Поэтому с ответом Рамону от тянул, сколько мог, и даже не читал ни одной бумажки из тех, что приносили ему на подпись. Ясно было, однако, что таким способом дело не поправишь: подписи и печати без затей подделают, а он, Джакомо, потеряет последнюю надежду на гарантии собственной безопасности.

Поэтому благодарность его за спасение была совершенно искренней. Вот только как ему теперь жить?

— Я могу разрешить ваши трудности, дорогой дядюшка, — успокоил его Орсо. — Подишите отречение от престола, и больше от вас никто ничего не потребует.

— И можно будет тихо и без церемоний меня «убрать», как выражаются эти, из другого мира? — криво усмехнулся принц.

— Мне это не нужно. Я буду гарантом вашей жизни — и процветания, насколько это будет возможно. Вы откажетесь от прав на корону, но останетесь особой королевской крови. И моим родственником, что немаловажно. Я позабочусь, чтобы вы могли уехать в Девмен, ко двору своего дяди короля Матея, и жили там в подобающем почёте.

Джакомо недоверчиво взглянул на дорогого племянника:

— Вы хотите, чтобы я отрёкся в вашу пользу? Но это незаконно, это не признают…

— Нет, что вы, — Орсо искренне рассмеялся. — Корона мне не нужна. От неё сейчас одна головная боль… Я лишь хочу, чтобы у Андзолы не было пути назад, к статусу королевства.

— И… чем же она станет? — Принц почти испуганно смотрел на командующего.

— Республикой, конечно. А какой тут возможен выбор? Вон Айсизи неплохо справляется…

— Айсизи — агрессор! — разъярился принц. — Они напали на нас…

— Ваше Высочество, мне жаль вас огорчать, но первая провокация на границе, ставшая поводом к конфликту, была устроена андзольской стороной. — Орсо печально вздохнул — совершенно искренне. — Я это знаю от свидетелей. Если бы не это, я бы и сам мог поверить, что Айсизи аргессор. Нет, нас стравили, как собак над костью, хотя это было непросто…

— Мой отец не допустил бы этого, — мрачно заметил принц.

И поэтому ты не стал расследовать причины его смерти, вдруг обозлился Орсо. Сейчас-то он жалеет отца… И мать, наверно, жалеет, а ведь она ещё жива, ей предстоит ей иметь дело со всей этой нелепой и грязной историей. Если только они с Адой не придумают, как её оградить…

— А вы хитры, — неожиданно холодно сказал вдруг Джакомо. — Поэтому-то Ада не хотела знакомить меня с вами?

— Просто не успела. Не ищите всюду двойного дна, иногда люди делают что-то просто чтобы сберечь других от боли.

Принц насупился, замолчал. Орсо выдержал подобающую паузу, потом вернулся к теме:

— Вы согласны отречься? Тогда это нужно сделать сегодня же, сейчас же: дата должна стоять нынешняя, никак не позже.

— Почему? — удивился принц.

— Потому что этим же утром Рамон начнёт наступление, и мы не знаем куда он пойдёт: на нас или на столицу. Вы — его козырь, а теперь, когда он этот козырь потерял, тянуть время ему больше нельзя.

— И что даёт моё отречение именно сейчас? — Джакомо вновь исполнился подозрительности.

Вашу свободу от любых обязательств и любых упрёков. Вы всегда можете сказать, что приняли такое решение, чтобы обезоружить врага — вашего и страны. И это правда.

— Давайте вашу бумажку, — вздохнул принц. — Там всё сказано верно?

— Прочтите, вот всё, что там есть, — Орсо придвинул принцу заранее заготовленный лист. — И напишите, пожалуйста, ниже своим почерком дату и время.

— Время-то зачем? — Принц криво начеркал заковыристый вензель. Руки у него дрожали: если не начать немедленно лечить, сопьётся самое большее через год…

— Битва сегодня, помните? Важно, чтобы документ был подписан раньше её начала.

Джакомо дописал время и вернул бумагу Орсо; похоже было, что он в самом деле скинул с себя неприятный груз.

— Но вы-то что хотите на этом получить? Если это, конечно, не тайна.

— От вас? Ни в коей мере. — Орсо забрал документ, аккуратно посыпал песком, стряхнул его, скатал бумагу в трубочку. — С той минуты, которая указан на этой бумаге, я получаю права военного диктатора Андзолы. Благодарю вас, Ваше Высочество. Попробуйте поспать — у вас была сложная ночь.

В столицу въезжали утром — парадно, при развёрнутых знамёнах, с оркестром и барабанщиками. Отдельным полкам регулярной андзольской армии, участвовавшим в боях, Орсо разрешил идти по собственными полковыми знамёнами. Угрюмая, настороженная столица не сразу признала вошедшую в город грязную и усталую толпу дружественной силой. Но всё же признала: несколько захваченных у Рамона штандартов были брошены к подножию памятника Трём девам. Обнявшиеся мраморные красотки, символизирующие объединённые Андзолью, Ринзору и Джеризу, приняли подношение милостиво — страна устояла, война окончена, чего же больше?

Орсо проехал в голове войсковой колонны до самого Кончилле, и там пришлось просить помощи у Полидоро, чтобы спуститься с седла. Раны воспалились на погоду и две скверно проведённых ночи, насморк тоже не добавлял бодрости; надо поспать хотя бы пару часов, а потом уже все объяснения, совещания, ругань, споры и обвинения во всех грехах…

На завитой, как спираль морской раковины, лестнице дворца его ждал полковник Тоцци. Старый волк замер, не зная, как себя вести; Орсо первым подошёл, осторожно обнял, стараясь не потревожить больное плечо.

— Я рад, что вы живы, — без предисловий сказал Тоцци. — И госпожа Анлих тоже.

— Она здесь?!

— Да, и уже давно, — полковниц был явно удивлён. — Вы не получили её писем?

Орсо только покачал головой; пошатнулся, оперся о низенькую белоснежную балюстраду. На этих перилах два года назад Её Величество Мария поставила свою подпись под завещанием Гаэтано Травенари, в котором он передавал своего единственного сына под опеку Ады в случае своей преждевременной кончины.

— Она ждёт вас во дворце, в правом крыле. В зале с фонтаном. — Полковник с сомнением рассматривал новоявленного диктатора. — Она с Её Величеством. Вас проводить?

— Нет, не беспокойтесь… спасибо, я дойду. — Орсо отцепился от перил, встал прямо. — Очень заметно, да?

— Мне — да, но у меня намётанный глаз, — вздохнул полковник. — Вы ещё молоды, но загонять себя слишком уж беспощадно всё же не стоит…

— Я не нарочно, поверьте, — бледно улыбнулся Орсо и побрёл вверх по лестнице. Спиной он чувствовал внимательный взгляд Тоции, пока не повернул дважды на изгибах раковины.

Может быть, он напрасно не взял с собой сопровождающих… Нет, с Адой он хочет увидеться один на один. Свита ещё успеет ему надоесть.

Дворец был почти пуст; изредка в переходах и проходных залах мелькали какие-то люди — не то слуги, не то редкие обитатели. Будто бы с окончанием королевской истории Андзолы благодать монаршей власти покинула Кончилле…

Зал с фонтаном был хитроумно перегорожен дюжиной колонн, изображавших пальмовые стволы с капителями-листьями. Фонтан молчал — хитроумно устроенные в подвалах наносы сейчас не работали. Тёмное платье Ады Орсо заметил на боковой лестнице, такой же спиральной, как и главная. Обогнув две колонны, он выбежал к лестнице и остановился. Ада стояла на третьей снизу ступеньке, а на пятой, чуть выше неё, высокий человек в праздничном светлом костюме держал у её головы пистолет.

— Господин диктатор, рад вас видеть лично, — насмешливо произнёс он.

— Беги, малыш, — выдохнула Ада. — Беги отсюда, скорее.

— Не спешите, — усмехнулся незнакомец. — Вы ведь не захотите оставить госпожу Анлих в моих грязных лапах? Вы уже пожертвовали жизнью ради вашего приятеля, но там вас обманули, а здесь… как видите, всё взаправду.

— Вы кто? — устало спросил Орсо. Вот тебе и спираль… Вот тебе и приехал домой!

— Зовите меня брат Порпорино, — осклабился тот. — Разговор у меня краткий — временем я, увы, не располагаю, а не то непременно продолжил бы беседу с вами в стиле брата Бьянко… Сдайтесь мне, и она, — ствол пистолета небрежно качнулся, — уцелеет. По крайней мере, сейчас.