Судя по лицу Лерона, он сейчас испытывал неудержимое желание свернуть подонку-некроманту шею. Невзирая на законы и целительскую клятву спасать жизни, а не отнимать их.

— И… — его голос сел, — И что, ничего нельзя сделать?!

Кеаран снова чуть качнул головой.

— Вы ведь знаете о том, что именно нашли в пятой башне?

Лерон в ответ с кривой усмешкой пожал плечами.

— Об этом, боюсь, вся Крепость уже знает. Хотя подозреваю, всё гораздо серьёзнее, чем твердят слухи. Некромантия, пытки людей, эксперименты с расчленением душ…

— Термин «нерождённой души» вам знаком? — маг откинулся на спинку кресла.

Лерон вновь тяжело опустился на кресло. Почти упал.

— Они… тоже? — без голоса спросил он. Лицо его окаменело, как мёртвое.

— Сейчас они просто пленники. Все женщины, попавшие в этот каземат… Стали ловушками для души. Я насчитал пятьдесят семь. Возможно, часть он уже использовал. Я намерен просить Архимага разрешить провести обряд отпущения. Если после этого дети захотят вернуться туда, где должны были родиться, то у принявших их матерей появится шанс. При надлежащем уходе и толковом целителе, разумеется. Это всё, что я могу сделать. Мужчины, к сожалению, обречены.

Лерон молча схватился обеими руками за голову и без сил опёрся локтями о столешницу.

После нескольких щепок тяжёлого молчания он хрипло проговорил:

— Если… — прокашлялся, с трудом справился с севшим голосом, и начал вновь. — Если хоть кого-то удастся… Можете рассчитывать на меня.

— Я знаю, — Кеаран наклонился вперёд и коснулся целителя светящейся золотом ладонью. — Но помните наш уговор, илер.

Он поднялся.

— Я подменю вас до рассвета, чтобы вы смогли выспаться. Не возражаете?

Тот удивлённо поднял голову. Прислушался к себе. И, сообразив, что случилось, невесело улыбнулся.

— Спасибо. Ваша помощь была очень уместна, — поколебался и неохотно добавил, — Как и ваше предложение. Похоже, мне придётся им воспользоваться… эээ… илер?

Он вопросительно приподнял бровь, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. Учиться на своих ошибках, вопреки мнению некоторых недоброжелателей, Лерон умел. И второй раз задавать глупый вопрос «кто вы» не собирался. Но это не означает, что некоторых выводов из увиденного и услышанного он не сделал.

Кеаран с улыбкой едва уловимо кивнул и, не говоря больше ни слова, вошёл в целительский покой. Окинул взглядом лазарет, безошибочно выцепив из толпы двух старших помощников первого целителя третий башни. И, убедившись, что оба его заметили, пальцем поманил к себе.

Если те и удивились, то внешне ничем этого не показали. За зарю с небольшим этот странный человек уже успел вызвать к себе доверие значительной части целителей (особенно тех, которые уже имели опыт и могли на глаз определить уровень применяемой им в лечении магии) и неиссякаемый интерес — у всех без исключения.

— Вам двоим медальоны за изящную походку выдали? Или вы просто не способны оценивать ситуацию без хорошего пинка? — Кеаран смерил обоих насмешливым взглядом. — Истощение тира Лерона вы бы заметили, только упади он к вашим ногам бездыханным трупом?

Оба целителя, не ожидавших подобной отповеди, растерянно застыли. На миг на их лицах отразилось искреннее недоумение, быстро сменяющееся пониманием. Потом один из них, тот, что был чуть старше, с тяжёлым вздохом развёл руками и неловко отвёл глаза. Зато другой, неожиданно, возмутился:

— Господин маг, вы, должно быть, плохо знаете тира Лерона… и ситуацию в Третьей Башне, если позволяете себе нас в чём-то упрекать! Скоро мы здесь все упадём бездыханными трупами. И, уж извините, мы не можем в этой ситуации ещё и следить, как себя чувствует старший целитель!

— Не дерзи, Лаон! — одёрнул было его коллега, но тот только отмахнулся.

— Тир Арелин, если вы считаете нормальным, что нам высказывают претензии неизвестно откуда взявшиеся чужаки, то это ваше дело! Но я не позволю, чтобы мне делал выговор кто-либо, кроме тира Лерона лично!

Кеаран усмехнулся.

— Так мне пойти его разбудить, чтобы он тебе лично позатыльника дал? Выслушать взрослого дядю гордость не позволяет, а ошибки признавать ещё не умеем? И уговаривать строптивых подопечных лежать тебя тоже не учили?

Затем он повернулся ко второму помощнику и заговорил совсем по-другому, как с равным.

— Я уговорил тира Лерона отдохнуть до рассвета. Его обязанности до возвращения возьму на себя. Оцените состояние всех целителей и всех, кого необходимо отправьте спать. Включая себя.

Отчитанный, словно ребёнок, целитель побагровел и даже открыл рот, собираясь ответить что-то (наверняка, очень гордое и призванное размазать наглого выскочку по полу лазарета тонким слоем). Но его старший колега вовремя ухватил его за плечо. И кашлянул — настолько красноречиво, что тот, на удивление, умолк и обернулся к нему с искренней обидой.

Тот молча покачал головой. И, обернувшись к магу, слегка поклонился.

— Благодарю вас, тир Кеаран. Это моя вина — слишком много раненых, мне некогда было приглядываться к старшему целителю. А никого, кроме меня, Лерон всё равно не стал бы и слушать.

Подумал и с сожалением добавил:

— Да и меня, боюсь, не стал бы. Рад, что вам удалось убедить его отдохнуть. Вам нужна помощь, чтобы войти в курс дел? Раненых много, хотя большинство из них уже получили необходимую помощь.

— Я понимаю, — Кеаран кивнул. — Позаботьтесь о целителях, я пока осмотрюсь. Когда закончите, найдите меня. Дальнейшие действия спланируем в зависимости от количества свободных рук.

Молодой помощник ещё порывался что-то сказать. Но Арелин, уже наблюдавший в действии невероятные целительские способности мага, лишь отвесил уважительный поклон. И, развернувшись, двинулся выполнять распоряжение. Лаона он, не слушая тихих возражений, тащил с собой под локоть. Попутно негромко делясь с ним собственными наблюдениями о «чужаке» и «выскочке».

Спустя половину щепки возмущения молодого помощника утихли. Зато взгляд стал очень удивлённым и ещё более недоверчивым.

Байки, судя по всему, оказались удачными.

На наместничьей башне длинно, тягуче начал бить колокол, отмечая наступление времени Лисы.

Толпа, собравшаяся вокруг лежащего на земле тела, неохотно расступилась, и в неровный круг, образованный лужей растекающейся крови, расталкивая зевак, вышел молодой подвой. Ещё почти мальчишка — до поединка зрелости ему, должно быть, оставалась не одна зима, хотя широкие плечи бугрились мышцами, а движения были лёгкими и наполненными силой, как у молодого волка. Вышел… и споткнулся, разглядев того, кто лежал на земле.

Толпа замерла. В наступившей тишине отчётливо прозвучал прерывистый, резкий вздох — то ли всхлип, то ли задавленный стон… Несколько мгновений подмастерье воина стоял неподвижно, потрясённо глядя на убитого. Заходящее солнце бросало зловещие блики на землю, и казалось, кровь, залившая землю, брызгами попала на юнца и тонкими струями льётся по плечам.

Кто-то из зевак ненароком поймал его взгляд — и отшатнулся, оглушённый бьющейся в голубых в прозелень глазах невыносимой мукой.

А подвой, спустя несколько томительных мгновений выйдя из оцепенения, сделал медленный шаг вперёд. Помедлил на краю кровавой лужи — стоящие вокруг зрители видели, как дёрнулось, искажаясь в гримасе горя и отчаяния, молодое загорелое лицо.

Парень же, словно отдав молчаливый долг чести покойнику, осторожно подошёл к нему вплотную и медленно опустился рядом на колени. Прямо в лужу крови, пачкая видавшие виды штаны. Бережно, словно боясь потревожить, коснулся неподвижного запястья. Зачем — непонятно: огромная рваная рана, пересекающая горло, лучше любого лекаря говорила, что спасать бедолагу уже поздно.

Толпа негромко перешёптывалась, в десятки глаз глядя на окровавленное тело погибшего и его — сына? Ученика? Просто друга? Нет, всё-таки ученика: блеснула в закатных лучах простая медная фибула с мечом поверх щита. Серебром сверкнула именная воинская печать на обломанной рукояти меча, приветствуя свою младшую сестру, выгравированную на клинке подвоя.