Мне больше не требовался дополнительный микрофон, поэтому я повернулся и, глядя в непроницаемые карие глаза, сказал правду, способную заслонить собой ту ложь, которая и послужила катализатором бури:

— Я бы никогда не стал встречаться с таким человеком.

— Можно узнать, почему? — живо поинтересовалась журналистка, отвлекая на себя мое внимание.

Ее выразительные, густо накрашенные глаза выражали симпатию и сочувствие. Возможно, наигранные, обусловленные сложившейся ситуацией и желанием расположить меня к откровенному ответу, чтобы заполнить все пробелы и расставить точки. Но это не имело значения, потому что я не собирался больше молчать — слишком дорого мне обходилось участие в чужой игре.

— По-моему, это и так очевидно. Он один из самых эгоистичных людей, которых я знаю, — пояснил я, смягчая свои слова обаятельной улыбкой. — В отношениях важно идти на уступки, следовать за общими интересами, слышать друг друга и уважать. Или это уже не отношения, а ни к чему не ведущая связь с целью кого-то использовать. К тому же, я не приемлю флирта на стороне. Такое под силу выдержать только в двух случаях: либо если человек тебе безразличен, либо если ты в коме.

Журналистка хмыкнула. Многие засмеялись. И это словно разом разрядило напряженную атмосферу, царившую в помещении. Невидимые тучи, стянувшиеся под потолком, растаяли. И без их давления сгустившийся и наэлектризованный воздух расчистился, сразу стало легче дышать.

— Мистер Лонг, у вас есть что добавить? — спросил высокий парень со второго ряда.

Не выпуская стаканчик с кофе, Дензил рассеянно водил по его краю пальцем одной руки и что-то вырисовывал другой, держа в ней ручку. Казалось, мыслями он был очень далеко отсюда, в какой-то момент утратив интерес к происходящему. Поэтому на прозвучавший вопрос он только отрицательно мотнул головой.

— А по поводу проблемы… кхм, со здоровьем? — подал голос другой журналист.

— У меня нет никаких проблем, вас ввели в заблуждение ложные слухи, — медленно проговорил Дензил, отставляя в сторону стаканчик и откладывая ручку. И, откинувшись на спинку стула, с вежливым вниманием посмотрел на говорившего: — На вашем месте я бы более тщательно проверял полученную информацию, если вам, конечно, важны ваша репутация и благополучие работодателя. Как совершенно точно заметил мой коллега, я эгоист. И у меня не все в порядке с юмором. Но я абсолютно точно не импотент. Надеюсь, этого признания достаточно?

— Да, конечно. Спасибо за столь подробный ответ, — стушевался журналист и поспешно сел на место.

— Уважаемые гости, прошу всех пройти к выходу, чтобы угоститься легкими закусками и напитками, — воспользовавшись паузой, преувеличенно жизнерадостно объявила Дейзи, распахивая двери в холл, где уже ожидали накрытые столы.

Медленно людской поток потянулся наружу. Опять поднялся шум, но он уже не тревожил, как до этого, царапая изнутри как по стеклу.

Я снял с груди микрофон, чувствуя, как едва заметно подрагивают пальцы. Первичный ступор и последовавшее за ним нервное напряжение прошли, оставив после себя опустошённость. Даже злости не осталось, все поглотила тянущая пустота внутри.

— Тай, что это только что было? Месть за вчерашнее? — прошептала Мия, тронув меня за локоть.

— Ну вы даете, — тихо выдохнул подошедший Джек и утешающе похлопал меня по плечу. — Не обращай внимания. Хоть продюсер и рад поднявшейся шумихе, режиссеру явно пришлось не по вкусу внеплановое выступление Дензила. Так что так легко он не отделается. Придется ответить за свою неуместную шутку с прессой.

Как же, чтобы Лонг и за что-то ответил? Я не очень-то в это верил. Но не стал озвучивать свои мысли вслух.

Я обернулся и невозмутимо улыбнулся Мии с Джеком, ощущая, как вместе с губами натягиваются и потрепанные нервы. Мне не хотелось показывать, насколько сильно меня расстроил произошедший инцидент, поэтому приходилось притворяться, делая над собой усилие. Но я был рад, что рядом со мной есть люди, готовые меня поддержать.

Я глубоко вздохнул и пожал плечами:

— Понятия не имею, что у Дензила в голове. И, если честно, знать не хочу. Иногда у меня создается впечатление, что даже он сам об этом не догадывается.

— Тайрон, — позвал меня очутившийся рядом режиссер. — Я хочу извиниться за цирк, устроенный Дензилом. Я обязательно с ним поговорю и постараюсь сделать так, чтобы эта история не наделала много шума, насколько это в моих силах. Но тебе все равно лучше предупредить родных, чтобы для них это не стало неожиданностью.

— Хорошо, я понял. И спасибо вам, — мне было искренне приятно его участие.

Ободряюще улыбнувшись, режиссер отошел к поджидающей его Дейзи. И они вместе направились к группе журналистов, среди которых уже находился продюсер, что-то оживленно им втолковывающий.

Я совсем не ожидал столько внимания от своих коллег в сложившейся ситуации, предполагая, что для всех она не имела какого-либо серьезного значения, воспринимаемая, скорее, как эксцентричная выходка скучающей звезды.

— Ты как? — спросил Адам, присоединившись к нам вместе с Николасом.

— Живой? — вторил ему Ник.

— Как видите, — рассмеялся я, украдкой оглядываясь через плечо на опустевший зал.

— Пошли перекусим? — предложил Джек.

— Отличная идея, а то эти зверюги выжали из меня все соки, — поддержала его Мия и первая направилась к выходу, бодро отстукивая каблуками.

Проходя мимо одиноко стоящего стаканчика, я, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, повернул его противоположной стороной к себе. И, удивляясь профессионализму рисунка, увидел на оранжевом фоне над волнами изображение башни. Или, скорее, маяка. В небе размашистым росчерком парила птица, прямо под ней плыл дельфин, чем-то неуловимо похожий на ее тень. И прямая полоса света, падающая с маяка, разделяла пространство на две плоскости, решительно отделяя небо от моря.

* * *

Через сорок минут на финальной примерке я, спрятавшись от снующей туда-сюда Анет за ширмой, стягивал с себя синий эластичный костюм героя с высоким воротником-стойкой и черной эмблемой в виде солнца на груди. Возможно, у меня некстати разыгралось воображение, но мне чудилось, что она не просто так задорно насвистывает известную романтическую песенку, бросая на меня быстрые взгляды из-под на этот раз зеленой челки. Неизменным оставалось одно — любовь к черному во всем, кроме цвета волос: от одежды вплоть до лака на ногтях.

— Что с коленом? — неожиданно спросила она, чем-то шурша за перегородкой.

Интересно, вот как она умудрилась заметить? Анет не походила на того, кто станет специально подглядывать, но не могла же она обладать рентгеновским зрением?

— Упал вчера на пробежке, — отозвался я, выходя из-за укрытия, от которого, как только что выяснилось, было мало толку.

Анет взяла из моих рук костюм и удовлетворенно кивнула.

— Отлично сел. Хотя на тебе хорошо смотрелся бы и мешок для картошки. А с нагрузками поаккуратнее, беречь себя надо. Я-то подумала, что стертые ладони и огромный синяк — это последствия ваших экспериментов. Сейчас молодежь часто развлекается подобным образом.

— Прости, что? — оторопело спросил я, уверенный, что у меня начались слуховые галлюцинации.

— Что «что»? — невинно переспросила женщина, принявшись развешивать костюм на напольной передвижной вешалке для одежды.

— Анет, это не смешно, — устало усмехнулся я, поражаясь, с какой скоростью здесь распространяются слухи.

— Прости, но это очень смешно, — закончив, она развернулась ко мне всем корпусом и хлопнула в ладоши. — Никогда бы не подумала, что этот бабник заинтересуется парнями. Ты без сомнения привлекательный, но и красоток вокруг немало. Может, это любовь?

— Нет, не любовь. Анет, он просто неудачно пошутил. Мы не пара, — простонал я, мечтая как можно быстрее оказаться в любом другом месте.

— Да знаю я, не волнуйся, — поспешно заверила меня она и, подобрав каким-то образом оказавшийся на полу красный газовый шарф, взмахнула им в воздухе. — Но если что, я также знаю пару мест, где вы могли бы хорошо провести время, не боясь огласки.