Костлявая рука участливо опустилась на его плечо прежде, чем подоспела сестра.

— Бруно, ты в порядке? — воскликнула она, заглядывая брату в лицо. Кончик его носа и кожа вокруг глаз покраснели, точно он готов был разрыдаться. — Я хотела помочь, но меня не пустил Бастет.

— Кирина не смогла тебе помочь, — мягко согласился Айзек, — из-за мантикоры, — вкрадчиво добавил он.

Ферия поморщилась, старательно игнорируя Пенза.

— Алконост никогда не вел себя так, — Кирина запнулась, вспомнив склоку в Комитете коммуникаций, — с людьми, — неуклюже докончила она.

— С богатыми людьми, — бескровная улыбка качнулась над плечом брата как бледный полумесяц. — С очень богатыми людьми гарпии себя так не ведут.

— Бруно, я не знаю, что нашло на Алконоста!

Брат сжал кулаки и соскочил со стола. Перенесенное унижение жгло его изнутри. Парни и девушки в белых ливреях прятали от него глаза.

«Стыдятся, что не заступились? — мелькнуло в голове у Кирины. — Или боятся, что достанется и им?»

— Коршун, — выплюнул Бруно дрожащими губами. Спустя столько лет брат, наконец, нашел подходящее название для этой птицы. Сестра открыла было рот, но он грубо оттолкнул ее с пути и вылетел из зала.

Айзек и Кирина остались стоять друг против друга. Пенз стянул с плеча полотенце и вытер руки, точно замарался, прикоснувшись к Бруно. Кирина сглотнула, почувствовав, как в животе заворочался ледяной ком. Айзек снялся с места и, проходя мимо нее, прошептал:

— Кирина совсем ничего не знает.

Поравнявшись с Бастетом, он тихо поинтересовался, не желает ли господин Регал порцию рома с двумя кубиками льда. Он стоял так близко к пришельцу, что никто из официантов не расслышал его слов, зато каждый заметил бесстрашие, с которым Пенз взирал на маёльца. Принц отослал его прочь раздраженным движением руки, но Айзек уже добился желаемого. Официанты обменялись робкими взглядами и торопливо потянулись к бару из своих углов.

В зал вбежали Финист и Рух. Лернэ, с трудом переводя дыхание, вкатился следом.

— Где Алк? — выкрикнул Рух, озираясь по сторонам.

— Ты опоздал, мой друг из Суховея, — промурлыкал Бастет. — Алконосту теперь совсем не до тебя.

— Он с Селеной, — выпалила Кирина. — Нужно срочно идти за ними.

Принц помотал усатой головой.

— Не думаю, что это хорошая затея.

Гарпии переглянулись. Кирина почувствовала непреодолимое желание повыдергивать принцу усы.

— Он может навредить ей.

— Ржавчина ест сталь, — хмыкнул Бастет, — как бы Селена не навредила Алку, — принц обернулся к аёрнцам. — Наш друг из Метеор слегка повздорил с прислугой, вот и все.

Финист и Рух все еще сомневались. Бастет насмешливо фыркнул им:

— Поступайте, как сочтете нужным. Но кому, как не вам знать, каков Алконост в гневе.

Фин бросил на Руха выразительный взгляд, округлив черные бусины глаз, и что-то быстро прощебетал по-аёрнски. Суховей испустил тяжкий вздох и согласно кивнул. Гарпии развернулись и пошли прочь.

— А как же Селена? — выкрикнула им в спины Кирина. Аёрнцы не удостоили ее ответом.

— С ней все будет в порядке, — тихо булькнул Лернэ, отдышавшись. — Пусть поговорят.

— Да что тут происходит? — вырвалось у Ферии.

Лернэ виновато опустил глаза в пол, и Бастет с деланным участием погладил его по сникшей голове.

— Наш пучеглазый друг совсем позабыл, что под коронами у принцев, как правило, есть голова, и именно ей отвечать за все капризы сердца.

— Я лишь сказал Алку, чтобы он прислушался к своим чувствам и поступил по совести, — Лернэ поднял на принца встревоженные глаза.

— Чтобы взорвать бомбу, довольно одной искры. Теперь посмотрим, кого снесет ударной волной.

От нахлынувшего раздражения Кирина топнула ногой.

— Я ничего не понимаю!

Бастет удрученно завел глаза к потолку.

— Ты обладаешь бесподобным даром в упор не видеть того, что творится под самым твоим носом, — посетовал он. — Боюсь представить, чем забита твоя голова, раз ты умудряешься оставаться столь слепой и глухой ко всему вокруг.

— Объяснитесь, — резко потребовала Кирина, в пылу совсем позабыв, кто перед ней стоит.

— Оставь этот тон для своих кухонных приятелей, — надменно осадил ее принц, — он отбивает всякую охоту делиться секретами.

Бастет опустил руку на плечо Лернэ и, надавив, развернул его к выходу, позаботившись о том, чтобы яло-миец не разболтал ничего лишнего.

Кирина потратила половину ночи на поиски Селены и ее похитителя. Она обшарила все Посольство от Комитета безопасности до бассейна на крыше, и, в сотый раз занеся кулак над их дверью, была вынуждена признать, что на суматошную беготню ее толкает страх.

Кирина боялась, но вовсе не за Селену, как пыталась уверить Фина и Руха. В глубине души она знала, что Алконост не причинит ей никакого вреда. Но Кирина слишком хорошо знала брата и страшилась, что залечивать душевные раны он отправится к Айзеку. Она не могла позволить Бруно вновь очутиться в костлявых клешнях Пенза.

«Одна ночь ничего не изменит, — убеждала себя Кирина, опуская занесенный кулак. — Ничего страшного не случится, если Селена и Бруно объяснятся с утра».

Девушка ушла к себе, однако так и не сумела унять свербящую тревогу и улечься в постель. Сон сморил ее прямо в кресле, где она, вопреки собственной воле, караулила возвращение Сорсы в апартаменты.

Ей снились странные спутанные сны о звездолетах, которые мчатся сквозь космос, размахивая крыльями точно птицы; о Президенте, кожа с лица которого сползает, обнажая старую желтую кость; о высоком мужчине с черными глазами, который крошит в стальных кулаках орехи. Кирина долго всматривалась в его лицо, пытаясь узнать, но зыбкая ткань сновидения расползалась и ускользала от ее усилий. Точно заметив ее бесплодные старания, мужчина вдруг рассмеялся, и Кирина сквозь сон подумала, как хорошо бы сейчас услышать заразительный смех Яниса Найтона. Мужчина понимающе взглянул на нее, и его пепельные волосы превратились в короткий черный ёжик, кожа потемнела, а губы расползлись в нахальной улыбке. Кирина тут же позабыла, как он выглядел мгновение назад, и весь остаток ночи ей снился первый межгалактический пилот Земли.

Из пленительных грез ее вырвал холодный серый рассвет. Кирина поежилась и застонала, разминая затекшее тело. Зайдя в ванную, она скинула безнадежно измятое вечернее платье и склонилась над умывальником, разгоняя остатки сна холодной водой. Девушка подняла голову и посмотрела в зеркало. Увиденное ей не понравилось. Наморщенный лоб и скошенный от волнения рот. Кирина выглядела старше своих лет. А вот глаза, напротив, были какими-то детскими, растерянными и неуверенными, словно лишними на этом лице, уже начавшем терять свежесть юности.

Кирина попробовала сделать выражение лица манящим и соблазнительным, и тут же сморщилась от полученного результата. Ей вспомнилась Линда с ее безупречной кожей и васильковыми глазами, а затем пышногрудая Пани и все прочие девушки, которых она находила красивее себя. Список оказался неутешительно длинным. В нем нашлось место темнокожим соседкам по общежитию, девчонкам из приюта и даже парочке солнечных сестер.

«Но ведь Майло во мне что-то нашел».

Эта победа слабо утешила Кирину. Майло трудно было назвать особо переборчивым, а кроме него за двадцать шесть лет никто не изъявлял к ней настойчивого интереса.

«Он прикоснулся к моей щеке, а после поцеловал на прощание», — было стыдно признать, что эта мимолетная ласка оказалась самым волнительным опытом за всю ее жизнь.

Кирина вздохнула и напомнила себе, что у нее есть дела поважнее пилота с полуночными глазами. Выскользнув в коридор, она постучала в соседнюю дверь.

Селена открыла быстро, точно не спала вовсе. Из-под небрежно запахнутого халата, накинутого на голое тело, виднелась светлая кожа — серая, как аёрнское перо, в призрачном свете зари, лившемся из окна.

— Я не разбудила тебя? — на всякий случай уточнила Кирина.