– А кому тогда стоит? – парировала я, выискивая глазами высокую фигуру – без Марата мне было откровенно не по себе.
– Ты знала? Знала, кто он? Ты поэтому выбрала его, потому что понимала, как мне будет от этого больно.
– Вася, прекрати! – возмутилась я, – Не важно, что он собой представляет, пойми уже, наконец, что между нами все кончено. Навсегда. И дело вовсе не в нем.
– А ведь он тебя использует, – внезапно усмехнулся Вася и проигнорировал мой уставший вздох, – Он сам говорил, когда мы встречались с ним и твоим братом. Он всего лишь держит тебя рядом, как козырь, чтобы твой брат не смог на него надавить. Только-то. А ты, дурочка, думаешь, что он к тебе что-то чувствует.
Пусть так. Пусть дурочка. Но сердце болит про него, и его не обманешь, оно трепещет и нервничает, заходится в радостном стуке и замирает, и давно уже преданно бьется только ради одного человека.
– Даже если и так… Мне все равно.
– Зина, опомнись! – Вася схватил меня за плечи, но внезапно его прервал насмешливый голос Бориса Демидова.
– А невеста-то у нас нарасхват, оказывается, – поднял он бровь, внимательно рассматривая Васю, и меня, странно спокойную, несмотря на происходящие события, – Оставь девушку, сын, не про тебя она, – внезапно холодное и сухое.
– Я люблю ее, – прикрыл глаза Вася и понуро опустил голову, что признаться в своем поражении.
– Ну будет, – сурово заметил Демидов, – Мы же с тобой все обсуждали. Нашли тебе прекрасную Эльвиру. Кстати, я видел ее среди гостей, почему бы тебе не уделить внимание своей даме?
– Но почему? – поникший парень вызывал во мне жалость, – Почему она должна достаться ему? Чем он лучше?
– Дело вовсе не в этом, сын, а в том, чтобы правильно расставлять приоритеты. И для нас это значило, что нужно было помочь найти Марату правильный путь, – он посмотрел на меня и улыбнулся, – И Зина прекрасно ему в этом помогла.
Страшный человек с доброй улыбкой. Он продавал одного сына, а второго привязывал к себе мнимым средством, чтобы потом использовать в собственных целях.
Неудивительно, что Северский предпочитал умалчивать о том, кто его настоящий отец. Мне вспомнилась история его детства и смутные намеки на безучастность собственного отца к нелегкой судьбе. А может быть, Борис Демидов даже приложил руку к испытаниям, сломившим его сына.
И я сама, по глупости и незнанию, заставила Марата оказаться сегодня здесь, изменить себе, сломать принципы ради меня.
Мне стало плохо и я, не оборачиваясь на возмущенный крик Васи, ни с кем не прощаясь, ушла, решив подождать Северского на свежем воздухе и придумать способ загладить свою вину перед парнем, который превратился для меня в крепкую стену поддержки и ни разу не заставил усомниться в себе. Я была его должницей и смутно представляла, что могла бы для него сделать в ответ на всю доброту, раз за разом оказываемую мне.
– Что, Шелест, добилась своего? Я смотрю, ты оказалась той еще штучкой, – раздался рядом со мной голос Алены Елисеевой. Я обернулась, чтобы встретить взгляд очередной недоброжелательницы, расстроенной нашей мнимой помолвкой. Подозреваю, впрочем, что она была лишь одной из тех, кто похоронил сегодня свои надежды на будущее с Северским, – Я все ждала, когда же ты исчезнешь. Столько усилий приложила. Уж фотографии тебя точно должны были сломать.
– Твоих рук дело? – переспросила я, совершенно не понимая, каким образом я умудрилась встать на пути еще и у этой девушки.
– Надеялась убить двух зайцев разом – разозлить Тихомирову и натравить ее на тебя.
– И увести под шумок Марата?
Алена улыбнулась.
– Я сама виновата. Опоздала со своим предложением. Тогда в кафе, вы ведь уже на самом деле были вместе, да? – она пожала плечами и посмотрела куда-то вдаль, – Никогда не думала, что буду соперничать с такой мышью. Это должна была быть Тихомирова.
– Вы же подруги, – заметила я.
– И что? Думаешь это имеет какое-то значение, когда на кону отношения с таким парнем, как Северский?
Я не думала, я точно знала ответ. Если бы Ульяне и мне нравился один парень, я бы не стала вставать на пути. Если бы мое сердце умирало под чужие улыбки, я бы ни словом не показала, как мне плохо. Потому что дорогие сердцу люди стоят любых жертв. Потому что настоящая дружба, близость, понимание – это то, что достигается годами, а рушится за несколько минут. Что стоят сомнительные отношения по сравнению с человеком, который никогда тебя не предаст?
– Не отвечай, мне все равно. Только вот… я не уверена, что Эльвира тебе это спустит. Она точно отомстит, – равнодушно сказала мне девушка.
– И зачем ты мне это говоришь?
– Ты должна понимать, что вступив в связь с Маратом, нажила себе кучу врагов. Не только Эльвиру. Ты поднялась так высоко, что падение окажется болезненным. Советую подумать о том, хочется ли тебе всю жизнь с этим бороться.
– Это в любом случае не твое дело, – произнес холодный, точно из самого ада, голос Северского. Парень встал между мной и Аленой.
– Уже ухожу, – грустно улыбнулась девушка, – Но ты, Марат, знаешь же, что я к тебе чувствую?
– Чувствуешь, что хочешь, чтобы все завидовали от того, кто с тобой рядом? Ты не из тех, кто гонится за чувствами. А твои методы и подавно не вызывают желания сблизиться, – похоже, он тоже уже знал, кто виновник разошедшихся по университету фоток и сплетен.
– Но с тобой иначе. Всё сошлось в одном, – она заглянула ему в глаза, – Я точно чувствовала к тебе больше, чем просто желание получить выгоду. Но твой выбор, – она прошлась по мне глазами, – Думала, он будет иным.
– Меня не волнуют твои мысли на этот счет. И не вздумай провернуть еще раз что-то подобное, – отрезал он и, взяв меня за руку, потащил прочь.
– Счастливой семейной жизни, – донеслось насмешливое нам вслед, а я подумала, что Алена на самом деле была влюблена в него. Просто, как и все, сломалась о лед, о самое его основание, так и не добравшись до теплой вершины.
Так почему же я, Зина Шелест, бледная, одинокая, замкнутая и сосредоточенная исключительно на собственном мире, оказалась той, кого он опалил своим жаром? Чем объяснить его заботу обо мне? Неужели я и правда нужна была ему, как средство обороны против Миши? В это верилось с трудом, да и вообще, я была не склонна доверять словам бывшего парня. Но почему тогда именно меня он увлекал за собой, держа мою руку в своей, втягивал в свой мир и настойчиво возвращался каждый раз, когда уходил?
Стократно повторенный вопрос обрывался в пустоте, не находя ответа, мучил, терзал и заставлял неуверенно смотреть на отчего-то посмурневшего за время отсутствия Марата, который вел меня к своей машине.
И я равно боялась оставаться с ним наедине, как и хотела поговорить, извиниться и объяснить то… что объяснить была не в силах. Дурацкое кольцо оттягивало палец, а я проклинала свою в кои-то веке проснувшуюся любовь к авантюрам – никогда до этого не была склонна действовать по велению чувств, прельщаясь тем, что все пройдет как по маслу, ни смотря ни на что. Теперь, из-за моей глупости, мы с Северским оказались в по-настоящему жуткой ситуации, стали парой, которой не были на самом деле, были помолвлены, ни разу не сказав друг другу ни слова о симпатии, и даже поцеловались, забыв про интимность и принадлежность первого поцелуя только нам, отдав его на растерзание людей, не имевших к этому никакого отношения.
Мои устои рушились на глазах, и в глубине души, где все зудело и покалывало от происходящих событий, я очень хотела, чтобы Северский не отвернулся от меня, продолжал находиться рядом, пусть в качестве надежного друга, проведшего меня сквозь лед, пламень, темноту, воду, или что-то еще, неприступное для меня в одиночку. Пусть бы только его глаза все также изредка останавливали на мне задумчивый колючий взгляд, а руки нет-нет да случайно коснулись, заставив затрепетать.
Но парень был холоден как никогда, то ли сердился, то ли решал, что делать со мной и тележкой моих бед, которая привязалась и к нему тоже, его тяжелый взгляд смотрел исключительно прямо, а рука, держащая меня за локоть была напряжена, как будто готова была выпустить весь пар, сильно сжавшись на мне, но сдерживалась своим хозяином. И я сомневалась, что тому была причиной его короткая беседа с Захаром Соколовским; скорее я, мой проступок, моя наглость, и мое продолжающее угнетать парня присутствие.
