Боже милостивый, да, это действительно может убить меня.

— Если ты хочешь меня, ты можешь получить меня, маленькая ведьма. Я постараюсь быть нежным. — Он улыбнулся. — Насколько я способен.

— Я не буду сдаваться. Я не буду твоей королевой —

Я должна бросить вызов богам. Я не буду твоей добычей. Я не могу быть ею.

— Сдача приходит во многих формах. Это не то же самое, что признать поражение.

Но это будет. Потому что ты искушение, и однажды вкусив, я не знаю, смогу ли я остановиться.

Она снова посмотрела на его тело. Дерьмо. Если бы я жила. Она хранила эти слова внутри.

— Ты тиран и изверг.

— Да. А также?

Она вздохнула, закрыла глаза и плотнее закуталась в мех. Закрывая глаза, она избавлялась от визуального напоминания о том, что она могла бы иметь — что ее ждало — если бы она позволила. Но она все еще чувствовала его вкус на своих губах, и сладость прохладного ночного воздуха, и резкий запах его крови.

— Как хочешь. — Он ушел, и она почувствовала, как облегчение и разочарование захлестнули ее в равной мере. — В конце кровати есть одежда для тебя. Вон тот твой ржавый нож для открывания писем. — Она посмотрела на него и увидела, что он указывает на лезвие, лежащее в грязи у линии деревьев. — Я считаю, что соленая вода убьет мою траву. Проклятое, глупое морское чудовище.

— Вы с Анфаром друзья или враги? Я не могу понять.

— Иногда я тоже не могу. — Он прыгнул и одним грациозным прыжком, сопровождаемым мощным взмахом огромных крыльев, приземлился на вершину колонны, где он сидел раньше. Он сидел в это время. — Бери свои вещи и уходи, Эбигейл. Осталось всего семь ночей.

— Какой? Нет! У меня двенадцать.

Он усмехнулся.

— Не по моей математике. — Подняв руку, он протянул ее к луне, как будто сжимая ее. Вывернув его запястье, она с ужасом наблюдала, как луна начала убывать перед ее глазами. Он остановился на полпути. — Семь ночей, маленькая ведьма. Лучше поторопись, если хочешь разгадать мой Лабиринт.

— Что это вообще значит? Как я должен «решать» лабиринт, центр которого не является решением?

— Это тебе предстоит узнать. За семь ночей.

— Это нечестно!

— Я тиран и изверг, не так ли? — Он захихикал. — Бери свой меч и иди, маленькая ведьма. Однако лучше подготовься к нашей первой брачной ночи. Той, к которой я очень стремлюсь.

Вскочив, не обращая внимания на свое почти обнаженное состояние, она быстро нашла одежду, о которой он говорил. Брюки и ничего больше. Он хотел, чтобы она надела вещь без рукавов, которую он ей подарил. По крайней мере, она была шелковой и скрывала ее грудь от посторонних глаз, если только они никак не поддерживали ее и не защищали. Отлично. У меня есть большие проблемы.

Включая воспоминание об одной очень большой, очень нетерпеливой заботе, которая все еще горела где-то в глубине ее сознания. Она стряхнула его.

— Я найду способ остановить тебя, Валрой. Я не знаю как, но я не позволю тебе разрушить мир. — Она подняла меч из грязи и была рада видеть, что он оставил рядом с ним ее кожаный ремень. — Можно мне туфли?

— Нет.

Она посмотрела на него и на его дьявольское выражение. Прищурив глаза, она вздохнула. Она знала, что это бессмысленно, но она должна была попытаться.

— Пожалуйста.

— Хм… — он почесал подбородок в притворной задумчивости. — Я дам тебе туфли в обмен на подарок. Вы оставили меня в весьма плачевном состоянии. Он провел рукой по своему телу, и она отвернулась, прежде чем она достигла его очевидной цели. — Но не бойся. Тебе достаточно раздвинуть свои красивые губы, чтобы дать мне облегчение. Я сделаю все остальное.

— Нет.

— Я пощажу твои ноющие ноги, если ты пощадишь мои ноющий…

— Нет! — Настала ее очередь прервать его. Она не знала, может ли ее лицо гореть сильнее. — Я буду в порядке! — Она повернулась и ушла под звук его смеха.

Это был жестокий трюк, но он был так очень нетерпелив. И что толку в том, чтобы управлять фазами луны, если он не использует это время от времени? Это было так восхитительно, изменить игру на ней. Каждый раз, когда он выдергивал коврик у нее из-под ног и заставлял ее шататься, то, как она с таким негодованием пламенем сдерживала себя, вызывало у него улыбку.

И это заставило его хотеть ее еще больше.

Кроме того, держать ее в неведении было ключом к его плану. Пусть лань поверит, что ее вот-вот загонят в угол, вызовет у нее панику, и она устанет быстрее.

Особенно лань, которая хотела пощупать зубы волка. Желание было взаимным. Она хотела его очень, очень сильно. В этом Валрой никогда не был так уверен. Но ее разум боролся с желанием ее тела. Он мог вести это дело, но тогда, когда поле битвы будет очищено, останутся только проигравшие. Ни один из них в конце концов не выиграл бы войну, если бы не дождался, пока олень устанет и подчинится неизбежному концу.

Но он был нетерпелив. И судя по звездам, он был в нужде. Он лежал на подушках, которые пахли ею, и провел рукой по своему обнаженному телу — он предпочитал спать голым. Однако он знал, что она будет в ужасе, проснувшись с ним голой.

Лучше оставить немного тайны для брачной ночи.

Она станет его королевой.

Она бы сдалась.

Ей пришлось.

— Я могу сойти с ума, если она этого не сделает.

Анфар прошелся по тронному залу. Туда-сюда, туда-сюда, не заботясь о водном следе, который он оставил за собой. Он кипел от гнева.

Он тоже был в ужасе.

— Прости мое опоздание, друг. — Появился Валрой, шагнув из тени у серебряного костяного трона и расправив крылья. Он провел пальцами по поверхности стула, ухмыляясь в какой-то тайной забаве. — Я был занят.

— Играя со смертной.

— Играю сам с собой, если хочешь знать. — Он рассмеялся, глядя на закатившие глаза Анфара. — О, давай, сейчас. Это было забавно, и ты это знаешь.

— Асташа — твой пленник.

— Она пыталась убить мою будущую королеву. да. — она моя пленница. Она должна быть рада, что жива. Что с того, Анфар? — Валрой сложил крылья вокруг себя, как плащ, и прислонился к трону. Ему не разрешалось в нем сидеть… пока.

Звезды помогают нам в тот день, когда это делает он.

И это было преступление, которое совершила Асташа — открыто устроить мятеж и бунт, о котором все шептались и устраивали тайно. Даже если это не было таким уж секретом. Анфар сжал кулак, а затем разжал его.

— Отпусти ее. Даруй ей помилование.

Валрой рассмеялся.

— Почему? Она была занозой в моем боку на протяжении веков. Все, что ты делаешь, это жалуешься на то, какая она вероломная квим. Я думал, ты будешь счастлив увидеть ее мертвой. — Когда принц наконец повернулся, чтобы посмотреть на него, он нахмурился. — Ты в порядке, морское чудовище?

Анфар закрыл глаза.

— Сохрани ей жизнь. — Пораженный, он опустил голову. Он не мог смотреть на принца, пока тот так унижал себя. — Если тебе дорога наша дружба, пощади ее жизнь. Помолчав, он забил гвоздь в свой гроб. — Пожалуйста.

Тишина. Когда он, наконец, осмелился взглянуть на принца, Валрой сидел на лестнице, ведущей к посеребрённому трону. Его голова покоилась на руке. Впервые за несколько столетий повелитель фей выглядел… измученным.

Анфар не знал, что сказать.

И долгое время казалось, что Валрой тоже не знает. Наконец он выдохнул и заговорил, не поднимая головы.

— Мы друзья?

Страх пополз по спине Анфара. Неужели теперь и его следует считать предателем? Участие в каком-то глупом замысле Асташи?

— Да?» — Он не мог не сдержать нерешительность в своем голосе.

— Тогда почему ты хранишь от меня секреты? — Светящиеся голубые глаза наконец встретились с его, и теперь они потемнели от гнева. — Почему ты скрываешь от меня такие истины?

Анфар пошевелился.

— Я никогда этого не делал. Я говорил тебе с того момента, как мы с тобой встретились, что не хотел, чтобы ты занял трон.