— П-прошу вас, — Орсо отступил с дороги. — Проходите, прошу… Я… извините, я несколько неучтив, но…
— Понимаю, сейчас не до куртуазии. — Ада выглянула назад и вниз, в холл. — Вы не возражаете, если моя охрана подождёт меня внутри… я надеюсь? Они не позволят никому вломиться в дом без вашего согласия. А заодно и отгонят репортёров… впрочем, быть может, вы желаете побеседовать с газетчиками?
— Нет-нет, не стоит! — испугался Орсо. Репортёры, как же он забыл. Трагическая фигура юного сироты, наследника рода и кучи долгов. Газеты выходного дня такая история украсит наилучшим образом…
Юноша открыл перед гостьей дверь кабинета и запоздало подумал, что лучше было бы пригласить её в гостиную — так не хотелось пускать чужих в свои воспоминания… Но не гнать же даму вниз по лестнице! А в свою спальню он точно никого не пригласил бы.
Ада, припадая на левую ногу, прошла в кабинет, Орсо подвинул ей кресло — не то, в котором работал отец, другое, узкое, обтянутое зелёной кожей. Для мужчины оно было тесновато, а дама расположилась в нём вполне удобно. Положила розы на софу, достала из песцовой муфты какой-то очень официальный конверт с жёлтыми печатями и протянула его хозяину:
— Орсо Травенари, согласно распоряжению вашего отца, со дня его смерти я являюсь вашим опекуном до достижения вами возраста двадцати лет. Соответствующая куча бумажек — здесь, в пакете, вскройте сами и убедитесь.
Орсо молча взял конверт, тщетно пытаясь отыскать слово, которое в полной мере описало бы его изумление. Машинально он протянул руку к столу, ощупью отыскал нож для бумаги — как всегда, на месте, справа от письменного прибора, — и разрезал плотную хрустящую бумагу. Наружу посыпались листки с печатями и затейливыми вензелями. Орсо с ходу узнал две подписи: отца и его поверенного Липпи. Он сам не далее как вчера ставил свой кривой росчерк на каких-то бесконечных бланках, а поверенный визировал их своей изящной закорючкой. А вот и незнакомый вензель — двойная А в полупетле и с хвостиком снизу. Принимая во внимание… до наступления совершеннолетия… доверить… каковое имущество… охраняется законом… на основании параграфов… «Утверждаю» — суровый вердикт поверенного и ниже — три подписи: отца, Ады и…
— А это что? — глупо спросил Орсо, ткнув пальцем в сложную сигнатуру свидетеля.
— Это подпись Её Величества Марии, — пожала плечами Ада, как будто подпись королевы была делом совершенно рядовым и должна быть знакома каждому.
— А… как… — от удивления Орсо не мог изложить словами простой вопрос, который просился на язык: каким образом и чего ради документ о назначении опекуна ничем не выдающегося дворянского отпрыска подписала королева?
— Да никакой загадки: Её Величество случайно оказалась рядом, когда ваш отец и я подписывали бумаги. Дело было в Верхнем парке, там очень удобные перила террасы — пиши не хочу…
— М-м… прошу меня извинить, я… что-то никак не могу собраться с мыслями… это всё несколько… э… неожиданно… — пробормотал Орсо.
— Ваш отец решил, что о его поручении лучше никому, кроме поверенного, не сообщать: если бы ваши родственники со стороны матери заранее узнали об этом, они успели бы основательно испортить вам жизнь.
Орсо вскочил, сел, снова поднялся, прошёлся по кабинету, мучительно пытаясь куда-нибудь деть руки и вообще прийти немного в себя. Вспомнился совет отца: когда не знаешь, как вести беседу, предложи гостю выпить. И время выгадаешь, и обстановка станет более непринуждённой. Только вот послать за вином было некого! Слуг в доме не осталось, да и вино вовсе не обязательно найдётся. Камердинер отца помог с похоронами (что бы Орсо без него делал!), но остаться отказался и даже не взял плату за прошедшую часть месяца, хотя Орсо предлагал заплатить или хотя бы возместить расходы на дорогу. Видно, старику было тяжело задержаться в доме хоть на лишний час… Кухарка была приходящая, в последний раз Орсо видел её на похоронах, но в дом она больше не зашла — насквозь пропиталась своими суевериями! А конюха отец вообще не держал, Пороха юноша чистил, кормил и проминал сам. Жеребец был верным другом — отдать, а тем более продать его у Орсо не поднялась бы рука. Что с ним станет? Ещё один камень на сердце…
— Прошу прощения, из меня никудышный хозяин — надо было предложить вам вина…
— Не стоит вашего беспокойства, — отмахнулась Ада. — Я, собственно, хотела предложить поехать ко мне, пообедать как положено, а потому уже не торопясь решать, как вы распорядитесь имуществом. Догадываюсь, что в последние сутки вам было не до обедов, да и спали вы, как посмотрю, неважно…
— Вообще не спал, — признался Орсо и прикусил язык: выглядит как жалоба и нытьё!
Ада, впрочем, нытья не заметила:
— Тем более. Мои люди посторожат дом и в случае надобности выставят Каленти, приди они хоть ротой. Вообще я бы вам посоветовала, буде попадутся на дороге ваши тётушки, с ними не разговаривать — оставьте их мне. У меня большой опыт… — В словах Ады прозвучало что-то кровожадное, и Орсо на мгновение даже пожалел родственников.
Но прежде чем уйти из этого дома, надо понять главное. Откуда всё это, зачем, почему?
— Простите мою несообразительность… я всё же никак не пойму… почему отец так решил? Я не хочу сказать, что недоволен его решением, но…
— Вы вполне можете быть недовольны, что тут такого? — пожала плечами Ада. С усилием толкнувшись от подлокотников, она поднялась на ноги, дохромала до окна, приотодвинула штору и с любопытством выглянула на улицу. На карнизе снаружи намело уже, оказывается, порядочно снега… — Я вовсе не подарок, да и в воспитании давно уже не разбираюсь. Я горжусь доверием вашего отца, но… знаете, у меня есть только одно объяснение его решению. Предупреждаю: я не настаиваю на нём, но оно самоочевидно.
Женщина отвернулась от окна и посмотрела прямо на обитателя комнаты:
— Всем остальным, кому вообще могло быть дело до его семьи, он доверял намного меньше.
— Но… почему? — Нет, положительно сегодня у него туго со словами — простейшие вопросы не удаётся задать ясным языком. Однако Ада, кажется, поняла:
— Мы с вашим отцом были знакомы давно, хотя я не назвала бы это знакомство очень близким. Если захотите, я расскажу вам, как было дело, но не сейчас — история долгая и может показаться малопонятной. Давайте решим все срочные насущные дела, сейчас вам всё равно не до разговоров. Согласны… я надеюсь?
— Согласен… Госпожа Анлих…
Ада умоляюще подняла руки:
— У меня к вам просьба: называйте меня Адой, хорошо? Я совсем не госпожа, тем более для вас. На людях обращайтесь как вам будет удобнее, но когда мы одни, прошу, не надо титулов и фамилий!
— Как пожелаете. — Здесь порядочному молодому человеку, видимо, следовало бы покраснеть или смутиться, но Орсо сейчас и в самом деле было не до того. Он вдруг остро почувствовал, что не спал две ночи и чем скорее ему попадётся пригодная для сна поверхность, тем лучше. Но и заставлять опекуншу ждать неправильно…
Юноша провёл ладонью по лицу:
— Прошу меня простить, я боюсь заснуть на ходу. Если я скажу что-нибудь неуважительное, умоляю отнести это на счёт…
— Отнесу, отнесу, не беспокойтесь, — рассмеялась Ада. А вот смеётся она приятно, и даже голос кажется не таким резким. — Едемте ко мне, пока вы в самом деле не уснули. У меня на улице возок. Коня можно сразу взять с собой, за остальным вернёмся.
Орсо ещё раз потёр ладонями лицо. Помогло — кровь прилила к щекам, глаза слипались чуть меньше:
— Я задержу вас на одну минуту.
Через минуту он и в самом деле появился одетый и при шпаге, предложил Аде руку, и та с готовностью оперлась на неё. Лестница, видимо, была для её ноги нелёгким испытанием.
Морозный воздух и снежинки, касающиеся лица, ещё немного отрезвили Орсо. Вот бы сейчас вскочить на Пороха и — карьером отсюда, в метель, куда глаза глядят, чтобы из всех звуков остались только свист ветра и грохот копыт по подмерзающей земле… Он с трудом оставил заманчивую картину бездумной бешеной скачки и вернулся в реальность: даме нужно помочь сесть в экипаж.
