– Значит, секретное – за самими дверями. Или нам тонко намекают, что незваным гостям тут не место.

Колобок помотал головой.

– Карточки от секретных помещений хранят отдельно, а это обычные жилые боксы.

– Как у вас все сложно, – рассудил я. – Хотели бы взорвать – взорвали, хотели убить – убили. К чему все церемонии?

Профессор усмехнулся.

– Нас не хотят уничтожить, нас просят уйти. Взорвать – мера крайняя, объект нужен Клеменции. А убивать граждан США – плохое начало для сотрудничества. Зато в Вашингтоне вы теперь сможете рассказать очень много интересного. Когда туда прибудут представители моей планеты, к ним отнесутся с должным уважением.

Колобок явно рвался наверх, к яркому солнцу. Я бы и сам не прочь, но привык доводить все до конца.

– Следующий этаж! Вперед!..

Карточки он сложил на столе в своем боксе. Каждый этаж отдельно, чтобы потом вернуть на место, иначе непорядок. Странное чувство, хоть и на войне, а вроде как в чужом доме. Так или иначе, дело сделано. Незваным гостям придется или двери ломать, или поселиться на его собственном, четвертом этаже. К столовой ближе – и от обезумевшего пана майора подальше.

Для верности Антек спрятал пару карточек с собственного этажа, чтобы не нашли сразу. Поди пойми, за какой дверью он прячется!

Оставалось завершить дело. Гости с визитом не спешили, и бывший гимназист решил сам навестить соседний этаж. На душе было неспокойно. Пусть Орловский и упырь, но все-таки раненый. Хоть перевязку сделает!

Зашел в медицинский бокс, набрал всего побольше. Кнопку лифта нажимал с опаской, но кабина оказалась пуста, как и коридор третьего этажа. К двери майорского бокса подходил, оружия не пряча. А вдруг кинется и душить станет?

– Пан майор! Пан майор, это я, Земоловский.

Вместо ответа он услышал негромкий стон. Антек заглянул в комнату и понял: дела плохи. Пан майор недвижно лежал на кровати, простыня запеклась темной кровью. Наверняка пытался сделать себе перевязку и потревожил рану.

Пришлось заняться делом всерьез. Раны, что на голове, что на ноге, выглядели скверно – и еще хуже пахли. Но бывший гимназист все-таки справился, что смог, вычистил, что получилось, промыл. Майор так и не очнулся, стонал, мычал, скрипел зубами. Грязных, пропитанных кровью бинтов вышла целая куча. Антек убрал мусор, решив, что раненого неплохо бы покормить, только как?

– Земоловский! Отдайте пистолет.

Бывший гимназист невольно вздрогнул. Майор не лежал уже, сидел, опираясь спиной на подушку. Очнулся! Ну, что за характер? Еле жив, а пистолет требует!

Антек подошел ближе, наклонился.

– Сейчас здесь командую я, пан майор. Вы больной, так что видите себя тихо. Принесу вам еды.

Орловский покачал головой.

– Ничего в горло не лезет. Наверняка гангрена, так что скоро конец. Как на объекте?

Бывший гимназист честно рассказал все, особо же про господина Виммера. Пусть узнает напоследок! Нечего с марсианами в такие игры играть.

Офицер слушал, не перебивая. Глаза закрыты, рот плотно сжат. Наконец, бледные губы дрогнули.

– Земоловский! Вы – враг Польши, но все-таки землянин.

Антек не выдержал, вскочил. За что ему такое?

– Пан майор! Почему – враг? У Польской Республики полно недостатков, но в других государствах их не меньше. Надо. Надо очень многое менять, но это вы и без меня знаете. Лучше любые реформы, чем террор и кровавая смута. А сейчас война, надо в первую очередь большевиков остановить.

Орловский покачал головой.

– Оставьте шутовство! Реформы. Вы террорист и убийца. Каюсь, так и не докопался, но в последней радиограмме пришло подтверждение.

Силы таяли, и майор со стоном опустился на кровать. Однако губы продолжали шевелиться, роняя негромкие, тяжелые слова.

– Вы Антин Немоловский-Косач. Ваш отец – бывший министр Украинской Народной республики, эмигрировал в СССР, в 1929 году арестован ОГПУ и осужден. Вы с матерью вернулись в Польшу.

Антек вытер пот со лба. Всего одна буква в фамилии! И привыкать легче, и найдут нескоро, картотека в Дефензиве строго по алфавиту.

– С четырнадцати лет вы вступили в молодежную секцию Организации Украинских Националистов. Дважды ездили в Германию, где проходили военную подготовку.

Auf die Position! Ziel! Feuer!..

– Хватит? Или рассказать в скольких убийствах подозреваетесь? Год назад вы исчезли из Львова перед самым арестом…

Черная шелковая удавка. Zradnikovi – sobacha smert!

– А в Белостоке вас просто проворонили. И я проворонил, поверил генералу Сокольницкому, и вы тоже постарались, забили нам всем головы сказками про уланов-призраков.

Он попытался повторить то, что услышал. Антин Немоловский-Косач, Организация Украинских Националистов… Spy, mij Anteku, spi lyubyj! Нет, ничего не изменилось, черная топь погибшей памяти лишь колыхнулась и снова затихла. Он ли, не он – ответа не узнать.

Оставили только боль.

– Еду я принесу, – Антек постарался, чтобы голос не дрогнул. – Поесть вам все-таки надо.

Выйдя в коридор и закрыв дверь, бывший гимназист вдруг осознал, что его война кончилась. Не сейчас, а тем зимним вечером, когда они шли с Ядзей по заснеженной улице. Все, что потом, тоже война, но не его, чужая. А на чужой войне не победить.

Пистолет спрятал, застегнул кобуру. Встретит чужаков – ну и пусть!

Коридоры были пусты, и лифт пуст. Антек без всяких приключений добрался до столовой, нажал нужные кнопки, поставил тарелки на поднос. Впрочем, старался он зря, Орловский вновь был без памяти. Бывший гимназист поставил поднос на тумбочку возле кровати, налил в стакан воды, пододвинул ближе. С тем и ушел, осторожно прикрыв дверь. Из соседнего бокса, где они ночевали с сержантом, забрал «Песнь о Роланде», там и прилег ненадолго, пытаясь привести мысли в порядок. Тщетно! Вода в реке стала мутной, горькой на вкус, бесформенные, безвидные тени окружили, обступили со всех сторон.

Он все же справился, пусть и с немалым трудом. Заставил себя встать, выпить глоток воды. Теперь можно и к себе, на этаж выше. Иного дома в этом мире у него уже нет. Больше по привычке, чем чего-то опасаясь, выглянул в коридор.

Лифт!

Дверь бокса он успел прикрыть как раз в тот момент, когда незваные гости вышли из кабины. Сейчас они увидят, что карточек в ящике нет, станут проверять каждый бокс. Или не станут? Они уже прошли три этажа, наверняка им все надоело.

Оружие доставать не стал, только закрыл дверь на задвижку. Бокс майора открыт, но Орловский без сознания, а с ранеными даже русские не воюют. Надо лишь подождать до вечера, пока чужаки все осмотрят и разбредутся по боксам. Не железные же они, в конце концов!

Он вернулся в комнату, сел на кровать, открыл книжку про Роланда, перевернул пару страниц. Нет! Ждать не стоит, иначе надо!..

Книгу сунул под мышку. Шагнул к двери, открыл.

Чужаков он увидел в конце коридора возле двери с надписью «Media communicationis». Трое – мужчины и женщина. Одеты странно, не для леса и не для войны, а словно для прогулки по Вислинским бульварам. Его не замечают, о своем толкуют.

Антек шагнул вперед, поднял руку:

– Эй! Панове, не стреляйте!..

– Hej! Panowie, nie strzelaj!

Сзади!

Я обернулся, ругая себя последними словами. Одно хорошо, звука выстрела я бы просто не услышал, если кричат, еще не все пропало.