— От лица всех землян я выражаю сердечную благодарность Союзу за оказанное нам доверие. А от себя лично позволю добавить, сколь горд и рад я тому, что наше двадцатилетнее ожидание завершилось именно теперь, когда я занимаю кресло Президента. Это лучшая награда за мои многолетние труды. Теперь давайте же опробуем этот восхитительный дар в действии!

Подгоняемые прицелом камеры, пришельцы и землянки неуверенно приблизились к гиперскопу и поочередно приникли к окуляру. Кирина последовала всеобщему примеру и узрела в космической тьме, расцвеченной звездными огнями, неровный планетоид с выпирающими тупыми углами. Приближение было таким, что девушка смогла легко разглядеть рельеф и искусственную атмосферу, а интерактивная панель сбоку услужливо сообщила ей точные координаты Бетельгейзе и предложила увеличить масштаб. Кирина не рискнула менять что-то в настройках, но предположила, что гиперскоп способен показать столицу Союза в мельчайших деталях.

Капитан приблизился к прибору последним. Когда он оторвал лицо от окуляра, по знаку Президента в Звездную ложу хлынули министры, и внесли шампанское. Кирина вжалась в блестящую громаду гиперскопа, оттесненная черно-белой волной смокингов и искусственных улыбок.

Пробки вылетели с оглушительными хлопками и пенные водопады оросили пол. Пришельцы, окруженные ликующими чиновниками, сконфуженно вертели в руках бокалы, не зная, что предпринять дальше. Толпа быстро захлестнула и увлекла их, но Капитан остался неподвижен.

Линда скинула с себя руку Президента и ринулась прочь, яростно цокая каблуками. Дождавшись, когда она смешается с толпой, касианец подошел к седовласому мужчине вплотную и глухо спросил:

— Что все это значит, господин Президент? Вы понимаете, что натворили?

Землянин скользнул глазами по рогам пришельца и быстро сглотнул.

— Это значит, господин Сот, что Сенату придется поторопиться со своими обещаниями, — тихо отозвался он. Капитан сдвинул надбровные дуги, и мужчина огладил ладонью белоснежные бакенбарды. — Смею вас заверить, что все это организовано вовсе не мной, — поспешно добавил он, обведя Ложу неопределенным жестом. — Думаю, вам не составит труда догадаться, кто стоит за всем этим.

— Инга Реон.

Президент едва заметно кивнул.

— Откуда она взяла гиперскоп?

— Госпожа Реон не отчитывается мне о своих приобретениях, — качнул головой землянин. — Подозреваю лишь, что она обзавелась сторонниками за пределами Земли и Сената.

— Мастер Гамаюн, — голос Церсея прозвучал как стон.

Президент уклончиво пожал плечами.

— Инга Реон давит на правительство, и у меня нет никакого ресурса, чтобы противиться ей. Ее деньги пронизывают все семь ярусов Панграда, — тихо проговорил он. — Она потребовала от меня устроить этот фарс со съемками, и мне пришлось уступить.

— Зачем ей это?

— Полагаю, она хочет загнать в угол Сенат. Попав в эфир, выпуск станет, по сути, официальным заявлением о вступлении Земли в Союз. Потому она и потребовала моего личного участия в съемках. Сенатору Ярогосту будет трудно отвертеться от такого прямого выпада.

— Я не позволю этому выпуску попасть на телеэкраны.

Президент взглянул на пришельца почти жалостливо.

— Ваше Посольство, господин Сот, не только отстроено за деньги Фармоса, но и финансируется им. Космическое реалити также спонсируется из кармана Инги, равно как и несколько телевизионных каналов. Все, чего вы добьетесь своим сопротивлением, — врага в лице госпожи Реон.

Ответом ему стало мрачное безмолвие касианца. Президент устало вздохнул.

— Инге нужны новые рынки для Фармоса. Пока люди заперты на Земле, ее корпорация упускает невообразимые деньги, которые так и просятся к ней в руки. Она не остановится не перед чем, чтобы заполучить их, и, доверьтесь моему опыту, — ей это удастся.

— Кажется, вы ее одобряете.

— Инга Реон не привыкла так долго ждать. Ее терпение на исходе — последние месяцы ее требования ко мне все больше напоминают шантаж. Если я не приму ее сторону, она просто выкинет меня из президентского кресла и усадит туда кого-то, кто может понравиться вам еще меньше, чем я.

Церсей сжал кулаки. Президент заметил жест пришельца и неодобрительно поморщился. Он скрестил морщинистые руки на груди, и Кирина заметила светлые пятна на них. Такие оставались после недавнего сведения родинок, веснушек и старческой пигментации. Она вдруг задумалась, сколько же лет Президенту, и, словно прочтя ее мысли, он ответил на безмолвный вопрос:

— Мне семьдесят пять относительных лет, господин Сот, — произнес он все с той же обреченной непреклонностью в голосе, — а в абсолютных годах и того больше. Я вошел в правительство, когда мне было тридцать, а в сорок пять впервые занял президентский пост. Все эти годы я гасил войны на севере, подавлял голодные бунты на востоке и скрывал от общественности эпидемии на юге. Я думал, что хуже уже и быть не может, но потом прилетели вы и своим появлением возвысили Ингу Реон. Сказать вам правду, господин Сот? Я ничуть не горд и не рад тому, что все это выпало на мой срок. Я очень старый человек и я страшно устал, но политика — это не кружок макраме, который можно бросить, когда надоест. Потому дважды в год я ложусь под нож хирурга, чтобы он подтянул мне кожу, вставил зубы и пересадил волосы. Чтобы я не выглядел такой развалиной, какой являюсь на самом деле. И вот что я усвоил за свою долгую жизнь: деньгами можно решить любую проблему и ими же ее создать. У Инги достанет средств, чтобы стереть и вас, и меня в порошок, а затем облагодетельствовать остальных, подкрепив свой ореол святой благотворительницы. Так она обычно и поступает.

— И что вы предлагаете? — сухо осведомился касианец.

— Дайте этой женщине то, чего она хочет, — с готовностью откликнулся Президент. — В конце концов, сейчас самое подходящее время. Пока коэффициент толерантности столь высок, земляне встретят новость о вступлении в Союз с ликованием. От этого выиграем мы все.

Капитан строго посмотрел на старого землянина.

— Прошу прощения, господин Президент, но коэффициент толерантности все еще крайне низок. Возможно, ваши исследования говорят об обратном, однако в этом вопросе Сенат может опираться лишь на данные Комитета коммуникаций.

— Я тоже опираюсь именно на них, — Президент кивнул кому-то в толпе, и на его зов торопливо засеменил низкорослый очкарик. Он учтиво кивнул Капитану, блеснув лысиной, и передал ему черную папку. Церсей настороженно пролистал ее содержимое и в неверии округлил глаза.

Кирина не собиралась подслушивать и подсматривать, однако реакция касианца заставила ее невольно привстать на цыпочки. Из своего убежища под трубой гиперскопа она смогла разглядеть лишь расплывчатые столбцы диаграмм.

— Откуда у вас это? — потребовал Капитан, грубо всучив папку обратно маленькому человечку.

— Думаю, вы и сами знаете ответ, — отозвался Президент.

— Мастер Гамаюн не имел права передавать вам эти сведения без моего разрешения, — сдавленно проговорил пришелец, бросив быстрый взгляд в спину Алконоста. — Эти данные принадлежат Посольству.

— Не совсем так, — поправил седой землянин. — Если вы вчитаетесь лучше, то поймете, что это лишь свободная интерпретация исследований Комитета, которую один из аналитиков подготовил лично для Мастера Гамаюна. Никаких печатей и имен, однако у меня нет поводов сомневаться в достоверности этих данных, — Президент взглянул на Капитана с укоризной. — Сенат водит землян за нос, господин Сот. Мне, в сущности, нет до этого дела. Я верю, что у сенаторов есть веские причины медлить с принятием Земли в Союз, и готов ждать, сколько потребуется. Однако вы должны знать — копию этих бумаг получил не только я. Инга Реон также ознакомилась с ними.

Кирина вышла в гостиную, стыдливо прикрывая руками излишне глубокое декольте. Позади нее семенила Сири, придирчиво оглядывая свою работу.

Капитан поджидал спутницу в гостиной. Касианец сидел, с сумрачным видом болтая в стакане ром. В последние недели Кирина частенько наблюдала его за этим занятием, хотя прежде Церсей не проявлял тяги к горячительным напиткам. Землянка решила, что виной всему стресс. Разговор с Президентом и злополучная серия Космического реалити произвели в жизни Капитана эффект разорвавшейся бомбы. На него обрушились все разом: Сенат, Мастера, Президент, Инга Реон. До поздней ночи из его спальни раздавались звонки и клацанье клавиатуры, и даже когда все стихало, касианец не спал. Кирина слышала, как он меряет шагами сперва свою комнату, а потом и гостиную. Иногда он подходил вплотную к ее двери, но так ни разу и не постучал. Должно быть, Церсей счел, что Кирина не сможет облегчить его тяготы советом или хотя бы пониманием.