— Алконост уже давно не птенец, — напомнил ему Капитан.

— Но я люблю его как родного сына, — просто ответил Мастер и, помедлив, — добавил, — должно быть. Своих детей у меня нет, чтобы знать наверняка.

— Из-за его отца?

— Из-за его родителя, — со вздохом согласился Гамаюн, опустив на столик порожний тмиин в знак окончания беседы. — Спасибо, что проявил участие к моим невзгодам, Капитан, несмотря на то, что сам я доставляю тебе немало хлопот.

Проводив Мастера, Церсей вернулся к Кирине.

— Ну что же, — проговорил он, разливая остатки вина по бокалам, — Гамаюн выложил тебе все, что хотел.

— Мне? — Кирина недоуменно поглядела на касианца. — Но Мастер говорил с тобой. Странно, что он не выставил меня вон прямо в ночной сорочке.

— Ты всерьез полагаешь Мастера Гамаюна одним из тех, кто не прочь посетовать на тяжелую жизнь за бокалом вина? — Капитан позволил себе едва заметную нотку снисхождения в голосе. — Весь его монолог предназначался для твоих ушей, а я был лишь удобным предлогом для вашей аудиенции.

— Но зачем?

— Как я уже сказал, — терпеливо пояснил Церсей, — у Алка еще есть время передумать. Он не послушал своего Мастера, но есть и другие голоса, которые могут его вразумить. К примеру, Лернэ и Бастет, Фин с Рухом и, конечно же, Селена. Мастер Гамаюн ничего и никогда не делает и не говорит просто так. Ты — молодая девушка, потому для твоих ушей он выбрал грустную сказку о разлуке влюбленных, сдобренную намеками про то, как горько Охотникам не иметь семьи и детей. А еще ты никогда не покидала Земли, потому Мастер упомянул про кошмарные космические захолустья, в которых прозябают члены его ордена. Думаю, он рассчитывает, что одна из этих историй впечатлит тебя настолько, что ты побежишь делиться ею с Селеной, а она, в свою очередь, утроит попытки отговорить Алка от присяги. К остальным он подберет другие ключи. Наверняка, Лернэ вдруг вспомнит, как важен долг перед семьей, а Бастет намекнет Алку, что не каждому везет родиться принцем.

Кирина устыдилась своей наивности, поняв, как легко ей оказалось запудрить мозги.

— Так все, что наболтал Мастер — вранье?

— Отнюдь, — усмехнулся Церсей, — его карьера и впрямь началась на Жобе, а слухи о несчастной любви Гамаюна гуляют по всему Союзу. Мастер просто сгустил краски, описывая бремя Охотников. Сам Гамаюн добился такого влияния, что может тягаться с любым из Патронов. По сути, он и есть девятнадцатый Патрон Аёрны, а его край — весь космос. Но, увы, Алку никогда не повторить его путь. Мастер не допустит его присяги.

— Это в его силах? — усомнилась Кирина.

Церсей помрачнел.

— Он распахнул двери Союза для землян, стравив Ингу Реон с Президентом, а их обоих — с Сенатом. Он выбрал, кто поведет ваш корабль на Бетельгейзе и кто станет говорить там от вашего имени. Алконост смешал его карты в аёрнской колоде, и Мастер не оставит этого просто так. Покуда он жив, перечить ему — гиблое дело. Поэтому если он решил сделать Алка могущественным Патроном и счастливым отцом, тому лучше не сопротивляться.

Сумасбродный поступок Алконост произвел эффект разорвавшейся бомбы. К вечеру все Посольство загудело, точно потревоженный улей. Везде, от кабинетов до туалетов, только и судачили о грядущей присяге Метеора.

Гарпии хранили ледяное молчание, и информационный вакуум быстро заполнили домыслы и небылицы. Миссия раскололась на два непримиримых лагеря.

Одна половина обвиняла в случившемся Гамаюна. Якобы старый Мастер давно задумал подготовить себе смену, и его выбор пал на Алконоста.

— Говорю тебе, это все происки старика, — Вегас хлопнул чешуйчатой ручищей по барной стойке, опрокинув содовую Тесс. Касианка вскочила с сердитым воплем, отлепляя от груди промокшую тунику. В пылу спора Вегас даже не извинился. — Посуди сама, Алк всегда был его любимчиком, и это неспроста! Старый стервятник просто втерся к нему в доверие и промыл мозги. Кто в своем уме добровольно откажется от деньжищ Солинари, чтобы морозить задницу в космосе?

Версия казалась весьма убедительной, но имела существенный изъян. Присяга Алка срывала брачный союз, организованный самим Мастером. Красавица Сирин, по слухам, была по уши влюблена в несостоявшегося жениха. Вряд ли в планы Гамаюна входило разбивать нежное сердечко белоперой племянницы.

Эта нестыковка породила вторую теорию. Ее сторонники полагали, что Алка вынудил к присяге сам Патрон Гелиос, желая поквитаться с Гамаюном за обиду тридцатилетней давности.

— Все в точности так, как во времена их молодости, — булькала Зиони, многозначительно выпучив на Сири глаза. — Громкая помолвка, подготовка к свадьбе и вдруг бац — присяга! Только теперь Метеоры и Звездопад поменялись местами.

Подобный сюжет сгодился бы для дешевой мелодрамы, потому многим пришелся по вкусу. То, что в реальности Патрон Гелиос полжизни отдал воспитанию приемника, в расчет не бралось.

Алконост был единственным, кто мог внести ясность в произошедшее. Однако он предпочел запереться в апартаментах, чтобы переждать бурю, виновником которой стал. Селена разделила с ним добровольное затворничество.

Долгих три дня они не покидали покоев и не принимали гостей. Свою работу в Комитете Алк выполнял дистанционно, а подносы с едой забирал прямо из рук официантов, не пуская их за порог. Глазастый Стефф как-то умудрился заглянуть за спину аёрнцу. По его словам, в апартаментах царили хаос и мрак: свет был погашен, а плотно задернутые шторы не пропускали внутрь ни лучика. Следов присутствия Селены он не обнаружил.

— Может, это пернатое чудище уже придушило ее, — бубнил он, возвращая грязную посуду на мойку. — С него станется — помнишь, как он накинулся на Бруно? А мы раскланиваемся и расшаркиваемся перед ним.

— Но тарелки-то две, — скептически заметила Трис, указав глазами на поднос.

— А? — Стефф всегда соображал туго.

— Гарпия заказывает по две порции, — раздраженно пояснила официантка и тут же злобно выплюнула, — хотя возможно он просто жрет за двоих.

Кирина не находила себе места. Конечно же, она не верила, что во тьме за соседней дверью разлагается труп Селены, однако подруга не выходила на связь, а терпение Бруно стремительно таяло.

— Почему Селена сидит взаперти с этим коршуном после того, как он обошелся со мной? — рычал брат, пиная башмаком комья липкой грязи. — Он едва не расколол мне голову своим клювом! Если бы не Айзек, этот урод расправился бы со мной прямо у нее на глазах.

Юноша выхватил из кармана куртки пачку сигарет, секунду поколебался и со злостью смял ее в кулаке.

— Но ведь это Селена увела Алконоста, — напомнила ему Кирина.

— Она просто побежала за ним как собачонка, стоило только поманить, — Бруно сплюнул себе под ноги, — а теперь уплетает с ним яблочные пироги, и даже думать не думает справиться обо мне. Только Айзек вступился за меня. Он не боится этих уродов, и они чуют это, особенно тот пьяный зеленоглазый кот. Он слинял от Айзека, прижав уши, потому что от него не пахнет страхом.

Кирина округлила глаза.

— Это Пенз тебе такое сказал?

— Айзек не опускается до хвастовства, — фыркнул юноша, пробуравив сестру темными глазами. — Мне рассказали остальные. Когда я ушел, Айзек прогнал еще двух коршунов, толстого и тонкого. Потом подошел к меховому недоноску и что-то ему сказал, а тот испуганно замахал руками и убрался прочь, прихватив с собой жабу.

Кирина потрясенно заморгала.

— Ты сам-то веришь в это?

— Я верю людям, — процедил Бруно сквозь зубы, — я верю землянам. Мы должны держаться заодно, иначе эти монстры сожрут нас поодиночке.

Кирина промолчала, ожидая, что еще скажет брат. Бруно потоптался в коричневой каше, и ярость в его глазах чуть остыла. Он расстегнул молнию на куртке и сунул руку за пазуху.

— Вот, — он протянул Кирине сложенный вчетверо листок. Сквозь звенящий в его голосе гнев сестра расслышала робкую нотку надежды. — Передай это Селене, пусть прочтет.