— Лука, — камерленго обратился к сопровождавшему его секретарю, — оставь здесь презент для моего друга и возвращайся к вертолету.

Секретарь поставил на полку возле двери объемный бумажный пакет, внутри которого — Николо не сомневался — находилось красное вино. Камерленго Рикардо Конти очень ценил этот напиток, прекрасно разбирался в сортах и марках, а еще пытался поделиться с окружающими своим увлечением.

Николо посмотрел на пакет, затем вспомнил, что сегодня еще не принимал лекарства и решил, что один пропущенный день никак не скажется на процессе выздоровления. Он подумал, что очень давно не пил ничего алкогольного и ощутил сильное желание побаловать себя прекрасным виноградным напитком. Он полностью доверял вкусу Конти в этом вопросе.

Он надел теплую куртку, такие же носили полярники и накинул капюшон. Простужаться нельзя, он пока еще не окончательно пришел в себя. Иногда побаливал живот, а иногда ему казалось, что он чувствует боль в легком. Он прекрасно знал, что в легочной ткани нет нервных окончаний, но ощущения говорили об обратном.

Перед прилетом Рикардо несколько дней лили дожди, которые превратили землю в жидкую грязь, так что между кемперами и машинами солдаты настелили доски, чтобы хоть как-то облегчить передвижение. Все ожидали, что ночью температура будет ниже ноля, но дожди принесли тепло, которое не ощущалось из-за повышенной влажности, но ночью ничего не замерзало.

Камерленго удивительно ловко двигался по доскам. Николо такое удавалось с большим трудом. Телохранители старались держаться к нему вплотную, чтобы вовремя ухватить, если он начнет падать.

— О, Николо, прости, вспомнил юность. Я же вырос в небольшом городке на границе с Францией, самый бедный муниципалитет во всей Италии, так что с дорогами у нас там дело обстояло примерно также, как и здесь. А ты еще и после ранения.

— Как бы да, — пробурчал Николо. — А куда мы вообще направляемся? Ты только прибыл, но уже так уверенно куда-то бежишь, что наталкивает меня на мысль о каком-то подвохе.

— В лазарет. Хочу подбодрить наших бойцов.

— Ты в этом уверен? — Николо внимательно посмотрел на камерленго. — Уверен, что найдешь правильные слова для них?

— Вот и посмотрим.

Николо покачал головой: ему совсем не нравился игривый настрой Рикардо Конти. Все же лазарет не то место, где раненые станут с понимающим видом выслушивать священника, который совсем не понимает, через что им пришлось пройти. Вот он мог с ними общаться свободно: сам когда-то служил, да и ранения получал не один раз, и по местам боев его помотало. Что может рассказать им человек, основная работа которого считать деньги Святого Престола. Как финансист, камерленго Рикардо Конти не имел равных среди иерархов Ватикана, он отлично знал свое дело, обладал несомненными талантами, его статьи публиковались в престижных экономических журналах и сетевых сообществах. Но найти нужные слова для раненого солдата?

Что ж, он будет рядом, и если что-то пойдет скверно, то исправит ситуацию.

Сам этот визит вызвал у него массу вопросов. Зачем Конти понадобилось лично прилетать в анклав? Они по защищенному каналу связи обсудили ситуацию внутри Ватикана, так что вряд ли визит связан с их соглашением.

Он не стал говорить камерленго, что не очень рад его видеть: все же нельзя совсем отказаться от союзников в Ватикане. Операция в анклаве еще не закончена, хотя уже наметились сроки завершения, так что не лучшее время хамить «друзьям». Пока Климент дал ему добро на эту маленькую войну, то он не станет портить отношения с Конти. А камерленго расценил произошедшее с архиепископом Мадрида, как знак того, что Николо влился в его команду.

Это было совершенно не так. Николо не хотел ввязываться в кардинальскую грызню за влияние и будущее Папство. Его это не интересовало. После ранения он вообще подумывал о том, чтобы после окончания войны, прекратить служение и уйти на покой. Но сам не верил, что у него хватит решимости так поступить. Нет, он обязательно устроит себе длительный отпуск, причем будет просить о нем Папу, а Климент не должен отказать, но Николо знал, что его натура не сможет смириться с обычной жизнью.

Санитарный блок представлял собой хорошо утепленную палатку, к которой подвели временные коммуникации: воду, энергоснабжение и установили внутри несколько биотуалетов. Стандартный блок мог вместить шестнадцать раненых, плюс имелось помещение операционной и много места для хранения лекарств и оборудования.

Пока он занимался делами в Мадриде, а потом приходил в себя в реанимации, в анклаве произошло несколько значимых событий: войскам удалось ликвидировать все запасы «грязных» бомб у кровососов. Сработал информатор, штаб не стал тянуть с решением проблемы, и в результате двух яростных атак адские устройства обезвредили. Только дался этот успех ценой очень больших потерь. Так что сейчас в блоке не осталось свободного места: в нем находились солдаты с ранениями средней тяжести. Уже не опасные для жизни, но которые требовали определенного времени под контролем врачей для полного восстановления.

Возле блока прогуливался доктор Раджид с сигаретой в руке. Средних лет афганец или пакистанец, а может, индус — Николо хоть и бывал в Азии неоднократно, но с трудом различал народы, ее населяющие. Он все собирался спросить у доктора, откуда он, но с высокой долей вероятности мог получить ответ, что он из Великобритании, Франции или Германии. По крайней мере, на английском доктор говорил почти без акцента.

Как специалиста Раджида хвалили и пациенты, и коллеги, но характер у доктора был скверным, настолько скверным, что приличные клиники внесли его в «черный» список и отказывали в работе. Так что операция помогала ему решить свои финансовые проблемы.

Николо так много знал о нем, потому что уже сталкивался с ним во время одного дела в Бирме. Услугами доктора пользовался «Дрейк фаундейшн», что позволяло Раджиду в перерывах между контрактами с наемниками, при работе в обычных клиниках открыто конфликтовать с руководством и коллегами.

Николо улыбнулся так, чтобы его не увидел камерленго: доктор терпеть не мог представителей любой религии и считал своим долгом высказать им свое отношение очень простыми и не самыми цензурными словами. И даже сейчас, получая деньги из казны Ватикана, он спокойно заявлял раненым солдатам, которые в основе своей исповедовали католичество, что они занимаются полной херней, посещая церковь, а кресты на цепочках только мешают при осмотре.

Николо тоже доставалось, поэтому он старался минимизировать контакт с этим чудным азиатом.

Увидев, что сейчас к блоку направляется сразу два священника, доктор расплылся в улыбке, которая, Николо это точно знал, ничего хорошего не предвещала.

— Торговцы словами пожаловали, — поприветствовал он их, и камерленго остановился словно оглушенный. — Попировать на чужом несчастье решили? Или вам привезли новую партию крестиков, и начальник отдела продаж, его вроде Климент зовут, требует выполнения плана?

— Добрый день, — камерленго решил, что универсальная вежливость поможет справиться с ситуацией.

— Конечно, добрый. Но не для всех. Для парней, которых вы оболванили своими проповедями, он добрым станет не скоро. Залили им дерьмо в уши про долг перед Богом, дали винтовки, а сами сидите в тылу, пока они страдают на передовой. А мне потом приходится их тут собирать по кусочкам, чтобы отсрочить их встречу с Господом вашим.

— Вы же доктор Раджид? — поинтересовался камерленго, и Николо понял, что кардинал использует вживленный нейроинтерфейс, который идентифицировал доктора автоматически. Камерленго обзавелся им не очень давно, так как на предыдущих встречах Николо не помнил, чтобы он им пользовался.

— Именно. А как тебя зовут греховный лицемер с красным носом? — азиат намекнул Конти на пристрастие к вину.

— Кардинал Рикардо Конти. И я тот человек, который визирует платежные поручения, которые доставляют оплату на ваш счет, доктор Раджид. Не считаете лицемерным нападать на Церковь и тут же кормиться из ее рук?