Старая ель, росшая сбоку дома, от удара молнии рухнула на середину крыши, проломив ее до балок чердака. Обломки кровельного железа и стропил валялись повсюду, вперемежку с огромными еловыми ветвями. Несколько человек из добровольной пожарной дружины разбирали мусор, очищали подходы к дому.

Присутствовал и местный участковый, Жемочкин. Обычно улыбчивый Петр на этот раз был серьезен.

– Здравия желаю! – откозырял он Владимиру, хоть тот был в гражданском.

Владимир отмахнулся.

– Где отец? – спросил.

Когда председатель сообщил в трубку о бедствии, он отчего-то не справился о старшем Смирнове. Уверил себя, что у соседей пережидает опасность. По приезде не увидев, сильно обеспокоился.

– Да тут такое дело, – замялся Петька. – «Скорая» Николая Савельевича забрала. В Склифосовский. Сердце не выдержало.

В этот момент подошел старший из добровольцев. Желая проявить участие, он сообщил:

– В елку молния ударила, и она загорелась изнутри. Хорошо, сразу сильный дождь пошел, загасил пламя, иначе так бы полыхнуло! Одни б головешки остались. А так – страховку полУчите, почИните крышу-то…

Владимир отозвался грубо, нехорошими словами.

Потом долго переживал, что не выдержал, потерял лицо. Впрочем, обиды никто не таил, все обстоятельства понимали и сочувствовали.

Расписка

Мною, Смирновым Владимиром Николаевичем получено имущество моего отца, Смирнова Николая Савельевича

Наличные деньги в сумме 362 рубля и наручные часы «Рекорд».

…

Свидетельство о смерти

Смирнов Николай Савельевич

Умер… в возрасте 65 лет

Причина смерти – острая сердечно-сосудистая недостаточность, общий атеросклероз.

Место прописки – поселок Мезня Гущинского района Московской области

Место смерти – институт имени Склифосовского.

…

Братья стояли в круглом больничном вестибюле и растерянно смотрели друг на друга. Только что они видели мертвого отца, похожего на неудачно сделанный восковой слепок, говорили с полным румяным доктором, который округло разводил руками:

– Слишком поздно, ничего сделать было нельзя. Мы не волшебники. Если бы кто-то был рядом, дал валидол или хоть настойку пустырника, сразу вызвал врача, может, удалось бы спасти. А так – ни малейшего шанса. Сердце изношенное.

Каждое слово попадало в цель. Особенно вот это – «если бы кто-то был рядом».

Владимир вынул папиросы, спички, оба закурили, выпустили дым.

– Надо было в Москву его забирать, – сказал Николай, – волевым усилием.

– Оставь, – устало отозвался Владимир. – Не хотел отец в Москву. Надо было человека нанимать, чтобы с ним жил.

– Матрена Ивановна могла бы… – возразил младший брат.

– У той своих забот полно, – прервал старший. – Что говорить об этом. Вот американцы уже создали искусственное сердце. Если бы, да кабы… Как сказано умными людьми, история не знает сослагательного наклонения. Так-то, Никуся.

Впервые за долгие годы он назвал брата его детским именем. И тот позволил себе расслабиться, даже слегка улыбнулся.

– Ты прав, Вовчик, – ответил он тем же. – Погоревали и хватит. Надо за дела приниматься.

Они постояли еще в огромной ротонде, наполненном гулом дальних разговоров и стонов, запахом пригоревшей еды, грохотом каталок, отголосками страданий, переживаний и потерь.

Николаю это неприятно напомнило госпитали, где он в войну после ранений, по его выражению, «отдыхал». Владимир таких чувств не испытывал, заведения, куда он отправлялся «подлечиться», были тихи, ухожены, прекрасно оборудованы. Но и его коснулся тревожный дух, витающий в величественно ветшающих интерьерах.

– «Завет сожаления ближним…», – пробормотал он.

– А? – переспросил Николай.

– Нет, ничего, – отвечал ему брат. – «Он слишком много знал».

…

Свидетельство о праве наследования по закону

…Удостоверяю, что наследниками по всему имуществу гр-на Смирнова Николая Савельевича являются его сыновья…

… Имелось в виду целое домовладение, расположенное в пос. Мезня, оцененное в сумме 35848 рублей.

Госпошлина взыскана.

Государственный нотариус Укоротова М.С.

– Что за Укоротова? – удивлялся Николай в приватном разговоре с братом. – Куда Исай Абрамович подевался?

– Куда надо, – многозначительно ответил Владимир, – Сестра его в палестинах живет, а это космополитизму способствует. На что умный был человек, да вышла на старуху проруха…

– Так сразу и «был»? – переспросил младший брат.

– Поживем-увидим, – отвечал старший неопределенно.

…

– Я считаю, надо продавать, – встряла в разговор Лидия.

– Лида, – одернул ее муж. – Так вопрос не стоит.

– Деньги немалые, – задумчиво протянул Николай. – Но стоит ли от дома отказываться? Место замечательное – лес, река, сосны.

– Детям свежий воздух нужен, – внесла свою лепту Женечка.

– Дом старый, – не сдавалась Лидуся, – участок зарос. Ремонт и обустройство в копеечку встанут.

В ее кругах ценилось все новое, модное, и она мечтала о летнем доме в Снегирях. Там уже купили дачи две ее знакомые, и обещала бурно кипеть светская жизнь.

– Дом лучше нового, – отвечал Владимир. – Тогда на века строили. Отец архитектора приглашал, Белогорского Ивана Ильича, с соседней улицы.

Лидия смолчала. Фантазии архитектора Белогорского вызывали у нее сплошное недоумение. Многоугольные комнаты, шатровые башенки, резные балясины и верхние светелки с нелепыми балкончиками казались ей не более чем обременительными причудами.

– Хозяйство отцовское, да и все родительское имущество осталось. Надо бы постепенно с ним разобраться, – продолжил тему Николай.

– Разбираться сейчас не с руки, – продолжил Владимир. – До лета подождет, думаю. Но надо дом топить, проветривать. Свет зажигать. Чтобы видно было – живут, заботятся. А то злоумышленников – полно. Залезут, разграбят, да еще и подожгут.

– Петька присматривать обещал, – напомнил ему брат.

– Да что он, Петька, – отмахнулся Владимир. – Петька отдежурил и спать пошел. Надо селить кого-то, ту же Матрену уговаривать. Пусть хоть ночевать приходит.

– Чего ее уговаривать, радоваться должна, – фыркнула недовольная Лидия, – тут простор, а они в своем бараке теснятся, как сельди в бочке.

… Лидия с Владимиром только-только получили отдельную квартиру на Нижней Масловке, а до того занимали с дочерью пятнадцать метров коммунальной площади на Смоленской площади.

Смирновы-младшие жили в Сокольниках, в квартирке из кухни и разгороженной на две части комнаты. «Семейный ватерклозет», как выражался Владимир, располагался в подвальной клетушке, запиравшейся на висячий замок. Вот и загадка – было ли их жилье, что называется, «с удобствами»?

…

Матрена в ответ на просьбу приглядывать за домом просила время подумать. Хотя для себя решила, что согласится. Чай, не совсем чужое.

– Так присмотрю, а ночевать по случаю буду, – наконец, вынесла она, словно нехотя, окончательный вердикт. – Оплата на ваше усмотрение.

– Если уж так для вас это неловко, Матрена Ивановна, – заговорил Николай, младший, – то, может, подыщете надежного человечка. Пусть поживет до лета, а вы присматривать будете.

Матрена закивала согласно.

– Есть такой человек, – проговорила она.

Семен Седых сбежал из родного колхоза от безысходности.

Их «Красной Заре» с самого начала не везло – то ворюга-председатель попадется, то дожди сено сгноят, то заморозки или засуха урожай погубят. Вышла у «Зари» задолженность перед государством, и что ни вырасти, ни собери, все в закрома родины уходит. Бывает, и хлебушка вдоволь не поешь. Да только не это главное. Семен был мужик нетребовательный.

Отвоевал Отечественную, вернулся к жене. Думал – жизнь на подъем пойдет, а она совсем по-другому повернулась. Марья в войну надорвалась, по-женски сильно болела, родить не смогла и померла молодой. Остался один. И хоть баб полна деревня, и все бегают к нему наперегонки, такая напала звериная тоска, хоть вой.