— Неужели отец тоже их жертва? Я ведь так и не знаю, где он, что с ним стало…

— А когда вы в последний раз виделись? — Из своих наблюдений через окно Орсо помнил, что вечером накануне нападения на Саттину Родольфо с отцом не говорил, но потом была целая ночь…

— Где-то после полуночи. Когда раздались выстрелы, отец проснулся, схватил оружие и велел мне, если что, позаботиться о матери и сестре. Прошла, может быть, четверть часа, не больше, и мы увидели пожары в стороне гавани. Стало понятно, что это нападение, мама отдала мне свой пистолет и велела идти защищать город, а они с Сильвией, мол, сами знают, что им делать…

— Свой пистолет? — изумился Орсо. То, что дома у Ады полно оружия и она умеет с ним обращаться, его уже не удивляло, но другие женщины по-прежнему представлялись ему этакими хрупкими цветочками, возможно, ядовитыми, но без шипов.

— Конечно! У отца в полку есть неписанная традиция: все жёны и дочери офицеров должны уметь обращаться с оружием. Ну вот, мама дала мне свой пистолет, я побежал к порту, по дороге встретил тот отряд гардемарин — там два моих приятеля были, Антонио и Лука. Они сказали, что ничего толком не поняли, а их офицер сорвал с себя эполеты, бросил служебное оружие и убежал вон из экипажа. Тоже, видно, изменник, — Родольфо сплюнул. — Но об отце я больше ничего не слышал. Мы напали на шхуну, да я рассказывал… Антонио убили во время перестрелки на борту, а Лука умер от раны уже по дороге… сюда. — Родольфо сел, обхватив руками колени, опустил голову и замолк. Орсо слышал его тяжёлое неровное дыхание и не трогал пока, давая приятелю прийти в себя.

Солнце неторопливо катилось по двору, тенистые задворки дровяного сарая постепенно заливало жарким белым светом, и молодые люди передвинулись к другой стене, хотя там уже было душно и мимо в отдалении постоянно кто-то проходил.

Родольфо поднял голову и смотрел теперь на суету охраны на плацу, но ясно было, что мысли его заняты предыдущим разговором. Его прежняя нерешительность и неуверенность в успехе ушли без следа: теперь он как сын офицера обдумывал предстоящие сражения. Орсо понял, что волей Творца он нашёл верного и стойкого товарища в тех странных и нелёгких делах, которые им предстояли.

— Скажите мне, если это не военная тайна, — задумчиво сказал молодой Треппи, — на что вы рассчитываете, чтобы убедить кобальских контрабандистов нам помочь?

— Во-первых, у нас с ними есть общие знакомые, и за свою помощь они раньше получали достойную награду…

— Но сейчас у нас нечем заплатить!

— А во-вторых, — невозмутимо продолжал Орсо, — среди них, как я уже говорил, есть немало зиналов, а у них имеются некоторые основания помогать лично мне.

— Ого! Невероятно! Вы нашли общий язык с зиналами?

— Я только следовал мудрым советам и примерам в этом вопросе. Моя опекунша — я о ней уже говорил — когда-то очень помогла зинальской общине Кобальи, а они не забывают таких услуг.

— Будем надеяться, будем надеяться… — покачал головой Родольфо. Видно было, что он бы рад разделить уверенность друга, но в зиналов особенно не верил.

А Орсо уже и позабыл о зиналах, контрабандистах, предстоящем походе, который ещё надо было обдумать и просчитать. Разговоры о Саттине напомнили ему, что сегодня ночью, если пошлёт Творец удачу, он увидит Миннону. Мысль о том, что там, снаружи, есть кто-то знакомый, кто-то, кто ищет встречи с ним, одновременно согревала и тревожила. Ведь если удастся захватить лагерь, на его, командира, плечи ляжет и забота о женщинах! Вести их с собой на войну — невозможно! Вполне вероятно, что некоторые из них, даже, быть может, двадцать-тридцать пожелают этого сами, но остальные, хрупкие, измученные пленом и каторжной работой, не готовые к таким испытаниям… как быть с ними?

Ответов он не нашёл, поэтому решил пока не изводить себя бесплодными размышлениями; пользуясь тем, что с гор прилетел пыльный ветерок и дышать стало легче (что-то у него всё же не так с дыханием с той самой ночи…), он устроился на хилой травке за сараем и проспал там до заката.

Казалось, ночь наступала невероятно медленно; едва дождавшись развода ночного караула, Орсо выскользнул из барака, держась вдоль стены, пригнувшись, чтобы не попасть случайно в луч фонаря, прокрался к забору. Ночь на этот раз была пасмурная, с просверками далёкой грозы, идущей где-то над горами. Орсо не знал, когда ждать Миннону, логика подсказывала, что вряд ли ей удастся прийти сразу после наступления темноты, но сидеть в бараке просто не было сил! Он сам удивлялся себе: он не мог представить, что когда-нибудь с таким невероятным нетерпением будет ждать появления женщины… Страсти, описанные в романах, казались ему чем-то невообразимо смешным, а теперь он сам похож на трепетного любовника, ожидающего свидания! Тьфу ты, стыдно как! О деле думать надо!

Дыхание грозы чувствовалось и в воздухе долины; птицы почти не подавали голоса, зато от речушки налетели комары, ещё по-весеннему мелкие, и безжалостно напали на полураздетого пленника. Отмахиваться от них следовало осторожно, и уж ни в коем случае нельзя было хлопками убивать кровопийц — охрана могла всё это заметить и, не утруждая себя проверкой, просто выстрелить в направлении звука, острастки ради. Иногда от комарья спасали резкие порывы ветра, долетающие с гор, но они были редки — предгрозовая тишь говорила, что к утру польёт и здесь, в долине. Эх, вот если бы гроза пришла на следующую ночь, когда предварительно намечен побег!.. Дорогу развезёт, конечно, зато темнота облегчит нападение на охрану, а с дороги всё равно вскоре придётся сойти… и шлёпать по холодной грязи в горы, при том, что половина пленных разута… Ох, не миновать после этого перехода сотен больных!

Задумавшись обо всём этом, Орсо не сразу различил по ту сторону забора знакомый шелест подола по низенькой молодой травке. И лишь когда снаружи чужие пальцы провели по шершавой доске, он приник глазом к давешней дырке. Во тьме женская фигурка едва виднелась, главным образом благодаря светлому платку на голове. Она, видно, не могла найти дыру — снаружи её почти не было заметно.

— Во имя Творца, Миннона! — шёпотом позвал Орсо. Девушка тут же скользнула к нему:

— Вы здесь? Простите! Я сглупила вчера, не назвала время, когда смогу прийти…

— У нас нечем отмерять время — ни у кого нет часов… Но это всё равно, главное — вы живы! — Орсо перевёл дыхание, стараясь успокоиться.

— Как ваша рана? Я боялась, что вы… что, словом… да нет, неважно!

— А, пустяки, я здоров. Но я обязан вам, вы спрятали меня…

— Если бы не я, вас бы, может быть, не нашли айсизцы, — грустно сказала девушка. — Первым делом они бросились обыскивать богатые дома…

— И всё же лучше так, чем если бы меня поймали… — Орсо вовремя прикусил язык, чтобы не назвать имён, — …те, кто меня ловил.

— Я не поняла, кто это был?

— Предатели. Я нашёл гнездо заговорщиков и напал на них.

— Напали?! В одиночку?! Но почему вы… — она замялась, — почему не позвали полицию или жандармов?

— Потому что среди предателей были военные. А вдруг жандармы тоже замешаны? Этого я не знал…

— Помилуй нас Творец! — Миннона помолчала, потом сказала уже более решительно:

— Я принесла вам кое-что, вот, попробуйте протащить в дыру, — между досками показалось что-то тёмное, завёрнутое в грубую ткань. Орсо ухватил пальцами кончик свёртка… знакомые очертания… во имя Творца, это же его пистолет!

— Миннона, вы… вы его сохранили! Тысячу раз вам обязан, это чудо, вы… о, простите, я что-то не то несу…

— Он выпал у вас из кармана там, на чёрной лестнице, — по голосу было слышно, что Миннона улыбается. — К счастью, я догадалась не класть его обратно, иначе его бы отобрали. А вот ещё какой-то мешочек, лежал вместе с ним, — в дырке появился кожаный тщательно перевязанный ещё дома мешочек с патронами. Орсо сам затянул его на совесть, а с тех пор ни раз не перезаряжал оружие… Там должно быть ещё тридцать четыре патрона, да четыре в барабане… весьма неплохо!