В ответ я получил легкий щелчок по лбу. Негромко хлопнула дверь.

Шутки шутками, а в мой нынешний кабинет вначале собирались вселить совсем другого человека. Всем был хорош, но вот налево ходил регулярно. Вербовать такого – одно удовольствие.

Зайдя в номер, я первым делом запер дверь. Замок уже изучил, такие называют «против честных людей». Затем быстро осмотрел номер, прикидывая особенности здешней географии. Окно прямо против двери, кровать справа от окна. Влево от двери – коридорчик, там службы. Что еще? А еще выключатель – от двери слева, кресло, стол и два стула. Осталось осмотреть ванную. Дверь прилегала плотно – и места хватало.

Годится!

Я заказал по телефону кофе и достал из чемодана блокнот. Пора и за работу. А то, что работать придется в ванной, с пистолетом при поясе, прислушиваясь при этом к каждому шороху, не беда. Везде своя экзотика.

Ах, Париж! Лямур, бонжур, тужур!

Ключ заскрипел в двери без пяти минут два. Я встал со стула, выключил свет и осторожно шагнул в коридор. Замок сопротивлялся недолго. Скрипнула дверь. Несколько секунд было тихо, гости наверняка привыкают к темноте. Уличный фонарь далеко, поэтому разглядеть они смогут лишь кровать – и мое пальто, укрытое одеялом.

Снова шаги. Двое! Один у двери, второй уже в комнате. Белый свет скрытого фонаря, луч скользнул по одеялу. В последний момент я решил, что говорить следует по-французски. Если сразу не поймут, перейдут на язык пуль.

Выключатель.

– Добрый вечер! Не двигайтесь, первого убью сразу.

Парень у двери, молодой, в расстегнутом пальто, меня не заинтересовал. Оружия в руках нет – и ладно. А вот та, что стояла возле кровати, светя бесполезным уже фонарем. Модный плащ, шляпка с вуалью, сумочка как раз под дамский пистолет. Неужели певица? Эх, Перпиньян, Перпиньян.

Она обернулась, положила фонарь на прикроватную тумбочку, откинула вуаль с лица. Хорошо, что я ни с кем не заключал пари!

Хотя. Тоже вариант.

– Говори с ней подольше, повторяй одно и то же, – велел я Леграну. – Пусть даже она примет тебя за идиота. Постарайся понять, чего нам ждать от этой мисс. Я послушаю, потом войду, а ты не обращай на меня внимания.

Три года назад мы отправляли в Европу очередного очень полезного человека из тех, кого мой друг именовал «замечательными». Официально делать это мы не могли, прикрытием стал очередной «национальный комитет». На беседу же гостью пригласили по поводу выдачи заграничного паспорта. В документах требовалось что-то уточнить. У нас в Штатах такие бюрократы!..

Когда я вошел в кабинет, Николя Легран даже ухом не повел. А вот гостья проявила интерес, хотя постаралась не подать и виду. То, что меня запомнила – наверняка. И не забыла, такие ничего не забывают.

– Здравствуйте, мисс Фогель!

Дядька Юзеф взглянул хмуро.

– Не так, не так, зелень зеленая. Эх, видать унтелехту гимназического не хватает, свинусы с косвинусами башку засорили. Это же тебе не коровьи дойки! Гляди, как надо!..

Обязанности второго номера в бою доброволец Антон Земоловский изложил если не дословно, то очень близко к тесту. Придерживать ленту во время стрельбы, менять воду в системе охлаждения, прикрывать первого номера огнем из личного оружия (которое ему не выдали), а также исполнять обязанности всех прочих номеров, включая наводчика, которых в боевом экипаже не было. Растерял подчиненных дядька Юзеф!

Но это теория, с практикой же вышла заминка. Казалось бы, невелика наука – правильно ленту подавать.

– Понял? Теперь сам давай. Руки, руки держи ровнее. Отставить! Ладно. Какие твои обязанности при заряжании?

Теория все-таки легче!

– Левой рукой просунуть наконечник ленты в приемник, принять конец ленты. Придержать его большим пальцем сверху. Затем продернуть ленту влево и несколько вперед до отказа, – бывший гимназист на миг прикрыл глаза, вспоминая текст, – правой рукой подать рукоятку вперед. Удерживая ее в этом положении, вторично продернуть ленту влево. Потом.

Что потом? А!

– Бросить рукоятку, руку убрать и вторично подать рукоятку вперед, снова продернуть ленту влево, бросить рукоятку.

Вахмистр горько вздохнул.

– Теорехтик! Эх, всех перебило-покалечило! Хоть бы до первого боя ленту держать научился!.. А если прямо сегодня придется?

В пулеметный расчет его вернули. Подумав немного, доброволец решил не обижаться. Скучная у пана подпоручника служба – всех подозревать! Закатное солнце уже коснулось верхушек деревьев, и уланы начали сворачивать временный лагерь. В повозку к раненым он решил не возвращаться. Не погонят, люди у пулемета нужны.

Фельдшер в очередной раз сменил повязку, рана уже не болела – чесалась, и бывший гимназист решил считать себя условно здоровым. Бегать еще не может, но ведь уланы, как ни крути, кавалерия! Насчет же теории и практики не сильно расстраивался. Поначалу всегда так, еще пару дней – и освоится.

Антон Земоловский взял ветошь, чтобы протереть руки, но тут вечернюю тишину разорвал громкий крик боевого горна. Стало ясно – не будет у него ни пары дней, ни дня, ни даже лишней минуты.

– Ну, вот, – горько вздохнул вахмистр Высоцкий. – Накаркал, старый!

Надвинул фуражку на нос, одернул мундир.

– Все, хлопцы! Боевая тревога!..

Первый вагончик их маленького поезда так и назывался – «передок». По бокам два колеса, между ними – жесткая железная скамья. Спинка тоже железная, теплая от солнечных лучей. Слева место Яцека-ездового, с которым бывший гимназист только и успел, что познакомиться, справа – второй номер, то есть он сам. Дядька Юзеф в следующем вагончике, у пулемета.

– Трогай!..

Лошади обиженно заржали, передок дернулся, и доброволец Земоловский поспешил покрепче ухватиться за скамью. Что творится вокруг, не поймешь. Впереди – лошадиные хвосты, по бокам и сзади тоже лошади с всадниками и без, командуют и слева, и справа, появился и сгинул пан ротмистр.

– До темноты бы продержаться, – негромко проговорил Яцек-ездовой, крепкий белобрысый парень. – А там укрывай нас, матушка ночь! Патронов-то хорошо если на один бой.

Наконец, колонна тронулась, впереди уланы, пулемет в хвосте. Бывший гимназист оглянулся. Еще одна колонна строилась посреди поляны. Там же и пан майор, но не впереди, а почему-то сбоку. Кто куда пойдет – поди разбери!

– Вьё! Вьё-ё! Веселей, хромые-увечные!..

Их колонна уходила вправо, к дальней просеке. Пахнуло лесной прохладой, зеленые стены сомкнулись, образовав узкий коридор. Сразу же стало темнее. Передок легко подпрыгивал на ухабах, застоявшиеся лошади бодро стучали копытами, а бывшему гимназисту все не верилось, что сейчас, именно сейчас ему придется воевать. Уланы впереди, пулемет сзади. Может, русские за ними гонятся?

Про славных парней-махновцев он помнил. Но у тех тачанок было много, целые полки. И команда имелась особая, когда тачанки в бой вступали.

– Тр-р-р! – Яцек-ездовой, придержав лошадей, привстал, глядя вперед. Над колонной прозвучало «Сто-о-о-ой», уланы начали спешиваться, и тут доброволец Земоловский вспомнил. Команда была.

Робыгрязь!

– А я запоминаю быстро, особенно текст, – бывший гимназист вздохнул. – Во время стрельбы надо поддерживать ленту левой рукой и направлять ее в приемник. Если стрельба непроизвольно прекратилась, поднять руку и громко доложить.

– Что копец, отвоевались, – дядька Юзеф повел стволом пулемета влево, затем вправо. – Стрельба прекращаться не должна, ни теорехтически, ни прахтически. В общем, придерживай ленту и смотри только на нее. Что впереди, это уже мое дело. Понял, зубрила?

Впереди была речка, а через речку – мостик, деревянный, с невысокими перилами. Человек пройдет, всадник тоже, если конь в поводу, двоим же не развернуться. Пулемет в двадцати шагах, слева и справа – уланы. Не верхом, а лежа на земле, лошади где-то в лесу, при коноводах. Там и Яцек, там и вагончик-передок. Когда отцепляли, бывший гимназист, помогавший ездовому, чуть пальцы не прищемил. А русские. Кто их, русских знает, наверное, там, за речкой. Невелика она, вброд перейти можно. Вот и вся диспозиция.