всегда людно, ажаны присматривают за туристами, так что мне ничего пока не грозит.

Пока!

Из Орли я сразу же заехал в «Одинокую Звезду», забрал пистолет и все самое необходимое. Номер сдавать не стал, пусть думают, что я еще вернусь. Чемодан «мечта оккупанта» остался в качестве безмолвного заложника. Если меня станут ждать, пусть ждут именно там.

Следят ли за мной именно сейчас, подсказать мог бы только Консул. Туристы фотографировались на ступенях, влюбленные парочки (амур, бонжур, тужур) лепились друг к другу, игнорируя реальность, а я все не мог решиться. Адди тоже не хочет начинать войну, убитый среди белого дня американец – слишком очевидный casus belli. Но остановить меня он непременно захочет. Был бы сейчас вечер, ко мне непременно подошли бы трое громил и попросили закурить. Но пока солнце – мой союзник.

Лавочки были заняты плотно, и я не без труда отыскал свободное место. Рядом двое старичков сражались в шахматы. Стараясь им не мешать, я пристроился на самом краю и достал из портфеля папку, купленную у Пьера Домье.

Эдвард Мандел Хауз, помянутый Ильзой Веспер, был жутким дилетантом, чье наследие нам до сих пор приходится расхлебывать. Пользуясь тем, что его друг, президент Вильсон, не понимал во внешней политике ровным счетом ничего, он принялся составлять наполеоновские планы. Изюминкой его замысла стал проект вступления в Великую войну на стороне Германии. К счастью, об этом вовремя узнали военные и успели напугать президента возможностью японского десанта в Калифорнии.

Такая у Соединенных Штатов тогда была, извиняюсь, внешняя политика.

В результате мы опоздали со вступлением в войну ровно на год. К Перем ирию наших войск в Европе было слишком мало, чтобы победители разговаривали со Штатами всерьез. А тем временем тот же Хауз закрыл глаза на японские захваты в Тихом океане. Адмиралы сейчас смотрят на карту и буквально рычат.

Что интересно, Хауз не успокоился и после войны, создавал какие-то фонды, посылал людей в Европу. Пришлось мягко и ненавязчиво подмять его хозяйство под себя. Уолтера Квентина Перри отправили скупать мемуары полярников уже с моей подачи. Постепенно удалось наладить работу организации Буллита, но от дилетантизма мы так и не избавились. «Ковбои» – еще не разведка.

Успокаивало то, что у Структуры грамотной разведки тоже нет. Адди и его компания слишком привыкла полагаться на деньги. Нанять детективное агентство просто, а если сыщики откажутся работать? Где новых взять? Отправить на улицу личную охрану?

Скорее всего, у Адди, как у каждого уважающего себя «крестного отца», есть отряд убийц, безжалостных холодных профессионалов. А вот для каждодневной скучной работы найти людей не так и легко. Допустим, обеспечение секретности. Охрана в «Жёнес мажик» это одно, контроль за персоналом и пациентами – совсем иное. Поэтому и за Пьером Домье не уследили.

Надеюсь, у рыжего хватит ума последовать моему совету и затаиться. Не стоит испытывать удачу.

– Стой, стой, красавец, не дергайся! А что это у нас такое? Ух, ты, пистолет!..

Консул остался бы мною доволен, топтуна я отследил сам и сам же обезвредил. Поймал его приблизительно там же, где и первого, неподалеку от дома, где квартировала Люсин. Тамошние переулки мне очень понравились. Пришлось, правда, битый час бродить по Монмартру, делая вид, что меня интересует буквально все – и пьяный аккордеонист на углу, и фокусник, пытавшийся глотать огонь, и какие-то безумные поэты, решившие декламировать свои опусы прямо на площади Шарбоньер. А еще художники. Надеюсь, топтуну было не менее скучно, чем мне. Но я, по крайней мере, разглядывал картины, а ему приходилось любоваться американцем в дорогом костюме и берете.

Когда стемнело, мы оба созрели, оставалось найти подходящий переулок. Классическая «двойка», джеб и кросс, после чего объект оказался полностью готов к сотрудничеству.

– Мсье! Мсье! Вы не так поняли, мсье! Я не грабитель, я частный детектив, мое удостоверение во внутреннем кармане!..

Тем не менее, пистолет он взял – престарелый Bergmann Simplex бельгийского производства. Зря, зря.

– На пистолете твои пальчики, парень, а я, как видишь, в перчатках. Завтра твой «ствол» найдут возле свежего трупа.

Топтун задергался, и мне пришлось крепко приложить его о стену.

– Сколько вас здесь?

С ответом он замялся, и я без всякого удовольствия представил, что вокруг не кирпичные дома, а лесная поляна. Партизан-сандинист упрямо молчит, а счет идет на секунды. Или мы их – или они нас.

Его рот прикрыл ладонью, поэтому услышал не крик, а глухое мычание. Укусить меня я ему не позволил.

– Еще? Учти, в следующий раз ухо точно оторву.

– Мсье! Мсье!..

Наверняка он привык следить за неверными мужьями. Легкая работа расслабляет.

– Не надо, не надо, я все расскажу.

Через пару минут я вздернул его вверх и отправил в нокаут. Простейший удар под левое ухо, вдоль линии челюсти. Еще через полчаса он очнется, но в очень плохом настроении.

Итак, их двое, прибыли на авто. Нашли меня уже на Монмартре, на дальних подступах к «Одинокой Звезде». А возле отеля дежурит еще одна машина.

У входа в переулок неясной тенью обозначился еще один силуэт. Напарник топтуна явно забеспокоился. Я решил слегка обождать. Прекрасный повод продемонстрировать здешним, что я не шучу. Пристрелить парня из «бельгийца» – и пусть следователь разбирается, почему не поладили господа сыщики.

Нет, нельзя! Первый выстрел в этой войне – не мой. Значит, сперва джеб, потом кросс.