– Вот видишь, как новые неприятности, помогают избавиться от предыдущих! Кто знает, сколько бы мы с тобой еще воевали.

– Эй, кто тут воевал! – ударила я его по плечу, – Но вообще, я все еще злюсь!

– Я, знаешь ли, тоже! Ты, оказывается, фокусница и дебоширка, кто бы мог подумать… Ты изменилась в последнее время и я немного тебя боюсь, – он задумчиво посмотрел на меня, а потом добавил, – Но, может быть, я просто привык к тебе прежней, может быть все это правильно, а я просто держусь за привычный образ? Я злился и противился, но в том, что ты несчастна, я тоже виноват! Прости! Ты права, никто не должен лезть в чужую жизнь.

– Ты же хотел как лучше.

Миша мотнул головой.

– Иногда кажется, что со стороны виднее. Но знаешь, сколько бы раз я не смотрел, а все с какого-то угла. Даже не заметил, что загнал тебя в неприятности еще больше.

– Главное, что все наладилось, – улыбнулась я.

Брат кивнул.

– Не уверен, что буду покладистым и милым всегда, – нахально сверкнул он зубами, – И вообще, есть вещи, который так и останутся камнями преткновения, но постараюсь впредь к тебе прислушиваться. Но и ты не игнорируй моих советов.

Я согласно кивнула.

– Ну все, иди, разбавь тухлую тусовку молодежным духом, эгеей, – засмеялся он давая мне ладошку для хлопка. Я ударила по ней и немного приободрилась.

– Боюсь, что чей-то дух скорее будет излишне скромным и сгинет от желания спрятаться, – пробормотала я, вылезая из машины. Я бы чувствовала себя гораздо увереннее, если бы Миша все-таки пошел со мной, если бы позволил опереться на его руку, и не чувствовать себя непозволительно одинокой посреди шумной толпы людей, которые большими и нарядными порциями все прибывали и прибывали и бесконечное количество раз повергали меня в уныние.

Может быть, Золушке и было по нраву торопливо и восторженно подниматься по длинным ступенькам, ожидая волшебства, сказочного вечера и хоть и ограниченного полночью, но все же счастья; а мне бы больше всего хотелось поменять платье на привычную одежду, сбросить мишуру происходящего и залечь на дно в «Орфее». Тем более когда я поняла, что разрешимость ситуации дело не такое уж и простое, и если какая-то надежда и жила во мне до того момента, как я вошла в просторную залу, то она растворилась, едва я натолкнулась на реальное количество приглашенных, среди которых и в помине не виделось ни именинника, ни его знаменитого родителя. И сколько времени пройдет прежде, чем я их найду, было неясно.

Развернуться и уйти было делом простым и решенным, точно как отрицательно махнуть головой подошедшему официанту, который предлагал мне пузыристого шампанского с блестящего круглого подноса, но совершенно невозможным в силу обстоятельств и уже знакомого и такого примелькавшегося злого рока, который давно стал моим постоянным спутником, бессовестно методично портившим мне жизнь.

– Позвольте, – неожиданно материализовался рядом со мной невысокий, но явно важный мужчина в дорогом костюме с едва уловимым запахом – терпким и кислым. Он взял с подноса два бокала, и к моему удивлению протянул один из них мне, улыбаясь такой улыбкой, на которую способны только безжалостные и ужасные люди – едва заметной, трогающей только уголки губ, тонкой и безжизненной. Я, было, открыла рот, чтобы поблагодарить и отказаться, но наткнулась на его взгляд – мертвый, проницательный, острый, как хирургический инструмент, холодный до такой степени, что Северский был просто богом тепла по сравнению с ним.

И я точно вспомнила, что видела его раньше – он входил в число спонсоров предстоящего конкурса, и отчего-то внимательно наблюдал за всеми регистрирующимися участника, сидя в отдалении. Наблюдал и, кажется, внимательно прошелся по мне тогда глазами, отчего мне стало не по себе.

Однако все это могло быть домыслами, помноженными на мнительность, неминуемо взращенную тревожностью, поселившейся в моем теле в последнее время.

Бокал я все же приняла, памятую о злодеях в сказках и о том, что лучше уж быть благодарной людям, которые позволяют молодым талантам пробираться наверх.

– А я вас помню, – продолжил едва уловимо улыбаться он, салютируя мне бокалом, – Вы пианистка, если мне не изменяет память.

Я кивнула и с сомнением потянула шампанское – если бы я упала замертво от внезапно оказавшегося в нем яда, то ничуточки бы не удивилась, даже напротив, мрачно поухмылялась бы и похлопала в ладоши своей подготовленности к неожиданным поворотам. Однако этот дяденька оказался очень привередливым и внимательным спонсором, раз запоминал каждого, кто записывался, чтобы попробовать свои силы.

– Я тоже вас помню, – несмело сказала я, понимая, что я все же не знаю ни его имени, ни его статуса.

Улыбка перетекла в состояние «шире, чем ничего» и, видимо, означала удовлетворенность моим ответом. Конечно, такие люди как он, привыкли, что все вокруг знают о них.

– Раз уж мы так часто пересекаемся, предлагаю познакомиться. Захар Соколовский, – едва заметно согнул он голову, смотря на меня, как акула, готовая разорвать на части.

Но сколько бы внушительным не выглядел этот Соколовский, имя это я слышала впервые. Однако, либо моя интуиция натренировалась за последнее время за километры чуять опасность, либо, несмотря на вежливость, сам этот человек нес за собой жуткую ауру, но что-то мне подсказывало, что он не в последний раз встает у меня на пути, и что последующие разы могут быть не такими милыми, но в еще большей степени натянутыми.

– А я Зина Шелест, – тихо ответила я, стараясь придумать благовидную причину, чтобы подальше слинять и от него и от этого несусветно угнетающего меня праздника.

– Зина Шелест, – повторил он, точно ведьмино заклинание и махнул рукой, довершая проклятье, – Интересно, кем ты приходишься Демидову? Не подумай ничего, просто мы с Борей старые друзья, я почти всех его знакомых в лицо знаю, а тебя впервые вижу. Ты выглядишь встревоженной, – верно подметил он, прокалывая шпилькой проницательности. Хотя только слепой бы не заметил, что я здесь не к месту.

– А я.., – прочистила я горло, придумывая, как бы послаженнее объяснить сложность моих отношений с Васей и причину прихода сюда. Но не успела – меня прервал уже знакомый мне мужской голос, раздавшийся позади.

– Захар, Зина, рад приветствовать вас, – подошел к нам сам Борис Демидов, также облаченный в дорогой костюм, и в более приятную, чем у друга, с которым он обменялся коротким рукопожатием, улыбку, – Не знал, что вы знакомы, – внимательно посмотрел он на меня, заставляя чувствовать себя неловко. Как-то неправильно получалось оказаться в обществе двух непозволительно значимых персон и делать вид, что понимаю, в чем здесь дело, и почему такое «счастье» свалилось мне на голову.

– Зина участвует в конкурсе, который я спонсирую, – ответил Соколовский и прошел по мне лазерным взглядом, – Помнишь, я тебе рассказывал о нем, – Демидов широко и похвально улыбнулся.

– Вот, значит, как. Зина, а я ведь и не знал, что ты еще и музыкой занимаешься, какая прелесть, – насквозь лукаво завосхищался он, заставляя меня думать, что он давно уже знает всю подноготную моей жизни, – Не осчастливишь нас сегодня? У нас даже есть инструмент, – он указал рукой в другой конец зала, где, и в самом деле, гордо блестел черный концертный рояль, – Думаю, именинник будет счастлив услышать от тебя поздравление!

А ведь я даже не сказала ему, на чем я играю.

Но удивительного было мало. Нужно было только сообразить, как покультурнее отказаться, а потом вконец обнаглеть и призвать его к ответу, где прохлаждается его сын, и можно ли его мне подать, чтобы распрощаться со всеми ними раз и навсегда.

– Простите, но я совсем ненадолго зашла, так как вы просили меня. Мне бы только узнать, где ваш сын, чтобы с ним поговорить…

– Ну успеется, успеется, – отмахнулся Демидов, улыбнувшись кому-то, кого разглядел в толпе и помахав ему рукой, – Вася, сынок, скорее иди сюда, мне нужно тебе что-то сказать.

Я обернулась и наткнулась взглядом на своего бывшего парня, который, рассекая волны приглашенных, стремительно, взволнованно и обнадежено двигался в нашу сторону, остановив на мне недоверчивый, но пылающий взгляд. Красивый, до черта знакомый, но жутко далекий, Вася и не представлял, что все, что окружило его в данный момент, сделало меня только дальше и неотвратимо приблизило наш финал. Я больше не сердилась, я просто оставила все в прошлом, в надежде больше не доставать ранящие меня воспоминания и заменить их на что-то лучшее.