Но я ни в чем не был уверен.

Да и какое право я имел на злость… Черт! Если американец дарит Альентесу минуты покоя и счастья, я должен самоустраниться и не лезть. Мое присутствие только повредит. Поэтому, даже находясь рядом с Алеем незримой тенью, я не посмею к нему подойти пока не пойму, что в этом есть прямая необходимость.

Один малейший намек на опасность и я закрою собой моего любимого, товарища и брата. Моего Альентеса…

Но пока меня одолевали мелкие неприятности. Отравление, неожиданно взявшийся замок на двери чердака, успешно обжитого мной, стремительно редеющий запас купюр.

Ну и ладно…

Я буду оставаться рядом с Алем до тех пора, пока смогу двигаться. А если мне суждено умереть от голода и холода, не беда! Я умру счастливым оттого, что каждая моя клеточка организма познала великую благодать любить самого замечательного человека на свете.

Я так решил!

Как говорит Рауль, я трактор, а значит, я буду двигаться вперед, пока у меня не кончится горючее.

Характерный сигнал прибытия нового рейса отзвучал в динамиках аэропорта. Очередной самолет из США благополучно приземлился, черной росписью шасси оставив приветствие на сером покрытии посадочной полосы.

Народ повалил в здание аэропорта, кутаясь в свои легкие ветровки и морща носы от принизывающего ветра евразийского континента.

Очень тучный, без зазрения совести можно сказать, жирный, господин въехал в зал прибытия на модном во всем мире чудо самокате для ленивых пешеходов, заменяющий им ноги. К счастью, до России пагубная мода не успела докатиться, поэтому господин вызывал живое удивление у работников аэропорта и прочего персонала.

Толстяк опустил на пол свою скромную сумку и замер явно в ожидании встречающих. Его обрюзгшее полное лицо, богатое многослойным вторым подбородком и жиром, закрывшим и без того маленькие глазки, блестело потом. Мужчина тяжело вздохнул, даже такой короткий путь от самолета до здания аэровокзала на механическом самокате отнял у него кучу сил. Внезапно зрачки щелочек-глаз скользнули вправо, замечая едва уловимое движение фигур, будоражившее покой воздуха. Кто-то стремительно приближался, стараясь остаться инкогнито.

Толстяк настолько быстро, насколько позволяла его комплекция, развернулся лицом к приближающейся цели и начал отступать назад, уже вне платформы самоката.

В какой-то момент, не совладав с виражами, мужчина повалился на пол. Досадная ошибка толстых ног, впрочем, оказалась спасением, потому как ровно в туже секунду воздух разрезали два метательных ножа. Пронесясь со свистом над жирным животом толстяка, лезвия воткнулись в спинку кресла, стоящего позади неудавшейся жертвы.

Мужчина закряхтел.

Послышался визг и возгласы обеспокоенной толпы. В стороне, откуда шло нападение царило замешательство и нервное волнение, кто-то с кем-то сцепился и безмолвно боролся.

— Господин Буденброк, господин Буденброк, — суетливый худой мужчина в очках пробирался сквозь толпу зевак к толстяку, тщетно пытающемуся подняться, точнее сесть.

— Что это за хрень-то такая? — проворчал мужчина, которому уже успел прийти на помощь парень в очках.

— Эмм, мы его схватили, не волнуйтесь! — затараторил парень, поддерживающий своего начальника.

— Монахи?

— Да, да, но не переживайте, мы его скрутили.

— Вы только и делаете, что принимаете апостериорные меры.

— Что? Простите…

— Ничего, — Буденброк выглядел рассерженным.

Конечно, не каждый день лидер Акведука вытирает полы в аэропортах, валяясь на земле в своей лучшей дизайнерской одежде.

— Ох, дайте я помогу вам встать… — парень из кожи вон лез, чтобы угодить боссу. Он с огромным трудом, срывая спину и обливаясь потом, водрузил клокочущую тушу на ее законный механический постамент.

— Лучше объясни, откуда они узнали про мой приезд? Разве это не тайна века? Даже Гленорван не в курсе. И почему у меня нет сведений про то, что монахов отправили в Москву!?

— Э… ну…

— Что ты мямлишь? Ты мой личный секретарь или нет?

— Да, простите… Но…

— Что «но»?

— Видимо Дедал действовал прямо, без посредников. То есть это была его личная инициатива, и он скрыл ее ото всех.

— Отлично, блин. Но я же другое спрашиваю, — Буденброк сдвинул брови, от чего его физиономия стала напоминать свернувшийся в трек батон ветчины.

— Боюсь, у нас завелся шпион.

— В своем уме? О моем приезде знали единицы и все из них проверенные годами и статусом люди. Какие шпионы??? Я же специально ехал обычным рейсом, без охраны, не привлекая внимания. Безопасность была 100 %!

— У меня нет иного объяснения утечки информации. А наличие неблагонадежного канала на лицо, — парень развел руками, кивая в сторону кресел из которых торчали ножи.

— Срочно необходимо предпринять все меры… Мне такой хрени не надо! — гаркнул Буденброк и покатился вперед. Секретарю достались сумки и скромная роль носильщика.

Через пару минут, уже забравшись в BMW, лидер Акведука атаковал телефон потоком набираемых номеров.

— Прочистить местность! Ликвидировать всех! Нет, в плен! На пытки! Делайте, что хотите, но вытащите мне информацию о шпионе!!!

Самозабвенно отдавал приказы Буденброк.

Отряды Акведука наводнили город, рыская, словно безумные охотники в поиске загнанной жертвы. Их хищное желание будоражило горячую кровь прирожденных бойцов, а жажда мести за босса стирала все границы страха за собственную жизнь, растворяя его в едином порыве выслуживаться и убивать.

К вечеру они выволокли с крыши обшарпанного жилого дома, ничего не понимающего монаха, информацию о котором им любезно и своевременно предоставил Сурье, глава отдела по защите информации на территории Москвы.

Монах отчаянно сопротивлялся, но был не в силах победить снотворное, попавшее в его организм через отравленный дротик. Впрочем, брат розенкрейцер в короткой перестрелке успел уложить нескольких ребят из группы захвата, чем вызвал у противников непреодолимый гнев и пару хороших добротных пинков. Со сломанным носом и разбитой губой, монах был доставлен в здание тюрьмы Акведука, базирующейся на нулевом этаже одного из столичных НИИ.

Типичные бетонные казематы с сетью труб и вентиляций служили хранителями страшных секретов пыток, творимых Акведуком под молчаливым покровительством ученых.

— Имя! Говори имя! — кричал штатный экзекутор Акведука монаху, подвешенному за руки под потолок.

— Мое имя Диего, но это последнее, что ты узнаешь от меня! — гордо отвечал парень, вскидывая голову. Его зеленые глаза блестели решительностью и ненавистью.

Экзекутор лишь ухмылялся, он-то знал, что в его руках раскалывались и не такие персонажи. Не было ни одного человека, который бы вытерпел пытки и не выдал бы все как на духу, если конечно ему было что скрывать, а если нет, то он сочинял на ходу, настолько нетерпима и чудовищна была боль.

Поиграв немного с монахом для затравки, палач пошел принимать горячие ванны, которые так любил. Они его настраивали на спокойный лад, как раз то, что нужно перед пытками.

Однако Буденброк был по-прежнему недоволен результатами. Его гордость серьезно пострадала, и он жаждал сатисфакции.

— Пора заканчивать игры Джорджа, ни в какие ворота не лезет! Вьется возле него монах, так значит, необходимо его использовать по назначению! — проворчал лидер, набирая жирными пальцами номер Гленорвана. Он так нервничал, что процедуру пришлось повторить несколько раз, от волнения пальцы-сардельки промахивались мимо нужной кнопки, вдавливая в телефон совершенно лишние клавиши. Это злило Буденброка…

— Гленорван! — взревел он, как только дозвонился.

— Hey, hey! Ithon! What's wrong? — в шутливой манере отозвался американец.

Итон мгновенно представил насмешливую морду старого приятеля и пришел в тихое бешенство. Он не был готов воспринимать его шутки с должной адекватностью.

— На меня покушались!!!