— Тебя не касается! Понял?! Еще раз обидишь моего друга хоть словом, хоть делом, нос сломаю! — я нахмурился. Шутить мне отнюдь не хотелось, я говорил более чем серьезно.

— Какие неженки! — фыркнул мужик и снова потянул свои грязные, в прямом смысле, руки к нам.

Я оттолкнул его.

— Э! — недовольно крякнул он.

Я сжал руки в кулак, готовясь к драке.

— Диего, не надо, — Альентес взял меня под локоть.

От его прикосновения вся ярость улетучилась сама собой. Мне стало наплевать на пьяного идиота передо мной, на весь магазин со сборищем любопытной толпы, на задание и весь орден. Был только Альентес, он — мой рай, и большего мне не надо. Все меркло, когда он был со мной рядом.

Пьяный мужик выкрикивал ругательства и яростно жестикулировал руками.

Я оттолкнул его плечом, пропустил Аля вперед, прикрывая спиной, и прошел на кассу.

— Два тупорылых гомика, — понеслось нам в след.

Я рассмеялся.

Продавщица неодобрительно на меня покосилась, но продолжала пробивать товар.

— Диего, — произнес Аль, упаковывая продукты в пакеты, — Мы действительно сейчас выглядели смешно. Ты выпрыгнул так неожиданно и принялся меня так яростно защищать, что у всех сложилось ощущение неоднозначности.

Я расплатился.

— Тебя волнует мнение окружающих? — вместо ответа спросил я.

— Да нет, нисколько, — Аль пожал плечами, беря пакеты.

Я подхватил кульки вместо него, почти выхватывая их из его рук.

— Вот и хорошо, — я улыбнулся.

— Отдай! — Аль кивнул на пакеты.

— Нет, ты слишком много работаешь, я не позволю еще и тяжести таскать! Я должен о тебе заботиться!

— Я же сказал они два вонючих педика! — пьяный мужик никак не мог успокоиться. Теперь он указывал на нас пальцем и призывал общественность его поддержать в праведном гневе.

Аль резко остановился и обернулся. Он смерил нахала таким взглядом, что тот не просто заткнулся, нет, он побледнел, отпрянул назад, и даже как-то сразу сжался.

Мы повернулись и пошли домой.

Я уже нажал кнопку этажа на лифте, как мне захотелось спросить моего товарища:

— Ты как-то странно ведешь себя с простыми людьми. Ты что не мог достойно ему ответить?

— Достойно — это выбить той обезьяне мозги, — Альентес смотрел в пол, — Но в людном месте я не мог позволить себе подобной роскоши. А просто сотрясать воздух переброской ругательств я не люблю.

— Аль, — прошептал я, — Ты такой удивительный…

— Нет, Диего, — он качнул головой и посмотрел мне в глаза, — Это ты особенный, ты заставляешь меня хотеть жить…

— Аль! — воскликнул я, бросаясь к другу.

Я прижал его к себе, судорожно обнимая руками его спину и чувствуя, как под моими ладонями пульсирует живое тепло столь любимого мною человека. Хоть его фигура и не отличалась внушительными габаритами, зато мышцы на ощупь были крепкими как камень. Мои пальцы гладили изгибы и рельефы спины друга, и мое сознание утопало в неге наслаждения. Я застыл, держа Альентеса в своих руках, и ни за что не согласился бы выпустить из объятий это чудо, действительно чудо природы, любимое и родное.

Неожиданно моей спины робким движением коснулись ладони друга. Он ответил мне! Я прижался к нему еще сильнее и прикрыл глаза.

Казалось, время остановилось.

Лифт давно приехал и распахнул свои двери.

Пакет с продуктами валялся на полу, чья железная металлическая ребристая поверхность была усеяна яркими оранжевыми мячиками мандаринов. Они выпали из пакета и теперь, раскатившись по полу, напоминали десяток солнечных сфер, разукрашивающих убогий интерьер городского дома.

Мимо нас пронеслась женщина, она взглянула краем глаза, а потом, ускорившись, исчезла. Аль оттолкнул меня, не сильно, но я отпрянул.

На душе лежал осадком дискомфорт, как будто я перешел незримую черту, совершил, если не преступное, но точно греховное действо. Я ничего плохого не сделал, я лишь обнял друга, и я словно стер некую границу между нами, причем до прежнего уровня сближения мы с Альентесом были еще очень далеки. Но я все равно испытывал смущение и стыд. Не знаю почему… Не знаю, но догадываюсь. Чувство вины гложило меня изнутри, имел ли я право вновь обретать этот рай?! Рай дружбы и единения со столь прекрасным и светлым человеком.

Пока я витал в облаках на пару со своими мыслями, Аль собрал рассыпавшиеся продукты в пакет и, взяв кладь в руки, пошел к квартирам.

Со мной он больше не говорил.

Мы так и просидели оставшийся вечер в полном молчании. Альентес вообще от меня огородился, совершенно не реагируя на мои редкие попытки выяснить, в чем дело. Я никак не мог взять в толк, что не так, но только Аль курил чаще, заставляя меня лишний раз дергаться.

Спать мы легли четко по договору — он на кровать, я на пол.

Диего, доброе утро.

Когда я проснулся, на часах уже успело перевалить за шесть утра и стремительно приближалось к восьми, минуя цифру семь.

Я вспомнил — надо позвонить в отель и справиться о Джордже, точнее получить информацию любезно им предоставляемую.

Мне не хотелось возвращаться к заданию. Куда приятнее было проводить время с тобой, пускай уже совсем не маленьким Диего. Для меня как-то срослись ваши образы, точнее не так… Они перестали противоречить друг другу, и я нашел некий компромисс или, если угодно, баланс.

Я посмотрел на тебя спящего. Диего, ты взрослый такой смешной. Ты спишь, приподняв брови и растягивая губы в улыбке. Твои золотистые волосы цвета меда спадают на глаза, рисуя водопады завитков, но ты не кудрявый, нет, скорее у тебя на голове плещется медовое море с такими же волнистыми водами.

Свесившись с кровати, я провел рукой по твоей щеке. Тепло… Мне стало тепло.

Вчера я нарушил завет Игнасио, я позволил себя трогать без его благословения. Но в тот момент, в лифте, мне было очень холодно. Ты, Диего, презрел все мои просьбы и законы здравого смысла, потянувшись ко мне. Ты вступил в мой порочный круг и принял на себя часть скверны…

О боже, Диего, я так этого не хотел! Я боюсь за тебя, пример Ческо слишком реален, он так и встает перед глазами скорбным черным дымом. Уже Акведук на тебя нападают и все из-за меня.

Диего… Ты показал мне простую жизнь с тобой, обычный быт длиной в день. Как я был счастлив на протяжении скудных часов нашего отдыха. Просто быть рядом, как в детве. Я и забыл… Хотя нет, я все помню, просто не верю и не надеюсь вернуть украденного у нас счастья.

Диего, ты в прошлом. Надо признать это… Ты мое счастье, но уже минувшее. Я обязан оставить тебя в покое, причем по одной только причине, чтобы ты жил дальше и мое проклятие тебя не коснулось. Игнасио прав, я не имею права желать большего, нежели участи безропотного слуги.

Им я и являюсь.

С перечисленными выше мыслями я снял телефонную трубку и, не мешкая, набрал номер отеля.

После любезного ответа молодого женского голоса, я справился о Джордже.

— О, мистер Гленорван просил передать вам, что в десять часов собирается отправиться на прогулку по Москве…

— В десять? — перебил я.

— Да.

— Хорошо… — я нажал на рычаг телефона, продолжать разговор стало бесполезно.

Я быстро переоделся в сутану, скомкал гражданскую одежду и бросил ее в угол. Она мне была неприятна, она напоминала мне о жизни, которую я никогда не смогу прожить.

Взяв Реновацио, мою избыточную хоть и единственную боевую экипировку, я вышел из дома. Диего, ты не заметил моего исчезновения, ты крепко спал… Говорят, так беззаботно спят только те люди, у которых светлые души. Да, так и есть, Диего, ты свет, свет в этом ледяном мире. Хотя о чем это я? Для слуги нет различий в окружающей обстановке, есть только приказ хозяина.

До гостиницы я добрался без приключений, то бишь Акведук меня не потревожил, хотя хвост за собой я ощущал отчетливо. Чувство преследуемой цели ни на что не похоже, его ни с чем не перепутать. Возникает такое впечатление, что на твою спину капнули раскаленный воск, и он медленно плавит кожу пристальностью взглядов. Нервы скукоживаются и предательски щиплют, подавая тревожный сигнал. И в голове так и крутится: «Ты под прицелом, ты под прицелом».