Я непонимающе моргнул.

— В тот день? Но ты доводил меня и на следующий, и потом тоже. Да что я говорю? Не проходило и дня, чтобы ты меня не цеплял!

— Ну, ты же мне понравился. Как однажды сказал мой отец: ради достижения своей цели я могу сделать все, что угодно. Даже добраться на четвереньках до Аляски. К тому времени он уже устал наказывать меня за своенравие, отчаявшись добиться хоть какого-нибудь результата, но я все равно предпочитаю воспринимать его слова, как комплимент, а не осуждение.

Лонг внезапно опустился на пол и неторопливо пополз ко мне, очевидно, решив проиллюстрировать свои слова делом.

— О боже, ты невозможен! — я громко рассмеялся и покачал головой, слишком уж комично Дензил выглядел со стороны. Он подбирался ко мне с кошачьей грацией, но, несмотря на это, именно сейчас больше всего на свете напоминал нашкодившего щенка. — Так вот, почему ты так понравился Тому: он сразу же разглядел в тебе родственную душу… М-м-м, так ты был сложным ребенком? — спросил я немного позже, вплетая пальцы в его волосы, когда Лонг устроился рядом и, упираясь на вытянутую руку, прижался щекой к моему бедру.

Дензил тяжело вздохнул.

— Я был ужасен. Не мог ни секунды усидеть на месте и постоянно влипал в неприятности. В четыре года я упал в бассейн и с тех пор стараюсь не приближаться к воде. Но то была случайность. Во всех остальных своих неудачах всегда был виноват только я сам. Каждая из них дорого мне обошлась. Может быть, поэтому я делаю все для того, чтобы их было в моей жизни как можно меньше.

— Мы все периодически сталкиваемся с трудностями, — медленно сказал я, перебирая мягкие, уже наполовину высохшие пряди. Теперь становилось понятно, почему Дензил так странно повел себя на озере, куда мы свернули по дороге домой после нашего стремительного марш-броска на другой конец штата. — Просто в детстве все воспринимается острее. Не думаю, что ты был настолько кошмарной деткой, — не удержался я от поддразнивания.

— Я почти тебе поверил, — как-то грустно усмехнулся Лонг. — В девять я впервые влюбился в свою одноклассницу и испытал сильнейшее разочарование, когда она предпочла мне какого-то старшеклассника. Это было ужасно, потому что он ничем не выделялся, к тому же был весьма посредственным игроком в бейсбол. Я решил доказать ей, что я лучше. И для этого во время игры на школьном стадионе забрался на металлическое ограждение, сорвался и заработал шрам на спине — отсюда и татуировка.

Дензил на секунду остановился, переводя дыхание.

— Знаешь, что сделали родители? Купили мне мою первую гитару. А в четырнадцать я так накурился с приятелями, что чуть было не отправился на тот свет. Но вместо того, чтобы как следует вправить мозги, отец подарил мне знакомый тебе кулон в виде пятиконечной звезды. Он верил в амулеты, талисманы, артефакты и тому подобную чушь. Считал, что они приносят удачу и помогают побороть внутренних демонов. Прямо-таки был зациклен на каком-то своем идеале. Но мне ничего этого не было нужно: ни иллюзии родителей, ни их мечты. Я просто хотел хоть для кого-то иметь значение, чтобы меня замечали не только тогда, когда все плохо. Понимаешь?

Я был настолько поражен этим внезапным откровением, жадно впитывая мельчайшие детали, что не сразу нашелся с ответом. На самом деле, я как будто онемел и почти не дышал, чтобы нечаянно не спугнуть столь ценный момент. Дензил вряд ли это заметил, а если и заметил, то не обратил внимания: он находился в том особом состоянии, когда важно одно — возможность выговориться. Поэтому, не дожидаясь ответа, он небрежно продолжил:

— И потом не из-за денег, славы или положения в обществе, а потому что я — это я.

Его последние слова едва не потонули между складками моих штанов, когда Лонг потерся лицом о штанину, выдыхая с видимым удовольствием.

— М-м-м, у тебя волшебные руки… Я бы мог провести так вечность.

Я закусил губу и, мягко потянув Дензила за волосы на затылке, запрокинул его лицо, заставляя посмотреть мне прямо в глаза.

— Когда ты сказал, что неудачи дорого тебе обходятся, что ты имел в виду? Ты же не считаешь, что как-то виноват в смерти отца?

Дензил нахмурился.

— Я его разочаровал.

— Не думаю. Скорее, он был бы разочарован тем, какие невеселые мысли бродят у тебя в голове.

На мгновение складка между его бровей стала еще глубже, он как будто всерьез размышлял над моими словами, а потом вдруг все исчезло: и морщинка на лбу, и пустота во взгляде. Уступило место привычной кривоватой усмешке, которой я искренне обрадовался. Потому что вместе с ней в его глаза вернулось обожаемое мной бархатистое тепло, подсвеченное изнутри зовущими и поддразнивающими искорками.

— Если тебе так уж хочется меня утешить, то для этого есть два средства. И одно из них, конечно же, секс.

Я улыбнулся.

— Само собой. А второе?

Лонг томно полуприкрыл веки и облизнулся.

— Ты точно хочешь знать? Я надеялся, что мы остановимся на первом.

— Так какой второй способ тебя приободрить? — я слегка его встряхнул, но перед тем, как ответить, Дензил все равно для вида еще немного поломался.

— Окей, так уж и быть, скажу. Читай по губам…

Я нетерпеливо опустил глаза, заинтригованный сверх меры… И спустя несколько секунд возмущенно воскликнул:

— Ты серьезно?! Какао?

— Что у тебя с Синди Адамс? — спросил я полчаса спустя.

Моя полупустая кружка какао со вкусом миндаля стояла на столе. Находясь ровно посередине, он удачно делил кухню на две половины: одна, заполненная техникой и всевозможными гаджетами, предназначалась для готовки или ее имитации, призванной поразить воображение, а другая — для праздного наблюдения и выражения восторга зрителя кулинарного шоу.

Откинувшись на спинку стула, я демонстрировал полнейшую расслабленность, с довольным интересом наблюдая за тем, как Дензил поджаривал на гриле тосты. Примерно каждые две минуты их стопка на тарелке пополнялась, собираясь обратно в полный батон. Одновременно на плите готовилась яичница с зеленью и маленькими красными помидорами.

По правде говоря, мне хватило бы и одних тостов с клубничным джемом. По счастливой случайности он обнаружился на одной из полок в холодильнике, вознаградив меня за робкую надежду и поиски. Я сразу же отнес стеклянную баночку на стол и, позаимствовав у Дензила чайную ложку, то и дело отправлял ее в рот, запивая какао.

Ни слова не сказав, Дензил опустил на стол две тарелки. И, уперевшись ладонями в мраморную поверхность, уставился на меня с задумчивым выражением на лице, явно перебирая в уме всевозможные способы моего отравления. Я сам осознавал, что мне не стоило возвращаться к этой теме. И даже отчасти чувствовал за собой вину. Но, задав вопрос, не мог забрать свои слова обратно. Как при спуске с горы, набрав скорость, ты уже не в силах просто так остановиться.

В ожидании ответа я зачерпнул очередную порцию клубники, но на полпути мою руку перехватили, меняя траекторию движения. Я с изумлением наблюдал за тем, как малиново-красная желеобразная горка с большой цельной ягодой исчезает во рту Дензила. Но даже съев мою «добычу», он продолжал удерживать меня за запястье, не спеша разжимать пальцы.

— Как ты можешь есть столько сахара? — слегка поморщился Дензил. Противореча своим же собственным словам, он тут же зачерпнул моей рукой новую порцию джема и без видимого неудовольствия проглотил. — И кто такая Синди Адамс?

— Мне напомнить тебе, с кем ты официально встречаешься? — вкрадчиво уточнил я, посчитав, что первый вопрос чисто риторический.

Дензил приподнял брови.

— С каких это пор предположения прессы приравниваются к официальному заявлению?

— Окей, — с легкостью согласился я и из вредности выпустил ложку, искренне удивившись, когда она сердито звякнула о дно баночки: я не ожидал, что джем так быстро закончится. Это звуковое сопровождение придало моему поступку оттенок ревнивой обиды, которой я на самом деле не чувствовал. Хорошо, чуть-чуть ревности, но ни капли обиды. Поэтому срочно пришлось исправлять положение, чтобы убрать из глаз Дензила досаду и настороженность: привстав, я быстро поцеловал его в приоткрывшиеся для ответа губы. — Прости, я тебе верю.