Бахнуло, со зловещим свистом что-то сияющее пролетело над головой. Некуда прятаться — она и стены пробивает… А до двери, где сидит Родольфо, ещё так далеко — целых пять шагов!

Всё произошло одновременно: Орсо споткнулся о сломанную оглоблю и упал, рядом впился в мостовую снаряд, каменная крошка обожгла плечо и спину, слово осиный рой ужалил разом, сразу же сзади грохнуло раз, другой, третий — и обрушилась тишина. Кто-то вздёрнул Орсо на ноги:

— Господин, посмотри на меня! Ты меня слышишь, господин?

Будай тряс его за плечи, Орсо мотал головой, как оглушённая лошадь, перед глазами всё качалось, а сзади послышался вдруг тяжкий металлический скрип и следом восторженный вопль Треппи:

— Держу! Я его держу! Поймал!

Мир перестал качаться и крениться, он увидел, как товарищ волочёт какого-то человека в айсизской форме, заломив ему руки за спину, а из переулка, рассыпая эхо от грохота подков, скачет Полидоро с курьерским флажком:

— Командир, командир! Срочные новости из Вичины: со стороны замка идёт артиллерийский полк!

К полудню Орсо окончательно сорвал голос, пытаясь навести хотя бы подобие порядка в армии. Ибо в городе образовался хаос, который одними грамотными приказами было не поправить, а подходящие айсизские силы неминуемо должны его увеличить, хотя куда уж дальше…

Часть войск, стоявших в городе, в самом деле завязла в боях с восставшими рабочими, но теперь развязать этот узел было крайне трудно. Проклятая железка развалила дома на тех улицах, по которым можно было подвести три замечательных пушки в тыл пехоте, осаждающей заводской район. Противник-то не знает, что у Освободительной армии плохо с грамотными артиллеристами! А когда тебе в спину смотрят три жерла, отчаянная решимость куда-то улетучивается и уступает место размышлениям, нельзя ли как-нибудь культурно убраться с места действия. Впрочем, убbраться айсизцам некуда: что-что, а выходы из города партизаны перекрыли наглухо. На бумажной фабрике случился пожар, и часть сил восставших была отвлечена на борьбу с огнём; на подмогу Марко Филиппи отправился его батальон, и на пепелище складского корпуса начался упорный бой.

Всю кавалерию Орсо из города убрал: наскоро посоветовавшись с начальником штаба, он отправил кавалеристов на перехват подходящей от замка колонны. История с неудачной атакой Нелло не должна повториться: у конницы теперь был более грамотный план нападения, и всё же успех его вовсе не безусловен. По сообщению дозорных из Вичины, артиллеристы идут ускоренным маршем, а мгновенно развернуть и изготовить к бою орудия в таких условиях не смогут даже лучшие айсизские части. Успеют ли кавалеристы раньше, чем орудийные расчёты распрягут лошадей, установят орудия в боевое положение и смогут их зарядить, зависит в первую очередь от того, есть ли у отдельного айсизского полка конная разведка…

Чтобы осмысленно действовать дальше, пока в городе ещё идёт бой, Орсо нужно было допросить пленного, выскочившего из «железной малышки». Он прекрасно говорил по-айсизски, правда, в основном изрыгал непристойности, требовал чего-то, кричал, что он важная шишка. Последнее заявление Орсо обнадёжило: вот важная шишка-то ему и нужна! Что толку от мелкой сошки. А крупная фигура — это же просто отлично! Его непритворная радость немного обескуражила пленного, и следовало воспользоваться моментом, пока он вновь не впал в бессмысленную ярость. Но заняться этим сразу опять помешали внешние обстоятельства, на диво нелепые.

Полидоро, отправленный из временного штаба (разгромленной книжной лавки) с приказом к отряду пехоты под командой Серджио Анкелоти, вернулся с фингалом под глазом и доложил, что Анкелоти осыпал его ужасной бранью, ударил и ещё попытался дать пинка под зад, но этого ему вестовой уже не позволил. Командир отряда заявил, что он и его ребята до смерти устали заниматься ерундой и отправляются по домам, потому что командиры у них бездарные, клятая Поллена им ни на кой бес не нужна и вообще они уже пожалели, что ввязались в эту историю. Орсо выслушал, спокойно кивая, намочил носовой платок холодной водой из пожарной бочки и велел вестовому приложить к лицу хотя бы это, пока не найдётся лёд, а к мятежному отряду отправил роту бравого Саккони с приказом арестовать бунтарей, отобрать оружие и запереть куда-нибудь вплоть до окончания боя, а командира посадить под арест отдельно. Полидоро, вытаращив глаза, следил за этой сценой:

— И что им будет?

— Трибунал им будет, — зловеще, как умел только он, пообещал Родольфо.

— Ой… — побледнел вестовой. — Из-за меня?..

— Из-за измены в решительный момент, — поправил Орсо. — Им здесь что, прогулка?! Пожалели они… Ещё не так пожалеют, мерзавцы!

Орсо пытался сохранять спокойный и решительный вид, но первые новости о грубом нарушении дисциплины его встревожили. Моральный дух Освободительной армии могла бы спасти только уверенная победа при Поллене, но этот чёртов артиллерийский полк!.. И ещё кобальцы добавили тревоги. Все это знают, все понимают, что победить здесь по меньшей мере весьма непросто… И это ещё пока неизвестно, что творится в других отрядах! Нет, с сопротивлением айсизцев нужно кончать, а для этого… где, наконец, этот проклятый пленный?

Человек, управлявший «железной малышкой», был на вид совершенно обычным воякой, без видимых знаков пришельца неведомо откуда. Низенький, тощий, чернявый, с перевязанной головой (рассёк лоб о край металлического лаза, когда Родольфо вытягивал его наружу), шипит от злобы, как кот, пойманный за поеданием чужих сливок. Орсо уже знал, что повелителя железки зовут непонятным, никому не ведомым именем Джамбатиста, а вот фамилия у него удивительно обычная андзольская — Пирелли. При всём этом на андзольском он говорил с ошибками, а по-айсизски — правильно. Родольфо заранее рассказал, что внутри машины был ещё один — рослый и толстый, но его убило при штурме железки. В машине был маленький торчащий внутрь окуляр, чтобы видеть, как в подзорную трубу, всё, что творится снаружи. При взрыве гранаты этот самый окуляр…

— Хватит, не нужно подробностей, — Орсо передёрнуло. В самом деле, теперь уже неважно, главное, что пленный только один.

Пирелли усадили на стул посреди рабочего кабинета владельца лавочки. К стулу на всякий случай привязали — Родольфо уже на своём опыте убедился, что драться пленник весьма горазд.

— Джамбатиста Пирелли, — Орсо заглянул в бумажку, где было записано имя, — верно?

— А ты кто такой, мальчишка? Отпусти меня немедленно, иначе…

— Иначе что? Обидитесь и не будете разговаривать? Ужасная потеря. Моя фамилия Травенари, я командующий Освободительной армией, сейчас мы занимаемся прекращением войны на территории западной Андзолы и северо-восточного Айсизи.

— Какого?.. — Здесь Пирелли произнёс непонятное слово — ни в андзольском, ни в айсизском языках Орсо такого не знал. — Какой страны вы армия, чтоб вам провалиться?

— Мы международные силы, — улыбнулся Орсо. — Наш флаг вы, кажется, уже видели. Если нет — вот он, извольте. — Он приподнял нижний край красного полотнища, чьё древко было прислонено к стене в углу кабинета. Пирелли вытаращил глаза:

— Что?.. И здесь?! Да чтоб вас… — из него вновь посыпались наполовину непонятные проклятия, и замолкать он не собирался. Орсо несколько растерялся, а Родольфо встал со своего места, подошёл поближе к пленному и ласково положил широкую сильную ладонь ему на плечо:

— И не только здесь, друг мой. Не только.

Пирелли увял. Он ещё что-то бубнил себе под нос, но кричать и сыпать бранью больше не пытался. Когда он поднял голову и посмотрел на Орсо, взгляд у него был совершенно больной:

— Что вам надо от меня? Показательно казнить?

— Нам надо знать наличный состав ваших — ваших, Пирелли, не перепутайте! — сил здесь, в этом мире. Кто, где, в каком количестве, с каким снаряжением, чем заняты. Это ведь несложно? А мы гарантируем вам жизнь, в том числе защиту от ваших подельников. Мы уже имели с ними дело, они не жалеют своих…