Они шли по проспекту, и мороз приятно холодил их лица. Золотое и прекрасное солнце все так же улыбалось из своего лазурного и бездонного небесного океана.

— Валерьян, а почему вы вообще начали заниматься всеми этими тайными науками?

— Трудно сказать, — отвечал Валерьян, глядя себе под ноги, — жизнь обывателей меня мало привлекает. Все эти балы, вечера за карточной игрой… Есть, конечно, приятные моменты, но приятными моментами можно пользоваться, а вот жить одними развлечениями нельзя.

— У вас есть какая-нибудь мечта? — спросил Архивариус.

— Мечта? — как-то неуверенно переспросил Валерьян. — Даже и не знаю. Что такое мечта? Мы вот недавно с уважаемыми людьми обсуждали, что такое счастье. Пришли к выводу, что счастье — это просто хорошее настроение. А вот мечта — это, наверное, что-то схожее. Некая сила, которая движет человеком. Вот, приведу пример: есть вещи, которые за деньги трудно достичь. Можно, конечно, много денег потратить, пустить в оборот на какое-то дело. А результата не будет. Или же он будет настолько мизерный, что и проку с него нет. А вот ежели мечта человеком движет, то порой такой результат может получиться, что и сам, не поверишь, на что способен. Сам не ожидал, а сделал. Возьмите того же Ермака с его казаками: до Тихого океана дошли! Ведь ни карт, ни дорог не было, напрямик шли. А почему? Потому что к мечте своей шли. Наверно, казалось им, что вот за тем деревцем, вот за тем кустом уже близко счастье. Вот так и дошли.

— Ну, здесь, конечно, и поспорить можно, — сказал Архивариус. — Ведь вся история переселения в Сибирь — это прежде всего желание от царя подальше убежать. Только вот нет волшебной страны Беловодья. Хотя в чем-то вы и правы, Валерьян.

Деревья, которые росли вдоль проспекта, закончились, и за ними открылась стоящая впереди старинная двухэтажная церковь.

— Вы верующий? — спросил Архивариус.

— Я не знаю, как вам ответить. Не религиозен, от церемоний этих бегу, по воскресеньям не хожу. Но все же есть Кто-то, кто над нами. Но это я жизнью своей понял, а не традициями.

— Понимаю, понимаю, — кивнул Архивариус. — Сейчас нигилистов всяких полно стало, отрицание, мол, всякое, порыв высоких материй. А вы здраво рассуждаете. Давайте зайдем, я показать вам кое-что хочу. Нет, вы не подумайте, я проповедь читать не собираюсь. Это на пару минут всего.

Внутри церковь оказалась очень ветхой — ей уже было более двух веков. Древние ступени и каменные плиты на полу сильно истерты множеством ног, которые прошли здесь. Было тихо, около образов горели свечки. Помещение окутывал таинственный полумрак. Каменные своды смыкались над головой, и создавалось впечатление, что ты находишься не в здании, а в пещере. Само время застыло отпечатком вечности в этом пространстве.

— Это редкая церковь, — сказал Архивариус. — Она двухэтажная, по ярославскому образцу. Таких в нашей матушке России всего несколько. Однако не буду утомлять вас лекциями по архитектуре. Идемте сюда.

Они подошли к каменной нише, где висела икона. На ней было изображено несколько ангелов, стоявших вокруг шара или пузыря, внутри которого находился маленький Иисус.

— Эта икона Собор Архангела Михаила, — сказал Архивариус, — но есть разные варианты, я вам сейчас другой покажу. Но, скажите, этот пузырь на иконе вам никаких ассоциаций не навеял?

— Что-то есть, но ничего конкретного сказать не могу, — покачал головой, Валерьян.

— Идемте сюда, — позвал Архивариус, подводя к другой иконе, которая висела в отдалении.

Там так же были изображены ангелы, только пузырь, где был маленький Иисус, отсутствовал. Один из Архангелов держал в руке щит с изображением пирамиды с одним глазом.

— Вот, взгляните, — сказал Архивариус, — видите эмблему на щите. Символизм — это важная вещь. Многие почитают данный символ злым, потому что им пользуются всякие масоны и прочие сомнительные личности. Толкований много, но практически нигде я не видел правильного. Мне, как вы знаете, по долгу службы приходилось иметь дело с разными мистическими рукописями. Давайте ближе к делу: кто-то говорит, что это символ Бога. Однако позвольте, почему у Бога один глаз? Вы, конечно, можете вспомнить нибелунгов и прочих скандинавов со своими легендами, но давайте попробуем найти что-то еще.

— Я читал трактаты Парацельса, — сказал Валерьян, — там он упоминает об одном символе, через который можно обратиться к Богу. Так вот, там у символа тоже есть глаза, только, конечно, два глаза, а не один. Однако там не пирамида, а тут пирамида, и глаз, скорее всего, не есть глаз. Это аллегория. В символизме есть много такого, что может запутать.

— В правильном направлении мыслите, Валерьян, — улыбнулся Архивариус. — Глаз — это Полярная звезда, потому как она есть Вершина космоса, и все созвездия вокруг нее вращаются. От Полярной звезды идет в наш мир Сила, которая все оживляет и приводит в движение.

— Да, — сказал, немного подумав, Валерьян, — эта Сила есть Сознание Творца, который оживляет весь мир своим сознанием.

— Именно, — подтвердил Архивариус, подняв палец. — Мы все по сути — мысли Творца. Каждая мысль переживает себя отдельно от других, но является одним и тем же сознанием, которое на время себя забывает, когда засыпает в новую жизнь. — Я думаю, нам пора идти, — проговорил мужчина, доставая часы на цепочке. — Сейчас вернемся ко мне, попьем чая и обсудим ваш Фолиант. Вы ведь говорили про другие миры и особую силу, которую он дает. Я вам покажу одну редкую вещь, которая хранится у меня уже много лет. Она попала ко мне совершенно невероятным образом! Уверяю, это будет не хуже вашей книги.

Солнце медленно клонилось за край плоской земли, окрашивая темно-синий океан оранжевым заревом. В самом верху небесного шатра загорались белыми алмазами звезды. Валерьян разливал горячий чай по чашкам, а Архивариус листал страницы Фолианта.

— Так что вы мне хотели показать? — поинтересовался Валерьян, поднося чашку к губам.

Архивариус пролистал еще пару страниц, затем молча отложил в сторону фолиант и, встав с кресла, открыл старинный шкаф. Несколько секунд он что-то искал. Затем подошел к столу, и Валерьян увидел в его руках маленькую темную шкатулку. Мужчина открыл ее, внутри лежало маленькое позолоченное блюдце с кристаллом зеленого цвета в центре, а по краям шли непонятные письмена. Архивариус вынул блюдце и поставил на стол.

— Этот предмет называется Церебрум миров, — объяснил он, — но это название условно. Говорят, что его где-то нашел знаменитый Яков Велимович Брюсс, колдун Петра Первого. Но это тоже не достоверно, всего лишь сказание. Эта вещь позволяет проникать в сознание разных существ и в другое пространство.

— Церебрум? — переспросил Валерьян. — Насколько я помню: cerebrum с латинского означает головной мозг. Как эта вещь к вам попала? И как ею пользоваться?

— Много лет назад, когда мы занимались одним таинственным делом, ко мне попал пергамент и эта шкатулка. В пергаменте на вульгарной латыни был текст, что этот предмет есть ключ к сознанию. Кровь откроет двери и что-то в этом духе. Как позже выяснилось, капля крови, которая падает на этот кристалл, помогает перенести ваше сознание в другие миры. Но лишь на время. Церебрум так же помогает находить ответы на многие вопросы, но не на все. Кровь должна быть вашей, естественно. Одной капли достаточно, но управлять этим предметом не так просто. Порой картинка, что предстает перед глазами, совсем не четкая.

— Возможно, это просто мираж? — спросил Валерьян. — Какой толк наблюдать за миражами? Может, лучше заняться чем-то более стоящим?

— Большинство людей в нашем мире только этим и занимаются, что наблюдают миражи, особенно когда занимаются чем-то «более существенным», как вы изволили выразиться.

— Ну, так ведь видение ненастоящее, это же мимолетный сон, или нет? — спросил Валерьян.

— Видите ли, в чем дело, — произнес Архивариус и замолк ненадолго, как бы обдумывая мысль. — Вы, когда спите, видите и других людей, и говорите с ними, и кушать изволите во сне, вкус еды чувствуете и прочее. Но вы же на самом деле ничего не кушаете, а просто лежите у себя в спальне… Все это просто мираж в вашем сознании. Так кто сказал, что и весь наш мир не мираж? А если и мир наш настоящий, то и сон ваш тоже настоящий.