Я не думаю, что мне вообще нравятся Неблагие.

Эбигейл все больше уставала от ходьбы.

И все же она знала, что это будет ее новым уделом в жизни. По крайней мере, до тех пор, пока это будет продолжаться. Тяжело вздохнув, она посмотрела на солнце над головой. Слишком большая луна наконец-то взошла, сдвинувшись с места, где, казалось, она висела на одном месте слишком долго. На небо вернулась дымка, словно сам мир решил, что солнце не должно светить в Лабиринте.

А может быть, в этом был виноват сам Лабиринт.

Бледный солнечный свет, пробивавшийся сквозь листву, едва освещал ей путь, пока она шла по тропинке, засунув ржавый и влажный меч обратно в свой импровизированный шелковый пояс.

Теперь, когда она встретила существо, ответственное за этот клинок, она поняла, почему он был постоянно мокрым. Анфар не был столь яростным, как Валрой, но он был таким же нервным.

И, вероятно, таким же убийцей.

Маркус. Она покачала головой. Бедный Маркус. Несмотря на то, что он бросил ее, несмотря на то, что он продал дом из-под ее носа и обрек ее на жизнь на улице, она не ненавидела его. Она понимала, почему он был несчастлив и почему уехал на более плодородные поля.

Она оплакивала его.

Но, возможно, она оплакивала его так же, как оплакивала всю потерянную жизнь.

Она могла только надеяться, что Валрой солгал — что его магия не могла проникнуть так далеко, как до Америки, и что ее отчужденный муж благополучно сбежал. Это были желания ребенка, который держится за цветок в поле, молясь, чтобы его лепестки умиротворили богов.

Маркус был мертв. Она почувствовала, как это произошло, как Валрой уничтожил свечу жизни, которую она создала.

Маркус был мертв, и в этом была виновата она. Именно ее магия дала Валрою связь с этим человеком, и именно ее глупость позволила Неблагим получить доступ к такой вещи. Это была ее вина. Во всем виновата она.

Слезы навернулись на глаза, и она сдержала их. Нет. Она не будет плакать. Она была просто измучена, напугана и заперта в проклятом богами потустороннем мире, застряв в игре с кровожадным Неблагим принцем.

Как ни странно, это ее рассмешило. Во всей этой ситуации было что-то действительно смехотворное.

— Мне нужно поспать, — пробормотала она про себя, когда ее смех утих. Она не смогла найти более подходящих камней с тех пор, как покинула груду костей, бывшую когда-то Безымянным существом, пожелавшим причинить ей боль.

Она резко остановилась, когда на тропинке впереди появилось движение. Она замерла, испугавшись, что это может быть еще одно ужасное чудовище, пришедшее съесть ее. Если это и было какое-то ужасное чудовище, желающее ее смерти… по крайней мере, оно выглядело не так отвратительно, как Безымянный. Она издала вздох, в котором было поровну облегчения и благоговения.

Это был олень.

Он был огромен, его плечи были выше, чем у нее самой, и гораздо больше, чем, по ее мнению, может вырасти олень. Рога торчали из его головы, зазубренные и заостренные. Они почти напоминали колючки. Вот тебе и безобидность.

Мех существа тоже был черным, блестящим в бледном солнечном свете. Его белый хвост — единственное, что в нем не выглядело вырезанным из тени, — мелькал из стороны в сторону, пока существо наблюдало за ней.

— Привет, — сказала она ему. Это был дух леса, без сомнения. И дух леса, который был жив и наблюдал за ней. Лучше всего было быть вежливой. — Мне очень жаль, что я прервала ваш завтрак.

Олень не шелохнулся и просто наблюдал за ней.

— Я не желаю тебе зла. Я очень сомневаюсь, что смогу поймать тебя, даже если захочу. — она усмехнулась, заправив прядь своих длинных волос за ухо. — Хотя ты очень красив, ты выглядишь так, будто можешь легко раздавить меня.

Олень встал на задние ноги и прошел двадцать шагов, затем остановился и посмотрел на нее через плечо. Когда она не сдвинулась с места и ничего не сделала, он фыркнул и ударил лапой по земле, после чего прошел еще десять шагов и повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Хочешь, чтобы я пошла за тобой? — она моргнула. Похоже, это было то, что он пытался сказать. Пожав плечами, она начала следовать за существом. Да, возможно, он ведет ее в ловушку. Но весь Лабиринт был ловушкой, и чем один набор металлических зубов, сомкнувшихся вокруг ее лодыжки, лучше другого?

По крайней мере, этот был куда менее ужасающим, чем груда костей. Она шла за оленем по тропинке, но когда он свернул направо и вошел в лес, она засомневалась.

В сам лес она пока не заходила, а только следовала по тропинке. В густом подлеске была небольшая тонкая канавка, явно проделанная дикими животными. Пожевав губу, она взялась за рукоять меча и вздохнула. Многочасовое хождение по тропе ни к чему не привело. Она даже не смогла найти подходящих камней.

Возможно, так и было задумано.

Уставившись на деревья, она сузила глаза, внезапно заподозрив, что лес — Лабиринт— замышляет против нее.

Олень снова появился среди деревьев, черный и зазубренный, с рогами, похожими на шипы, и резким силуэтом на фоне зелени. Он громко фыркнул, явно раздражаясь на нее.

— Да! Прости! Да, хорошо. — она вскинула руки. — Если уж мне суждено умереть, то лучше раньше, чем позже. И с этими словами она пошла в лес вслед за черным оленем, палки впивались в подошвы ее босых ног. Она шла за существом, бормоча себе под нос о том, как сильно она ненавидит Валроя.

Она решила, что действительно ненавидит его очень сильно.

Валрой удивленно вскрикнул, когда камень угодил ему в затылок. Камень был брошен не очень сильно, но все равно это было очень удивительно. Вздрогнув, он поднял голову и повернулся, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда прилетел камень.

Анфар.

Обиженно хрюкнув, он снова опустил голову на подушку. Он спал на гнезде из тканей, украденных им из мира людей. Ему нравилось, что они очень яркие и аляповатые. Но, с другой стороны, они были очень удобными. Гораздо удобнее, чем на ветвях деревьев или в гнезде из соломы.

— Уходи, морское чудовище. Ты капаешь на мои ковры.

— Ужасные у тебя вещи. Если люди кладут на пол ткань, это не значит, что ты должен это делать. Мне все равно.

— Я знаю, что тебе все равно, и мне все равно, что тебе все равно. Ты все еще капаешь на них. Уходи и дай мне поспать. — Валрой перекатился на живот, оттолкнув от себя камень.

— Н а нее напал Безымянный.

— Хорошо для нее. — он сонно зевнул. — Полагаю, глупая девчонка дала ему имя, и теперь она бродит по округе как часть груды костей. — жаль, что игра закончилась так быстро, но это было прекрасно. Если его приз был настолько слаб, то, возможно, она вообще не была призом.

— Она убила его.

Это разбудило его. Он быстро сел и наконец-то обратил внимание на брошенный в него камень. Это был небольшой черный кусок чего-то, почти напоминающего древесный уголь, но гораздо более твердого. Нахмурившись, он поднял его и перевернул на ладони. Это было сердце Безымянного. Засмеявшись, он рухнул на спину на кровать, держа камень в воздухе над собой и перебирая его в пальцах.

— Маленькая ведьма, ты меня удивляешь. Ты украл ее убийство? Как это на тебя не похоже.

— У нее не должно быть камня.

— Она безвредна.

— Она убила Безымянного.

— Чем?

— Моим мечом.

— Твоим мечом! И только потому, что ее спровоцировали. — он усмехнулся. Анфара было так легко вывести из себя. Он снова зевнул. Он ненавидел, когда его сон прерывался. — Ты боишься ее?

— Нет. — Анфар скорчил гримасу. — Вряд ли.

— Хорошо. Тогда я не вижу проблемы. Когда ты будешь бояться моей маленькой ведьмы, я стану внимательнее. — он бросил камень в сторону платформы, на которой хранил свою коллекцию тканей и подушек, и перевернулся на бок. — Хорошего дня, Анфар.

— Но…

— Хорошего дня, Анфар. — второй раз был не таким дружелюбным, как первый.