Влюбленные с удовольствием позировали, сверкая в камеру зелеными люминесцентными линзами. Девушка скрючила пальцы, грозя публике алмазными когтями, нашитыми на перчатку.

В отдалении величаво проплыл здоровяк в золотой маске гарпии. Она была изготовлена из тончайших лепестков драгоценного металла и переливалась в свете химических факелов. Его голову венчал плюмаж из перьев райской птицы, а синий костюм почти не уступал настоящим аёрнским мундирам роскошью кроя и шитья. Впечатление чуть портил лишь расшитый солнцами плащ. Он покрывал оба плеча владельца, в то время как гарпии носили плащи наискосок, крепя один край к плечу, а второй — к талии.

Вокруг золотого колосса кружились десятки нелепых уродцев: мумия из аптечных бинтов, набриолиненный вампир, ведьма в бесформенной остроконечной шляпе с бутафорским носом на пол-лица. Но никого это не смущало: маскарад подбирался к Клоаке.

На первом ярусе Панграда карнавал обратился в настоящую вакханалию. Здесь к нему присоединились самые нищие обитатели столицы. Они не рядились нечистью, самый безобразный костюм и так был всегда при них — обноски беспросветной нищеты и маски хронических болезней. Среди ряженых появилось множество чумазых детей: никто не следил за их сохранностью, а некоторых ждали дома только с уловом из чужих карманов. Кирина подумала о золотой маске с райскими перьями. Такая добыча могла привлечь охотников посерьезней, чем малолетние карманники. Впрочем, ее обладатель наверняка позаботился об охране. Под бинтами мумии или шляпой ведьмы вполне могло скрываться оружие.

Репортаж подходил к завершению. Многие участники откалывались от шествия, чтобы вернуться домой. Самые отчаянные или пьяные отправлялись дальше, в глубь Клоаки, чтобы прыгать через костры в жестяных бочках и пить контрафактный портвейн. Журналисты не собирались их сопровождать.

Кирина подивилась, чем карнавал мог так нравиться ей в детстве. Роскошь и нищета скверно смотрелись вместе. Золоту и редким мехам было место на Поднебесном ярусе. Внизу они обращались в жестокую насмешку над голодом и убожеством.

Тем не менее, Кирина была благодарна Капитану. Не отравляй этот вечер ее собственные страхи, она сочла бы его чудесным. Но Церсей, разумеется, был в этом не виноват.

Кирина отведала яблок и сидра, посмотрела карнавал, а ее жилье было украшено в традиционные цвета Ночи. Остался лишь один ритуал, который требовалось соблюсти. У себя в спальне она открыла комод и порылась в папке с документами.

Когда опека забирала ее и Бруно из дома, им не дали толком собраться. Пока крикливый мужчина с грубыми руками держал вырывающихся детей, его напарница торопливо сгребала в мешок их одежду. Кирина была так напугана, что не догадалась прихватить хотя бы одно фото родителей.

Снимок отца ей удалось разыскать в официальном некрологе, посвященном гибели блокаторов от рук Зэмбы. А вот с фотографией матери все оказалось куда сложней.

В семнадцать лет поиски привели ее к дверям квартиры, где прежде жила их семья. Ей открыла толстая неопрятная женщина в засаленном фартуке. Вместе с ней на лестничный пролет вырвался кислый дух щей и квашеной капусты. Кирина с надеждой заглянула ей через плечо, но не узнала места, в котором жила со своей семьей.

— Весь ваш хлам отправился на свалку сразу, как мы въехали, — грубо сообщила ей хозяйка и захлопнула дверь.

Кирина понуро поплелась прочь, как вдруг приоткрылась соседняя створка.

— Кирина? Кирина Ферия? — уточнила женщина в застиранном халате. — Как же ты выросла, детка! А где Бруно? Заходи.

Кирина опасливо переступила порог и очутилась в темной тесной прихожей.

— Наверное, ты меня не помнишь? — спохватилась соседка. — Меня зовут Агата. Нет, нет, какая же я тебе госпожа! Просто Агата. Мы с твоей мамой вместе учились в школе.

Кирина недоверчиво оглядела ее. Она запомнила маму молодой и красивой, а женщина перед ней имела уставший и далеко не юный вид. Агата догадалась о ее сомнениях и убежала куда-то вглубь квартиры.

— Вот, — она протянула Кирине заламинированную картонку, на которой красовалось тридцать крохотных портретов. — Это наше выпускное фото. А вот твоя мама. У нее тут еще девичья фамилия, но это она.

Девушка вгляделась в малюсенькую фотографию, и из глаз у нее полились слезы. Агата принесла ножницы и разрешила ей вырезать заветный портрет.

Так Кирина обзавелась фотографиями родителей. Поседевший прежде срока папа в военном кителе и мама с белоснежными выпускными бантами на голове. На этих снимках они сами могли сойти за отца и дочь.

Девушка бережно прислонила склеенные фотографии к ночнику и легла под одеяло.

«У меня сытый живот и теплая постель. И я приглядываю за братом, — подумала она, погружаясь в сон. — Спите спокойно».

Проснувшись, Кирина первым делом отправилась проведать Селену.

В этот раз Сорса сама открыла дверь. Она и впрямь имела болезненный вид. Ее лицо было белее муки, а в глазах мерцал лихорадочный блеск. Не сказав ни слова, она мотнула головой, приглашая Кирину внутрь.

К своему удивлению, в гостиной девушка обнаружила Лернэ, Гвен и Бастета. Принц обернулся, и она увидела, что половина его лица скрыта огромным пластиковым носом с бутафорской бородавкой. Мысли туго заворочались в ее голове, как вдруг дверь правой спальни распахнулась, и в гостиную ворвался Алконост.

Все его одеяние состояло из полотенца, повязанного вокруг бедер, а голова была покрыта тусклой золотой краской.

— Эту дрянь не смывает ни один шапмунь, — пожаловался он. Следом за ним из спальни показались Рух и Фин. Гало покатывался со смеху, но Суховей отнюдь не разделял его веселья.

— Если Мастер Гамаюн заметит тебя в таком виде, нам всем конец, — хмуро проговорил он, щелкнув горбатым клювом.

Гвен торопливо покопалась в косметичке и кинула Алку флакон.

— Попробуй это, — посоветовала она со знанием дела. — Отличное яло-мийское средство.

Лернэ с любопытством взглянул на этикетку.

— Вообще-то мы чистим этим сантехнику, — предупредил он.

— У вас просто слишком нежная кожа, — беспечно отмахнулась мантикора. — Мы смываем им землянкам водостойкий грим после съемок.

Заметив возмущение на лице Кирины, Гвен добавила:

— Все в порядке. Сперва мы проверили средство на Тесс.

— Но ведь у нее чешуя!

Гвен сделала вид, что не расслышала замечания.

— То, что надо, — кивнул Алк и ринулся обратно в ванную. Рух и Фин отправились за ним.

— Что это значит? — пробормотала Кирина, посмотрев на Селену. Впрочем, она уже знала ответ.

— Мы были на карнавале, — глухо подтвердила та.

— Как вам пришло такое в голову?! — воскликнула Кирина.

— Мы задумали это давно, — призналась Селена. — Алк мечтал побывать в Клоаке, и я как-то в шутку обмолвилась, что в Ночь Тысячи Очей его бы никто не узнал.

— Серьезно?! Никто не узнал двухметровую гарпию?

— Нет. Гвен сделала ему отличный грим и заказала костюм с небольшими огрехами. В толпе все приняли Алка за богача с Поднебесного.

— И не ошиблись, — усмехнулся Бастет.

Кирина вспомнила золотого исполина и была вынуждена признать, что даже она не опознала в нем Алконоста. Что уж говорить о рядовых панградцах, большинство из которых никогда не видело гарпий вживую.

— Как вы умудрились выбраться за территорию Посольства?

— В Комитете безопасности есть запасной выход, ведущий прямиком на улицы Панграда, — отстраненно сообщила Селена, — его оставили на экстренный случай. Через него Мастера смогут увести пришельцев в безопасное место, если террористы устроят атаку на Посольство. Он не подключен к биометрической системе и отпирается специальной ключ-картой. Если кто-то из Мастеров пострадает, экстренный выход сможет отпереть любой, у кого окажется ключ.

— И где вы его взяли?

Бастет кашлянул, привлекая внимание Кирины, и она увидела в его руке черную прямоугольную карточку с золотистым чипом посредине.