Мать Трис проводила их взглядом до ограды кладбища. Там стоял еще один человек, и Пайпер без труда узнала его со спины. У нее екнуло сердце. Она не хотела подозревать его, он не стал бы вредить Эстер, ни за что не стал бы, он никогда бы ее не обидел, — по крайней мере, именно в этом убеждала себя медсестра. Но тогда почему Сидни не пришел открыто, а наблюдал за похоронами сквозь решетку, издалека?

Три силуэта вырисовывались на фоне хмурого неба. С такого расстояния Пайпер было трудно разглядеть, что между ними происходит. Сидни вроде бы засунул руку под куртку, и второй парень заметно дернулся, как будто собираясь сбежать, однако девушка с голубыми волосами не растерялась и снова подхватила его под локоть. С виду она держала парня едва касаясь, а в действительности вцепилась в него мертвой хваткой.

К Пайпер обратилась другая медсестра, на церемонию пришли многие ее сотрудники. Женщина на какое-то время отвлеклась, а когда опять взглянула на то место, где находилась троица, их уже и след простыл.

Трис вошла в крошечный туалет, подергала хлипкую дверь, чтобы убедиться, что та запирается, нагнулась над умывальником и включила воду. В кране что-то булькнуло, из него потек маленький ржавый ручеек. Такой водой не умоешься, об этом не было и речи. Девушка ладонями оперлась на раковину и ждала, пока стечет грязь. Она не спешила. Трис сбежала от Сидни и не собиралась возвращаться в ближайшие несколько минут.

Он слишком близко подвел ее к краю пропасти, в которую она боялась заглядывать. По его вине девушка попадала в разные переделки, Трис похищали и связывали, однако все эти злоключения блекли в сравнении с тем, что он ей только что рассказал. Лишь сейчас она узнала, какой именно проступок совершила Лотти. Что Джефф заставил ее сделать. И чем все кончилось.

Тихо журчала вода. Трис взглянула в зеркало — и едва себя узнала. Пока Сидни говорил, любовные метания отодвигались на задний план, а в ее сердце зарождались совсем другие чувства: гнев, страх, печаль. Но она не давала им воли, дослушала до конца, а потом сразу извинилась и отошла. Теперь все они отразились на ее лице, превратив его в уродливую маску. Сидни распоряжался ею, будто одним из своих подчиненных. По его просьбе девушка встречалась с этим чудовищем, с Джеффом, который, впрочем, никогда ей не нравился. И хорошо, что Трис тоже не запала ему в душу, как Эстер, а то ее бы могла постигнуть похожая судьба.

Как это — быть такой, как Эстер? Жить такой? Зеркало было все в трещинах, и на миг Трис почудилось, что это ее исполосовали ножом и обезобразили… В ужасе она закрыла лицо руками.

На обратном пути Трис задержалась у витрины с пирожными. Она хваталась за любую возможность, чтобы подольше не возвращаться к Сидни. На первый взгляд полки ломились от разных сладостей: цветного зефира, глазурных пряников, песочных корзинок с фруктами и кремом и вазочек с желе. Но этот товар не пользовался здесь спросом: большинство изделий пролежали на полках не менее двух-трех дней и выглядели абсолютно не аппетитно. Трис это ничуть не встревожило: ей бы кусок в горло не полез, она всего лишь тянула время. Девушка исподтишка оглянулась на лидера. Откинувшись на спинку дивана, он высматривал что-то за окном.

— Что будете брать?

— Лимонное, — машинально отозвалась Трис. — Да, вот это…

Официантка с трудом отодрала от полки окаменевшее пирожное, положила на блюдце и протянула девушке. Трис побрела к своему столику.

— Если ты больше не захочешь меня видеть… — начал Сидни, оборачиваясь.

— Сид, — она села, — не надо.

Тяжелая тишина легла между ними.

— Ты не будешь есть? — спросил он чуть погодя.

Трис ответила ему сердитым взглядом:

— Издеваешься?

— А зачем покупала? Мне, между прочим, платить.

— Жмот.

Он еле заметно усмехнулся, и уголки ее губ тоже против воли поползли вверх. Это не моя беда, подумала Трис, оправдываясь перед собой, это обошло меня стороной, и потому я могу улыбаться… Однако она лишь на секунду поддалась его обаянию. Тут же посерьезнев, Трис забросала Сидни вопросами:

— Зачем ты вытащил меня из постели и привез сюда? В такое время? Зачем рассказал мне? Чтобы излить душу? Чтобы напугать меня? Чего ты хочешь?

— Помоги мне понять.

— Понять что?

— Что я сделал не так, — выдохнул он. — И как мне все исправить.

— Я не знаю. Почему ты спрашиваешь меня?

— Больше некого.

— А как же твоя новая подруга? — съязвила Трис. — Хлоя?

— Я не доверяю ей, — сказал Сидни, — только тебе. Трис, — лидер чуть подался вперед, — почему Эстер так поступила? Я позволил ей выбрать. Никогда раньше, ради кого бы то ни было, я такого не делал, — он перевел дыхание, — но это ровным счетом ничего не изменило. Я больше не приходил к ней, мне запретили. Да я и сам посчитал, что это к лучшему. Так она могла забыть.

— Она бы никогда не забыла, — Трис опять поддавалась гневу, — да как такое забудешь? Если бы это случилось со мной… — кровь отлила от ее щек, девушка ощутила, как похолодели кончики пальцев, — больше всего на свете я бы хотела, чтобы кто-то за меня отомстил. Но… — и тут она поняла, неожиданно и резко, и ярость сменилась беспросветной тоской, — что бы я делала потом?

— Что ты имеешь в виду?

— У меня бы ничего не осталось.

Она вскинула глаза на Сидни. Девушкой овладела решимость, столь непоколебимая, что это пугало ее саму. Будто кто-то чужой подсказал ей эту дьявольскую мысль, и он же на минуту обрел власть над ее телом. Губы Трис задвигались:

— Ее не вернешь.

— Я знаю.

— Но ты можешь довести дело до конца. Поставить точку.

Он покачал головой.

— Как?

Трис взяла вилочку и с силой вонзила ее в пирожное.

— Ты же палач, — и она жутко улыбнулась, — так сделай то, что получается у тебя лучше всего.

Ни малейшей боли она не чувствовала. Она не знала, где находится, и не помнила, кто она и как ее зовут. Время от времени над ее креслом склонялась темная фигура и совершала серию загадочных пассов, точно колдовала. Голову фигуры облекал свет. Неужели она вновь попала в Могильную яму? Или же случайно очнулась в каком-то промежуточном месте, там, где из них вынимают все то, что делает их людьми? Страшно. Не успев обдумать эту мысль, она провалилась в пустоту.

Сильная пощечина привела ее в чувство. Сперва она услышала шлепок, удар ощутила лишь спустя мгновение. Перед глазами все закружилось и поплыло, однако лицо человека в белом халате, расположившегося напротив, оказалось знакомым. Обманщица, перебежчица, лгунья… Во рту было солоно от крови. Лотти разлепила губы:

— Что… что произошло?

Она еле ворочала языком.

— Я тебя подлатала, — сообщила Хлоя. Когда у Лотти перестало двоиться в глазах, она увидела, что бывшая напарница вертит в пальцах крошечный кусок металла с расплющенным концом. — Как тебе? Нравится? — Хлоя бросила пулю в эмалированный таз с хирургическими инструментами.

— Шахат… промахнулся?

Хлоя прищурилась.

— Почему ты называешь его так?

Лотти хотела потрогать рану, но руки как будто что-то держало. Она скосила глаза: на левой, вывихнутой в схватке руке белел эластичный бинт, и оба запястья стягивали широкие кожаные ремни. Без особой надежды она подергала ногами. Конечно же, и они были связаны: Хлоя не признавала полумер. У Лотти защекотало в горле, ее разобрал смех. Она вспомнила ту девчонку… его доверчивую подружку… которую они похитили и притащили на свалку. Теперь она сама оказалась в той же ситуации.

Хлоя нетерпеливо покачалась на стуле. Она сидела на нем верхом, сложив на спинке окровавленные ладони. Неужели она провела такие сложные манипуляции в одиночку? Ведь одно дело приложить лед к месту ушиба или продезинфицировать небольшой порез, и совсем другое — вправить сустав и самостоятельно извлечь пулю. Лотти явно ее недооценивала: Хлоя спасла ей жизнь. Но ведь она ее и подставила…