— Ага…

— Точно?

— Не волнуйся.

— Делать мне больше нечего. Я сейчас в переговорную, а ты здесь оставайся с Сурье.

— Как скажешь.

Мне было все равно. Сейчас все мои мысли концентрировались на нарастающей боли, обостренного после падения организма.

Гленорван исчез в пластиковой коробке.

Я только и услышал, что слова приветствия:

— А-а-а! Господин Вяземский… — веселый и обворожительный голос американца.

— Садись здесь, — Сурье пренебрежительно кивнул на стул.

Я покорно присел.

Представляешь, Диего, а я-то наивно думал, что Гленорван проворачивает свои грязные делишки вне отеля, а на практике выходит, гостиница стала настоящей штаб-квартирой американца, куда подвозят нужного человека в назначенный срок.

— Впечатляет, да? — промычал Сурье, занятый наблюдением.

— Что именно?

— Забей!

— Здесь можно курить?

— Да, кури, на здоровье, — засмеялся всеми своими зубами боец Акведука.

Я задымил.

— Имя? Есть?

— В наличии.

— Может, скажешь?

— Излишне.

— Придурок.

Я промолчал.

— Кто тебе глаз выбил? — не отставал от меня Сурье.

— Какой-то рыжий парень, я имя у него забыл спросить.

— Ха! Если б не Джордж, я бы тебя раскатал по полу. Лом вещь страшная.

— Я в курсе.

— Я единственный, кто владеет техникой подобного класса. В Акведуке разумеется…

— Да, я о тебе ничего не слышал.

— Ха-ха! А должен был? Кстати, не знал, что у Джорджа есть младшие браться. Вы ведь не родственники?!

— Нет, мы любовники.

— Чего… — у Сурье враз челюсть отвисла, причем в прямом смысле этого слова.

Я не ответил.

Углубиться в тему нам не дал Гленорван, закончивший переговоры, причем по его сияющей мине, можно было сделать вывод, что вполне успешно.

— Пойдем, братик, — смеясь, кинул мне Джордж.

— Да, любимый, — отозвался я.

Мне показалось, что американец разозлится, но он только громче рассмеялся. Мы покинули шокированного на всю жизнь вперед Сурье и вернулись в номер.

— Вот значит, как ты свои дела ведешь… — сказал я, садясь на кровать.

— Конечно. Все под носом и без лишних телодвижений.

Гленорван переоделся в халат. Слабый запах гостиничной одежды обнажал соблазнительный рельеф на загорелой груди американца.

— М-м-м, понятно, — протянул я.

— Я в душ, — с иронией в голосе оповестил меня Гленорван и скрылся в ванной. Он, конечно же, понял мой взгляд. Должно быть, американцу льстило подобное отношение к его персоне.

Но Диего, если признаться себе самому, я ничего не чувствовал к Джорджу кроме благодарности и радости от близости с ним. Когда он рядом мне так спокойно… К тому же Гленорван спас мне жизнь, и я ему был обязан. А раз так, то я должен расплатиться с ним…

Быстро скинув с себя одежду, я залез под одеяло. Хочет того Джордж или нет, но он возьмет меня. Другого не дано! Он обязан пользоваться моим телом, как вещью, он не должен воспринимать меня иначе, чем инструмент исполнения его желаний и воли.

Гленорван вышел. Блестя на меня своим лукавым взглядом, он подошел к кровати и наклонился надо мной.

Прости, Диего… Я прикрыл глаза, готовый к известному продолжению.

— И что у тебя в голове? — протянул Джордж. Его большая ладонь тяжестью легла мне на лоб.

— Возьми меня, Гленорван. Такое развитие сюжета будет естественным…

— Ни грамма натуральности, — парировал американец, — Ты меня совсем не слышишь…

— Мое тело, оно запятнано позором и изнывает от желания… Позволь отплатить тебе благодарностью.

— У тебя опять жар. И как в таком состоянии, ты будешь платить мне? Ты соображаешь, что предлагаешь?

Не знаю, как на самом деле, но по голосу Джордж казался огорченным.

Я повернул к нему голову. Мои глаза скользнули по его обнаженной груди, на которой притягательной свежестью блестели капли воды.

— Гленорван, я не важен, пусть мое самочувствие тебя не останавливает… Всего лишь боль после падения…

Я протянул руку, чтобы коснуться груди мужчины, но американец остановил мою скромную попытку. Он сжал мою руку в своей ладони.

Странно, он не сказал ни слова. Только держал меня за руку, и гладил лоб свободной рукой.

— Почему? — простонал я.

— Сам не знаю, — с заминкой ответил Джордж, — Приходится ломать твое представление о жизни. Знаешь, Альентес, тебя отвратительно воспитали. Неужели ты действительно все, исключительно все взаимоотношения между людьми, сводишь к банальному расчету? И ты, правда, готов расплачиваться своим телом?

— Да.

— Чио-Чио…

— Джордж, не тяни время. Давай покончим со всем скорее.

Гленорван рассмеялся.

— Ты поражаешь меня все сильнее и сильнее. Ты говоришь столь пахабные и откровенные вещи, но их смысл, срываясь с твоих губ, не звучит пошло. Поразительно! Даже разврат не разврат, если он касается тебя. Святой, будь я проклят, но ты святой… Мой мученик…

Джордж склонился ко мне совсем близко и едва прикоснулся губами к моему лбу.

Стало так хорошо.

— А теперь, — Гленорван прошептал мне на ухо, — Надевай пижаму, и спать.

— Ты злишься?

— Конечно, нет! Какие глупости…

Он снова меня поцеловал в лоб.

— Разве можно на тебя злиться? Ты такой смешной.

— Да… Ты смеешься надо мной.

Я высвободился из рук американца, и дотянулся до стула, на котором висела моя пижама. Одевшись, я лег на противоположный край кровати и повернулся к Джорджу спиной.

Диего, он сам все сказал, он лишь развлекается. Он завел себе живого человека в качестве домашнего животного, и смеется над ним. Этот человек — я, но я не ропщу. Мо выбор стать Джорджу слугой. На сей раз это действительно исключительно мой выбор.

Поторчав на балконе некоторое время, Гленорван вернулся в комнату и лег на кровать. Халат с шумом упал на пол. Я вздрогнул, звук прошел по моей коже мелкой дрожью и возбуждением всех клеток. Я закусил губу.

Сильные руки американца повернули и притянули меня к себе. Джордж обнял меня, а я устроил голову на его мощной груди.

— Наивный Чио-Чио, — чуть слышно проговорил Гленорван, — Я никогда не воспользуюсь тобой. И дело не только в том, что мне претит сама мысль об однополых отношениях. Я просто не хочу поступать, как те извращенцы, которые тебе попадались на жизненном пути. Люди, Чио, они ведь разные…

— Да… — согласился я.

Мне стало так тепло. Диего, с тобой тоже тепло, но с Джорджем иначе. Он как мой брат, как отец что ли…

— Знаешь, я всегда мечтал о старших братьях, — продолжал Гленорван, — И очень переживал, что они не дожили до моего рождения. Но по прошествии многих лет, я понял, если нет возможности обрести идеал, не важно в семье, в любви или еще где, то ты сам вполне можешь стать идеалом, о котором мечтаешь. Быть может это кому-то поможет… Вот и сейчас, возясь с тобой, я воплощаю в жизнь свою собственную мечту о старших братьях.

Я слышал, что говорил Джордж, но ответить ему я уже не мог. Да и нечего мне было сказать. Я погружался в отчищающий и лечебный сон, уносясь мыслями к тебе, Диего.

Спокойной ночи, любимый мой, пусть тебя ничто не тревожит!

Знать, что твой возлюбленный жертвует собой ради тебя не самое приятное информационное приобретение.

Два последних дня я все делал впопыхах, словно спешил на пожар. Ни присесть, ни поспать, ни поесть, ничего толком не удалось. А мне и не хотелось… Сердце в груди ныло, и я не мог думать ни о чем другом, кроме как о поступке Аля.

Нет, нет, я не злился на него и не винил в измене. Господи, да он же так поступил ради меня. Вот… Вот от чего мне стало так больно!

Зачем?!

Ну, почему Альентес не хочет принять моего участия в его жизни?! Бежит от моей любви?

Наши сердца переплелись, очевидно же, но мой собрат усердно отвергает очевидность. Он желает спасти меня? Вот глупость, я не хочу быть спасенным, я хочу утонуть в своей любви, чего бы мне это не стоило. Мне все равно, моя страсть выплескивается из меня, и я не в силах бороться с ее неистовым потоком. Я задыхаюсь от любви. Иногда даже в прямом смысле…