Умэнь сказал: «Юньмэнь, большим талантом обладая,
Узнал текст, где монах присвоить мысль хотел, сорвался.
Тот, кто проницательностью, всё оценить, владеет,
Наставником людей и небожителей стать может,
А тот, кто мысли отделять от чуждых не умеет,
Не только ошибётся, себе даже не поможет.
В учёном мире есть умы, крючки что выставляют
На жадных рыб, кто ест чужое всё, ловить их любят,
Такие, мысли поедая всех, рты открывают,
И, выдавая мысли за свои, свою жизнь губят.
Опрокинутый кувшин
Аббат Гуйшань был при Байчжане по хозяйству главным,
Байчжан главой монастыря выбрать того решился:
– «Кто на вопрос ответит, главой станет, полноправным».
(Гуйшань тогда ещё как рядовой монах трудился).
При всех кувшин воды Байчжан на землю там поставил,
Спросил: «Что это»? Чтоб его «кувшином» не назвали,
Чтоб объяснили, что это за вещь, но все молчали.
Тогда к Гуйшаню обратился он. Его он славил,
Но тот молчал, старший монах сказал, как бы гадая:
«Ну, это, что ни говори, нельзя назвать сандалией».
Гуйшань к кувшину шёл, вниманья не обращая,
Ногой его ударил и пошёл прочь, все молчали.
Байчжан тут рассмеялся и сказал: «Вы проиграли».
И вместо старшего монаха, пригласил Гуйшаня,
Его назначили аббатом, хоть и все признали,
Что он пост получил лишь по протекции Бачжана.
Умэнь сказал: «Гуйшань был смел, но не решил задачи,
Он сам от дела лёгкого по воле отказался,
Другой путь предпочёл, за тяжкую работу взялся,
Поэтому легко он и добился так удачи.
Удобную с себя снял шапку и кангу навесил,
Хотя назвать мог тот кувшин он просто как «посуду»,
Одним ударом сокрушил всё, мир ему был тесен,
Он отшвырнул ногой всё на пути – и даже Будду.
Дамо успокаивает сознание
Дамо сидел лицом к стене, затылком видел муку,
А Патриарх Второй, в снегу по щиколотку стоя,
Протягивал ему его отрубленную руку,
И твёрдо говорил: «В моём сознанье нет покоя.
Прошу, наставник, успокойте мне моё сознанье».
Дамо сказал: «Дай мне твоё сознанье, успокою».
– «Но я ищу его, и изловить не в состоянье».
– «Твоё сознанье, значит, уж находится в покое»,
Умэнь заметил, что Дамо, беззубый варвар этот,
Проделал в сотню тысяч ли путь, чтобы сообщенье
О чём-то важном сделать всем. Но в чём его ученье?
И вряд ли суть его ученья кто освоил где-то.
Он уподобился волне, к которой не привыкли,
Что возникает в штиль один раз и в теченье века,
И приобрёл ученика, и тот лишь был калека,
Другие же умом в его ученье не проникли.
Пришёл он с Запада, чтобы «указывать всем прямо»,
И путаница с этих пор в ученье получилась,
Дремучий вырос лес учёных толкований Дамо
От встречи с Патриархом, что молва распространилась.
Девушка выходит из состояния медитации
Во время Шакьямуни Манджушри шёл на собранье
Всех будд. Когда пришёл, все разошлись, одна осталась
Лишь девушка, она была в самадхи состоянье,
Спросил он Будду, как же ей подобное удалось,
Ему была такая просветлённость недоступна.
Сказал Будда: «В чувство верни, и сам спроси об этом».
Манджурши начертал круги, их увеличил крупно,
Три раза обошёл её с вверх посохом, воздетым,
И щёлкнул пальцами, но всё безрезультатно было,
Тогда схватил её и в небеса с ней устремился,
Употребил все силы, что его мощь накопила,
Но было всё напрасно, ничего он не добился.
Сказал Будда: «Сто тысяч Манджушри вернуть не смогут,
Но Бодхисаттва есть Неведенья в мирах, подземных,
За гранью сотен миллионов сфер всех, иноземных,
Из медитации его силы вернуть помогут».
В миг тот же Бодхисаттва перед ними появился,
Велел ему Будда так сделать, чтоб она очнулась,
Тот, обойдя её три раза, Будде поклонился,
И щёлкнул пальцами, и девушка тотчас проснулась.
Умэнь сказал: «Старик Будда разыгрывал им сцену,
Не слишком-то в своих средствах разборчив оказался,
И сделал, чтобы каждый из них в дураках остался,
Иначе, как понять можно подобную замену?
Ведь Манджурши наставником семи будд там считался?
Не смог он сделать то, что сделал Бодхисаттва этот,
Который из ничтожнейших и низших миров взялся,
Так Будда пошутил, чтоб честь того была задета.
Кто понял смысл рассказа, войти сможет в Царство Божье,
С умом Великого сосредоточенья сольётся,
Жить продолжая в мире, суетном, где корчит рожи
Сам демон, и где рядом с ним он Истины добьётся.
Один смог пробудит; другой же потерпел фиаско,
Никто из них же истинной не смог изведать воли,
Лик божий, демона гримаса: всё лишь в мире – краски,
Игра всевышних сил в нашем сознании, не более.
Палка Шоушаня
Наставник Шоушань раз разыграл всем представленье,
Перед монахами он положил палку-указку,
И дал в своей задумчивости им всем наставленье:
– «Что положил я перед вами? Дайте мне подсказку!
И если эту вещь сейчас вы палкой назовёте,
То обнаружите к иллюзии свою пристрастность,
А если вы её своим молчаньем обойдёте,
То отвернётесь от действительности, так в чём же разность»?
Умэнь сказал: «Как же назвать нам то, что существует?
Чтоб иллюзорность не была, была б одна реальность?
Но если в мире сплетено всё и в одном бытует,
Как смерть и жизнь, туман иллюзии и актуальность?
Вот Шоушань всем палку показал, как путь к спасенью,
Но что за путь, в котором вместе – край и середина?
Предав смерть, и спасая жизнь, вёл всех он к наставленью:
Иллюзия, действительность – сплетён мир воедино».
Посох Бацяо
Бацзяо дал ученикам такое наставленье,
Которое их многих прямо привело в смущенье:
– «Если у вас есть посох, то его дам в дополненье,
А если нет, то отниму его без сожаленья».
Умэнь заметил: «Это то, что в жизни помогает
Пройти поток, когда моста нет, чтобы сохраниться,
Домой вернуться в ночь, безлунную, ночною птицей,
Кто называет это посохом, в ад попадает.
То, чем вещей мы мерим глубину, в руках мы держим,
Чем подпираем небеса, на землю опираясь,
Лишь в том ученье, где есть посох, истину содержим,
И возвещаем это, глубиною открываясь.
Кто это такой
Сказал наставник Уцзу: «Кто это такой? – Узнайте.
Будда прошлый и Будда будущий – его лишь слуги».
Умэнь сказал: «В загадке многозначность понимайте.
То, что есть во всей упряжи, а также и в подпруге.
Его узнать – как бы с отцом в толпе вдруг повстречаться,
Не надо спрашивать других, что, может, обознался,
Своё, от всех других, способно в корне отличаться,
И в том, где что-то есть своё, считай, ты в нём остался.
Твой путь во всём есть, как во всём есть только твоё место,
Чужого лука не бери, не тронь лошадь чужого,
Чужим делам, поступкам не внемли, стоит большого,
И знай, ты сам есть, и ты только – в этом мире тесном.
Иди за вершину
Спросил Шисян: «Куда дальше пойдёт тот, кто добрался
До высоты шеста в сотню локтей целых длинною»?
Сказал Старик: «Тот, кто туда добраться постарался,
Сидит там на вершине и доволен сам собою,
Достиг кое-чего в ученье, но не понял сути,
Что нужно идти дальше, и собою оставаться
Во всех пределах света десяти, ни в чём не изменяться,
Только тогда тобою могут восхититься люди».
Умэнь сказал: «Идти дальше вершины и вернуться
К себе и стать собой, тогда совсем места не будет,
