Пополнению штаба грамотными офицерами Орсо поначалу радовался: наконец-то есть люди, которые знают, как правильно воевать, не нужны больше его любительские малограмотные схемы! В действительности всё оказалось вовсе не так радужно… Опытны офицеры, конечно, знали, как положено воевать, но свои предложения на штабных совещаниях каждый раз начинали с «мы должны». Орсо это настораживало: кому мы что должны? Здесь не театр, никто не ждёт соблюдения правил! А хуже всего то, что и айсизские генералы учены этим же тактическим приёмам: они тоже «должны», потому что так принято.
Орсо не считал себя грамотным полководцем. Пока под его командованием были несколько сотен бойцов, он мог опираться на свежеизобретённые партизанские хитрости. Когда масштаб войны вырос и театром военных действий стала вся страна, оставалось надеяться на знатоков, а знатоки столкнулись с совершенно равным противником. Пока Освободительную армию считали толпой сброда и не принимали всерьёз, было намного легче… После боёв за Вастале, Ачилле и Занью притворяться толпой крестьян уже не выходило; айсизцы поняли, что спустя рукава с Освободительной армией не справишься, и стали серьёзны как никогда раньше. Если бы Касерес не ушёл после невообразимо странных переговоров об убийцах… Выиграть у него шансов не было почти никаких, а Рамон ещё опаснее, потому что угроза существует для него лично. Если он не ворвётся в столицу Андзолы, ему будут одинаково опасны и враги, и свои! Поэтому отдавать ему город ни в коем случае нельзя, а отбить его без полков Буколо не выйдет.
Так и выходило, что принимать стратегические решения снова вынужден Орсо, сопляк из предместий, а генералы даже выполнить эти решения способны не всегда!
Снова свит ядра, снова брызги размокшей земли. Атаки кавалерии вот-вот прекратятся сами из-за погоды: дождь и не думает стихать, земля плывёт, кони вязнут… Мало Орсо видел в своей жизни зрелищ страшнее, чем увязшая в грязи кавалерия, которую добивает вражеская пехота! Надо что-то решать… Нелло погубит весь корпус, он ведь неостановим, будет нападать, пока сам способен усидеть в седле! К бесам этого Буколо, надо срочно ломать ход сражения!
Орсо дёрнул за рукав сигнальщика; совсем юный мальчишка, оцепенев от ужаса, следил за кривым полётом ядра.
— Прекратить атаки, всем отступить! — Парень ошалело оглянулся: похоже, команды до него попросту не доходили.
— Давай же, не зевай, ну что ты как улитка под соусом…
Родольфо подъехал с другой стороны, рявкнул сигнальщику в ухо:
— Смирррно!
Труба очнулась наконец, по низким холмам запрыгали повторяемые другими трубачами короткие сигнальные фразы.
Начальник штаба наклонился к Орсо и удивлённым шёпотом спросил:
— Ты что задумал? Есть какой-то план?
— Есть, — Орсо невесело усмехнулся. — Раз предыдущий план никто не способен выполнить, предложим новый, попроще. Где носит наши подкрепления, выяснять поздно, а при таких тучах скоро начнёт темнеть… Полидоро, курьеров!
Перемазанные жёлтой грязью курьеры подлетали и уносились обратно, в дым и слякоть. Орсо был уже по самый берет заляпан грязными брызгами, кобыла из соловой стала пегой…
Войска под красными флажками задвигались, потекли по холмам. Айсизские батареи смолкли; противника в пределах досягаемости нет, образовалась передышка.
Слетевшимся на холм встревоженным генералам Орсо объяснял новые задачи:
— Артиллерию нашу во что бы то ни стало надо двигать вперёд. Хоть на шаг, хоть на полшага, но вперёд, иначе отстанут, зазор получится…
— Ну, по такой земле они недалеко пройдут, — подкрутил ус кавалерист Трубиано.
— Да наплевать. Пусть эти видят, что мы выдвигаем орудия. Стрелять мы сейчас один бес не можем… Вам, Трубиано, и вам, Нелло, следует, соединив силы, отрезать их каре друг от друга: стоят — и пусть стоят. Под пушки только не лезьте. Флориан, Палетто, ваша задача — перекрыть Ринзорский тракт и дорогу на юг.
— С юга же должен подойти Буколо, — вспомнил кто-то.
— Подойдёт — молодец, пригодится.
— Но постойте, господин командующий, — пехотный генерал Палетто, плотный, тучный, хмурил кустистые брови. — Разве мы не предполагали, что по южной дороге Рамон должен будет отступить, когда поймёт, что город ему не взять?
Опять «должен»! Ничего он нам не должен, когда же вы поймёте…
— Это было утром, — жёстко напомнил Орсо. — С тех пор кое-что изменилось, как видите. Вы сможете ориентироваться без карты? Тогда посмотрите вон туда, — он обернулся и показал себе за правое плечо, туда, где за земляными валами притаились айсизские батареи. Плечо заныло от резкого движения. Прав бы доктор Сарто, рано ему в седло да под дождь, а что делать?
— Сейчас Рамон стоит так, чтобы держать оборону от нас. Вся его артиллерия повёрнута к нам и отработала неплохо. Да, да, Жилар, у них отличные канониры, потому вы их и не взяли с налёту.
Орсо огляделся ещё раз: нет, помощь не подошла…
— Пока что Рамон считал нас более крупной угрозой, чем городской гарнизон. Там ему всё известно: кто, где, сколько и на что способны. Если бы мы отступили, он сразу же развернулся бы на столицу и, скорее всего, к утру — самое позднее — вошёл бы в неё, как нож в масло. При это, если бы что-то пошло не так, у него оставалась бы дорога на юг, куда можно удрать. Дорогу мы перекрываем. Пехоту сейчас нам кавалеристы отрежут от пушек. Пушки стоят в грязи. Что надо сделать Рамону, чтобы теперь повернуть на столицу?
— Обойти нас, — предположил бесцеремонный Нелло, искренне не понимающий, что такое риторический вопрос. На него Орсо не сердился — бес с ними, с манерами!
— Я тоже так думаю. А обойти нас, когда мы не единая линия, а расположены вперемешку с его частями, — это уже сложная геометрия, да и погода против него. Чтобы развернуть орудия, например, ему потребуется участок Ринзорского тракта — он не размок, на нём можно маневрировать тяжёлыми подводами.
— И этот участок мы сейчас прекроем… — дошло до Палетто.
— Верно. Он будет прижат к столице. Если хочет войти в неё — добро пожаловать, но пушки опоздают, а кавалерия утонет. Если хочет отступить — доброго пути, но тракты перекрыты. — Орсо помолчал, убеждаясь, что никто его не поправит. Ну что ж, вам же хуже. — Я бы на месте Рамона уже заряжал два пистолета.
Почему два? — удивился непосредственный Нелло.
А вдруг от волнения из одного промажет, — без улыбки объяснил Орсо и чихнул. От этого сразу заныли все свежие раны, и он вдруг почувствовал, что смертельно, неимоверно устал.
Нет, его никто не поправит. Они не видят ошибок в плане, даже если ошибки там просто кишат. Вот и пусть выполняют, а ему уже поздно бояться ответственности: ошибкой больше, ошибкой меньше… Деблокировать столицу — и достаточно, покомандовал, на всю жизнь хватит. Пусть дальше сами. Марко говорит, будет революция. Вот и пусть революция решает все остальные проблемы.
Орсо отпустил генералов, огляделся: подчинённых рядом нет, кроме верного Полидоро, и тот глядит во все глаза на перемещения армий. Орсо лёг на шею кобылы — так было немного легче; голова что-то кружится сильнее обычного — на погоду, что ли? И пообедать бы уже пора, а то скоро ужин, а они ещё, считай, не завтракали… Да ещё и ночь не спал, и предыдущий день.
Разговор с принцем вышел куда проще, чем опасался Орсо. Как он предполагал, Джакомо втянули в заговор, не объяснив толком, какую роль в нём отводят, Когда же он уяснил, что будет просто удобной затычкой для трона, символом чужих идей, всякая решимость его покинула, и он ударился в запой. Тогда, поняв, что деятельного сотрудничества от него не дождаться, его бывшие друзья просто передали его, мало что соображающего, маршалу Рамону. Тот прямо и цинично объяснил, на что ему андзольский принц: когда Джакомо заявит, что маршал вовсе не сторонник войны и принёс Андзоле на своих штыках законного правителя, ему откроют ворота столицы, а дальше принцу уже и не нужно ничего делать — всё сделают за него. Слишком поздно он понял, что «ничего не нужно» может означать «и принц не нужен тоже».
