Чтоб вынести из дома, радовалась чрезвычайно,

А, вынеся, в коробку эту сына затолкала,

И, возвращаясь, стражнице коробку показала,

Её та быстро пропустила, внутрь не посмотрела.

Так оказался в доме сын, она его скрывала.

С красавицей его свела, как этого хотела.

И добродетели лишив, два дня с ней оставался

Мошенник, брахман дома же в те дни не находился,

А он с красавицей в постели страсти предавался,

Прошло всего три дня, и брахман дома появился,

Сказала та мошеннику: «Тебе нужно убраться,

Приехал брахман». Тот сказал: «Уйду тогда лишь только,

Когда побью его, чтоб он не начал зазнаваться,

До этого здесь буду жить, понадобиться сколько».

Она с улыбкой согласилась, и его укрыла

В своих покоях, внутренних. а брахману сказала:

– «Под вашу лютню я немного бы потанцевала,

А то, как это делается, я уж позабыла».

Тот лютню взял и стал играть, но та ему сказала:

– «Смущаюсь я, вы смотрите, глаза б я вам закрыла».

Тот согласился, та платком ему лоб завязала,

И стала танцевать, кивком пришельца пригласила.

Тот подошёл к ним, и она вновь брахмана спросила:

– «А можно, я ударю вас по голове рукою»?

Тот засмеялся и подумал, что она шалила.

Согласье дал и получил удар с болью такою,

Что чуть не помер, на голове шишка соскочила.

Мошенник так его ударил частью, локтевою,

И спрятался. Воскликнул брахман: «Вот какая сила!

А я не знал, что обладаешь силой ты, такою».

С глаз девушка платок сняла, лекарство приложила

К той шишке, что на голове заметно выступала.

Когда брахман ушёл, мать сына в короб положила.

И вынесла из дома, словно мусор из подвала.

Отправился к царю мошенник, рассказал об этом,

И то, как брахман был побит той девой у постели,

Когда брахман нанёс визит, и в разговоре где-то

Царь в кости предложил сыграть, опять за доску сели.

Но в этот раз царь песню спел, и брахман проигрался,

Сказав так: «Кроме девушки моей». Не защитился.

Заметил царь: «Чем оградить себя в игре старался?

Но ведь у девушки твоей любовник появился».

Она со дня рожденья хоть тобой и огранялась,

В надежде, что её ты защитить от греха сможешь,

Но, быть не может, чтоб она нетронутой осталась,

И женщине в любви ты уберечься не поможешь.

Для дела этого она и создана природой,

Когда отверстие есть, то в него проникнуть можно,

И сделать это с нею по любви совсем не сложно,

Так как она пришла в наш мир для продолженья рода.

Принадлежать она не может одному мужчине,

Когда играл на лютне ты, глаза та завязала

Тебе, в тот миг любви к тебе уж не было в помине,

Ты получил удар, она любовника скрывала,

Затем дала ему уйти, пока ты оправлялся,

Доверился ты женщине, за что и поплатился,

А что женщин касается, не очень б огорчался,

И меньше б ты играл со мной, пока не разорился».

Услышав правду от царя, домой он возвратился,

Сказал той девушке: «Ты злой поступок совершила».

Она ответила: «Из-а чего ты рассердился?

Всё – ложь, что говорят. Я никого не приводила

Домой, и как б могла я это сделать при охране?

Тебя ударила я, но не делала другого,

И почему не веришь мне, ты верил же мне ранее?

Ведь я же не способна сделать ничего такого.

Никто раньше, кроме тебя, ко мне не прикасался,

Могу пройти через огонь, чтоб ты меня проверил».

Но брахман, после слов царя, ей всё же не поверил,

И в приведённых ею доводах засомневался.

Он приказал разжечь костер и сделать испытанье,

Она служанку попросила, чтоб та передала

Всё сыну, чтобы он пришёл на общее собранье,

Взял б за руку, когда бы у огня она стояла.

К костру пришёл любовник, когда все собрались,

Она сказала: «Брахману я лишь принадлежала,

Другие же мужчины меня даже не касались,

Пусть я сгорю в костре, если неправду я сказала».

Так молвила она, к огню, большому, направляясь,

Её любовник закричал, схватив её за руку:

– «Смотрите, посылает брахман как её на муку,

Такую женщину, сам образцом добра являясь!

Ему я не могу позволить, чтоб она сгорела,

Женюсь на ней я, если ей другой не доверяет,

Нельзя нам допускать, чтоб она муки претерпела.

Кому принадлежать ей, пусть она при нас решает».

Она сказала: «Никому я не принадлежала,

Как кроме брахмана, но он ведь мне не доверяет,

И он решил так сделать, чтоб в огне я побывала,

А этот человек меня от гибели спасает.

Так с кем мне быть? Кто смотрит, или держит мою руку?

Кому принадлежать из них? Кто меня больше любит?

С тем, кто оберегает, а потом меня погубит?

Иль с тем быть, кто не даст испытывать мне в жизни муку»?

И брахман тут заметил, что его все обманули,

Он плюнул и ушёл, она ж с любовником осталась,

Царь рассмеялся, видя, как того оба надули,

Сложил сентенцию, которая распространялась:

«Повадки женщин всегда трудно распознать бывает,

Они похожи на следы рыб на воде, стоячей,

Они все вкрадчивы, лукавы, и их гладь скрывает,

Но хитроумны и коварны, как и слепец, зрячий.

Бывает трудно правду в хитростях их обнаружить,

И правда для них- ложь, а ложь за правду выдаётся.

И то, что создают они, то трудно всем нарушить,

А вывести на воду, чистую, не удаётся.

Когда из них кто говорит: «Желание имею»,

То их желанье, как коровы, что траву желают,

То, что хотят, тем обязательно завладеют,

Ползком до цели доползут, как делают то змеи.

Они докучливы, подвижны, как песок, сыпучий,

Суровы и тверды, в жестокости же откровенны,

В опасностях реакция их – как у змей, гремучих,

Для их ума мужских тайн не бывает, сокровенных».

Когда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,

Народом правил, и искал на пост свой претендентов,

То Бодхисаттва, став учителем, ещё учился,

Хотя и был известным и учил других студентов.

Он искушён во всех искусствах был, как и науке,

И у него аж пятьсот юных брахманов учились,

Все были не женаты, меж собою все сдружились,

И не скучали по родителям, живя в разлуке.

Но вот из дальних стран к нему один брахман приехал.

Он был женат, жену свою привёз также с собою,

Женился по дороге, когда к Бодхисаттве ехал,

Снял для неё дом, и в нём ночевал ночной порою.

Но все его отлучки на учёбе отражались,

Не мог он с головою весь в учёбу погрузиться,

Когда не возвращался, начинала жена злиться,

Поэтому их отношенья часто обострялись.

А в дни его отсутствия жена злой становилась,

И стала придаваться в одиночестве порокам,

Впадала, как рабыня, в блуд, и с кем-то веселилась,

В те дни не уделял брахман внимания урокам.

При возвращенье вдруг ставала грубой и жестокой,

Когда с другими нужных ей часов не проводила,

Расстроенный муж возвращался в школу одиноко,

И думал, почему жена его вдруг разлюбила.

Однажды не был он семь дней и вновь вдруг появился,

Спросил его учитель: «Почему ты задержался?

Ответил тот угрюмо: «Я с женою оставался,

И то, что она делает со мною, поразился.

Я не могу никак понять мою жену отныне:

Один день зла, сварлива и к себе не подпускает.

Другой же – домогается и всё мне разрешает,

Ведёт себя как госпожа, другой день как рабыня.

Её я поведения совсем не понимаю.

Я не пришёл бы к вам, если бы не был возбуждённым».

Сказал тот: «Поведенье её, так я объясняю:

Ведут себя лишь те так, образом определённым,

Которые своим мужьям с другими изменяют,

Непостоянны все они на этом основанье,

Один день домогаются, другой день остывают.