- Ты в этом уверена? - Риверо скептически выгнул бровь.

Я морщусь. - Ты действительно так хорош, как говорит Гэвин?

Он поднялся со своего места. - Иди сядь на диван, - сказал он, - я сначала вымою руки.

У меня не было сил спорить, и я просто сделала, как он сказал. Оказавшись на диване в гостиной, звуки из кухни стали тише, превратившись в шепот. Потом появился Риверо и сел рядом со мной. - Повернись, - приказал он.

Я повернулась к нему спиной и перебросила волосы через плечо. Я чувствовала себя немного обнаженной, даже уязвимой, и мне это не нравилось. Мне также не понравилось, что моя кожа покрылась мурашками, когда он откинул несколько прядей моих волос, а его пальцы задели кожу на затылке.

"Какого черта я согласилась на это?" - Спросила я себя, но тут большие теплые руки Риверо легли мне на плечи, и он начал массировать их, и все мысли улетучились. Тихий, непроизвольный стон слетел с моих губ, когда он работал на определенном месте, и я обнаружила, что откинулась назад к нему. Он был действительно хорош, как и говорил Гэвин, его руки были мягкими, но твердыми, движения отработанными и точными, он точно знал, над каким местом нужно поработать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он молчал, пока массировал меня, и к тому времени, когда он закончил и убрал свои руки, я забыла, с кем была в комнате, и сказала: - Спасибо, я чувствую себя намного лучше. - Так оно и было; когда я пошевелила головой, боль исчезла.

- Рад помочь, - сказал Риверо еще более низким, хриплым голосом.

Я напряглась и повернулась, откидывая волосы назад. Он смотрел на меня темными глазами, и я вдруг поняла, как он красив. Во всех наших схватках он всегда злил меня до такой степени, что я легко могла забыть, насколько он горяч. Но теперь, сидя так близко... Диего Риверо был одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела, но его красота была не мальчишеской, а мужской.

я смотрелА на него почти в упор. Мои щеки внезапно вспыхнули, я отвернулась и еще раз пробормотала: - спасибо.

- Ты поблагодарила меня дважды, - сказал он чуть более спокойным голосом, - должно быть, у тебя действительно сильно болела шея.

На это у меня не нашлось остроумного ответа, и я встала.

- Давай вернемся, - сказала я, мое сердце слишком громко стучало в ушах, моя кожа была слишком натянута, мои чувства превратились в паутину, которую даже я не могла распутать.

Он тоже встал, но прежде чем я успела уйти, он остановил меня. - Мне очень жаль.

Сделав глубокий вдох, я повернулась к нему и увидела его всего в нескольких сантиметрах от себя, возвышающегося надо мной, смотрящего на меня с искренним, жестким раскаянием. Взяв себя в руки, я заставила свой голос звучать небрежно и спросил: - Почему?

- Знаешь что, - сказал он, пристально глядя мне в глаза. - Я вел себя как настоящий муд.... Я ни чего не знал о тебе, и поскольку ты вела себя определенным образом, когда мы впервые встретились, я взял первое впечатление, которое у меня сложилось о тебе, и интерпретировал его так, как я этого захотел. Это было неправильно с моей стороны, - сказал он, поморщившись, -Говоря, что ты заносчивая и самовлюбленная, ничего не зная о твоей жизни, думал, что ты влюбилась в меня только потому, что хотела доказать, что ты не должна быть отвергнута. Я был не прав, и мне жаль, что я вымещал это на тебе, и, возможно, причинил тебе боль от этого.

Я застыла на месте, потрясенная тем, что он отбросил свое эго в сторону и фактически, прямо извинился. И это заставило еще одну тяжесть спасть с моих плеч, еще одну волну облегчения омыть меня, и я обнаружила, что улыбаюсь, чувствуя себя в десять раз лучше, чем раньше. - Я принимаю твои извинения, - мягко сказала я, - и благодарю тебя.

Он казался немного смущенным. - За что?

- За то, что ты достаточно мужествен, чтобы признать свою ошибку, - просто сказала я, усмехнувшись, когда он нахмурился. - Не многие люди смогли бы это сделать, и все же ты это сделал. Так что спасибо, что прояснил ситуацию.

Он все еще не казался убежденным. - И это все?- Спросил он, скептически выгнув бровь. - Все, что мне нужно было сделать, это сказать, что я сожалею, и ты простишь меня?

Моя улыбка погасла. - Ты хочешь, чтобы я продолжала злиться на тебя?- Спросила я, теперь и сама нахмурившись.

- Нет, - сказал он, - но я также не думаю, что ты должна быть такой снисходительной. Или ты притворяешься, что прощаешь меня? - внезапно сказал он, его лицо потемнело, - чтобы ты могла поместить меня среди своих друзей в такое место, где ты могла бы держаться рядом, не осмеливаясь быть самой собой?

Мои теплые чувства рассеялись. - Ты только что сказал, что сожалеешь, что осуждал меня,- напомнила я ему, чувствуя себя уязвленной, - ты только что сказал, что не должен был делать поспешных выводов...

- Но на этот раз я прав, - прервал он меня, понизив голос, - и ты тоже это знаешь. Я видел, как ты сидела в машине, когда я это сказал. Я знаю, что, по крайней мере, это правда, потому что ты тоже это знаешь.

- А почему это вообще тебя касается?- Спросил я ехидно. - Да, ты извинился, и да, я прощаю тебя, потому что все совершают ошибки , но разница в том, признает ли человек их или нет, и ты это сделал, но это не значит, что я считаю тебя другом!

- И это гораздо более иронично, чем все остальное, поскольку ты, вероятно, даже не говоришь об этом со своими друзьями. Они же совершенно не знают тебя, не знают что ты чувствуешь, о чем думаешь...

Мой гнев усилился. - Повторяю, это не твое дело!

-А что, если я хочу сделать это своим делом?- Вдруг спросил он, делая шаг ко мне. - А что, если меня чертовски бесит, что ты держишь всех на расстоянии, в то время как со мной, когда ты злишься и теряешься, ты кажешься самой настоящей собой?

Он был прав. К черту все это... Он был настолько прав, что ирония происходящего казалась почти смешной. Чувствуя себя настолько не в своей тарелке, блуждая по неизведанной территории, я обхватила себя руками и отступила назад, опустив взгляд в пол. - А почему тебя это вообще волнует?- Спросила я и с ужасом услышала, как дрожит мой голос.

Наступила тишина, а потом я услышала, как он прерывисто вздохнул. - Я не знаю, - сказал он, и когда я подняла на него глаза, он посмотрел на меня пронизывающим взглядом, который проник мне в душу. - Но я думаю, это не имеет значения, так как ты, вероятно, никогда никому не доверишься, и уж тем более такому человеку, как я. Ты даже в мыслях не допускаешь, что можно сбросить с себя защиту, которой ты окружилась, как броней.

И с этими словами он ушел, оставив меня дрожащей, злой и потерянной.

Следующие недели прошли как в тумане. Я была занята подготовкой к выпускным экзаменам и отменила свое право на светскую жизнь до конца семестра. Я должна была закончить этот семестр с честью, потому что я хотела быть в списке декана, и мне нужно было поддерживать высокий средний балл, чтобы моя стипендия была возобновлена.

В те сумасшедшие времена я почти не видела Гестию и Айви. Все были заняты учебой, и их партнеры тоже, и я была благодарна за это; в прошлом году, в конце весеннего семестра, Гестия приводила с Майло каждый день, и их способ справиться со стрессом выпускных экзаменов состоял в том, чтобы заниматься сексом по полдня. Это означало, что я едва могла заниматься дома - они оба очень громко себя вели - и должна была учиться в библиотеке.

К счастью, теперь это было не так. Никто не хотел, чтобы их оценки пострадали, и это чувствовалось в общем воздухе.

Еще одна хорошая вещь в этих неделях? Я ни разу не видела Диего Риверо. И за это я была ему бесконечно благодарна.

Быстрее, чем когда-либо, наступила финальная неделя, и стресс был ощутимым. Я почти ничего не ела и не спала, училась в любое время дня и ночи, когда у меня не было тестов, и довела себя до изнеможения к концу выпускной недели. Когда Гестия объявила вечеринку у Майло, я с радостью отклонила приглашение, чтобы немного поспать.