— Мастер Лагерт — суровый тип, шутки с ним плохи, — заметила Селена. — Должно быть, эта Пани — редкая красотка, раз мужчины так за нее воюют.

— Не знаю, — быстро ответил Бруно. — Она совсем не в моем вкусе.

— А вы умеете развлекаться, — проговорила Селена, не заметив тревожной поспешности в его голосе.

— Так приходи к нам, — тут же пригласил Бруно. Заметив сомнение на лице девушки, он добавил, — Айзек тебя не обидит. Я обещаю.

Селена грохнула на стол корзинку, доверху наполненную красивыми желто-алыми плодами.

— Опять эта кислятина, — скривился Алконост.

— Теперь они созрели и стали сладкими, — заверила Селена. — Попробуйте.

Гвен откусила микроскопический кусочек и тут же тихонько выплюнула его в салфетку. Бастет с сомнением взял яблоко и понюхал круглый румяный бок.

— Пожалуй, откажусь, — промурлыкал он. — Мой желудок не справится с этим.

— Из них готовят сидр, — сообщила Сорса.

— В жидком виде я их с удовольствием отведаю, — улыбнулся принц.

Церсей кинул на него неприязненный взгляд и надкусил яблоко.

— Их точно едят сырыми? — поморщился он.

— Обычно да, но иногда запекают с медом и корицей, — произнесла Кирина, вспомнив душистое лакомство, которое им с братом готовила мама. — Например, в Ночь Тысячи Очей такое угощение есть на каждом столе, — девушка не сдержала печального вздоха, — сегодня, кстати, ее канун.

У Кирины остались горько-сладкие воспоминания об этом осеннем празднике. За неделю до Ночи балконы и окна украшались красными, оранжевыми и золотыми гирляндами, а на верхних ярусах — настоящими палыми листьями и ягодами рябины. На ужин обязательно подавали рагу из тыквы, а на десерт — печеные яблоки. Люди доставали фотографии и портреты почивших родственников и развешивали их по жилью. Считалось, что в эту ночь покойники могут поглядеть одним глазком на свои семьи, проверить, все ли у них в порядке, чтобы обрести покой на весь последующий год. Последняя Ночь Тысячи Очей, которую Кирина с Бруно провели дома, была наполнена скорбью. Мама повесила на стенку в гостиной снимок папы и проплакала перед ним весь вечер. Кирине было жалко маму, но еще больше она переживала за отца — как он сможет спать спокойно весь год, увидев как плохо им живется без него?

Но предыдущие Ночи были наполнены для нее волшебством. Ей разрешали не спать допоздна, чтобы она могла полюбоваться в окно на карнавал. Шествие ряженых начиналось на Поднебесном и спускалось до самой Клоаки, на ходу наполняясь участниками, точно горный поток — звенящими родниками. Кого там только не было! Кирина прилипала носом к стеклу, разглядывая ведьм и чертей, вампиров и оборотней, мумий и скелетов. Некоторые костюмы были столь хороши, что она невольно ахала, и тогда папа добродушно на нее шикал, чтобы Кирина не разбудила брата. Карнавальная толпа улюлюкала и свистела, взрывала шутихи и стреляла из звуковых ружей, размахивала химическими факелами и выпускала в воздух цветной дым. Это было слишком опасное развлечение для маленьких детей, но папа обещал, что они присоединятся к шествию, когда Кирина пойдет в школу.

— Мне близок дух этого праздника, — произнес Капитан, и девушка моргнула, возвращаясь к действительности. — В касианской культуре есть понятие «рорарум», оно означает разом память и бессмертие. Мы убеждены, что жизнь продолжается до тех пор, пока есть те, кто помнят о нас. А войдя в историю, в память народа, можно победить саму смерть, — серьезно добавил он.

— Жаль, что в Посольстве не приурочили выходной к этому торжеству, — заявил Бастет. — Я бы нарядился дьяволом: прилепил к голове два загнутых рода и напялил алый плащ.

Церсей смерил его тяжелым взглядом, и маёлец широко улыбнулся в ответ. Над столом повисло напряжение. С появлением принца в их кружке редкая трапеза обходилась без этого. Окончание ужина все восприняли с облегчением.

Кирина осталась за столом одна. Воспоминания о Ночи наполнило ее сердце щемящей тоской. Она достала со дна позабытой корзинки пару яблок и попросила их запечь. Фрукты получились приторно-сладкими, а не пряными как у мамы. Кирина со вздохом отодвинула тарелку с недоеденным десертом.

Она вышла в сад, но никто не удосужился украсить Посольство, хотя палые листья укрывали землю золотым ковром. Промозглый ветер быстро загнал ее обратно.

Кирина поднялась в жилой сектор и постучала в дверь Селены, надеясь скоротать вечер в ее компании. Однако открыл Алконост.

— Селене слегка нездоровится, — сообщил он, заслоняя проход. — Должно быть, яблоки все же не дозрели.

— Ясно. Пусть скорей поправляется, — пожелала Кирина. Алк вежливо кивнул и захлопнул дверь.

Кирина так не хотела возвращаться в пустые апартаменты, что подумала даже про Лернэ и Бастета. Однако побоялась прогневить Линду своим визитом, а августейшую персону принца не решилась навестить в одиночку. Девушка со вздохом пошла к себе.

К ее удивлению, в гостиной поджидал Церсей.

— Я ждал тебя, — с неловкостью произнес он. — Мне показалось, что Ночь Тысячи Очей многое для тебя значит. Увы, пригласить тебя на карнавал я не могу, это слишком опасно. Но мы могли бы посмотреть трансляцию, если ты не против.

Кирина молча глядела на касианца, не зная, что сказать.

— Я не особо знаком с традициями Ночи, — помявшись, признался он. — Кажется, положено украшать жилище в красных и оранжевых тонах? — Кирина кивнула, и по команде Капитана голограф наполнил гостиную мягкими цветами и горьковатыми ароматами осени. — И я взял на себя смелость заказать сидр. Селена упомянула, что он готовится из яблок. Я подумал, что это будет уместно.

Кирина сглотнула жгучий ком, подступивший к горлу.

— К чему все это?

— Ты очень многое делаешь для миссии, — ответил Церсей, откупорив бутылку. — Хотя сама вряд ли понимаешь, сколь велик твой вклад. Я вижу, каких трудов это тебе порой стоит. И мне хочется, чтобы от Посольства у тебя остались хоть какие-то добрые воспоминания.

При этих словах мучительное чувство вины обожгло сердце Кирины. Капитан не имел никакого представления о ее подлинной миссии здесь.

Церсей меж тем разлил напиток и подал ей бокал. Девушка опустилась в кресло и сделала глоток. По языку разлилась знакомая пряная сладость, та самая, что оставляли во рту мамины яблоки.

— Твоя служба отнимает еще больше сил, — проговорила она, пристально посмотрев на касианца. — Не представляю, как ты добился таких высот к своим годам.

— Мне пятьдесят три, — усмехнулся дракон.

Кирина округлила глаза, но быстро опомнилась:

— Это ведь в абсолютных годах. А в относительных это… — Ферия умолкла, производя подсчеты в уме.

— Тридцать с хвостиком, — помог Церсей.

Кирина кивнула.

— Наверняка было много кандидатов на этот пост, — осторожно проговорила она, — а ты обошел всех, не имея ни состояния, ни громкого имени.

Церсей прищурился.

— Позволь догадаюсь, — с усмешкой предложил он. — Эти мысли посеял в твоей голове Бастет.

Кирина не стала разубеждать Капитана.

— Если говорить начистоту, у меня была могущественная поддержка, — сознался он. — Сам сенатор Ярагост выдвинул мою кандидатуру. Однако его внимания и доверия я добился собственными силами. Сенат одобрил его выбор практически единогласно. Только представитель Аёрны настаивали на кандидатуре Мастера Гамаюна. Впрочем, иного глупо было ждать.

— Мастер Гамаюн мог стать Капитаном?

— Да, — кивнул Церсей. — Он был главным претендентом с того момента, как предыдущий Капитан сложил свои полномочия. Однако сенатор Ярагост был против его назначения.

— Почему?

— Потому что Мастер Гамаюн печется, в первую очередь, об Аёрне. А Капитан должен блюсти интересы всех метрополий Союза. В том числе, и Земли, — ответил дракон, потягивая сидр. — Тогда Гамаюн заявил Сенату, что раз ему отказано в чести возглавить Посольство, то он возьмет на себя полномочия кастеляна, чтобы позаботиться о комфорте его обитателей. Его решение выглядело чрезвычайно странным, однако Сенат не посмел отказать ему дважды, и он явился на Землю в сопровождении безродных девчонок вроде Тесс и Гвен.