— Обвинения мага Эрана услышаны и приняты Кругом. Я подтверждаю требования, выдвинутые ищущим справедливости. Наставник Хальриад, вы принимаете условия боя?

— Условия?! — от гнева обвинённый едва на крик не перешёл. — Всё это чушь! Спектакль, затеянный самоуверенным выскочкой! Что ж, если ему так хочется позорно проиграть от моего меча, пусть так и будет. Что до «наказания», я и рук марать о него не хочу. Пусть сам наместник решает, как наказать его за оскорбление чести крепости! С безродного и беспутного — что с них взять!

Бровь Эрана лишь едва дрогнула, и он невозмутимо спросил, обращаясь к наместнику:

— Условия поражения?

Астамир нахмурился. На его лице мелькнуло едва заметное неудовольствие: вспыльчивость Хальриада и неприкрытая попытка оскорбить его явно покоробили. Особенно в сравнении со спокойным достоинством Эрана. И он, судя по недовольно загудевшей толпе, был не единственным, кто это подметил.

Кто может предсказать, от каких мелочей зависят порой симпатии простых людей?

Сейчас эти симпатии качнулись в сторону Эрана. И Наместник не мог этого не заметить.

— Речь идёт о чести воина, никогда прежде не уличённого в недостойном поведении, — медленно, ещё не до конца решив, что выбрать, заговорил он. — Однако и обвинение, выдвинутое против него, слишком тяжело.

Слова о чести Крепости он намеренно обошёл: ещё на этой заре он даже не допустил бы подобной мысли, но сейчас, глядя на злящегося Хальриада, вдруг поймал себя на мысли, что Круг вполне может оказаться на стороне невозмутимого мага с деревянным мечом, а не заслуженного наставника воинов. Нахмурился, вновь с досадой отметив, что эта возможность сейчас уже не кажется ему совсем уж невероятной. Нет, позволить запятнать ещё и честь Крепости, если совесть наставника Хальриада окажется не так чиста, как они всегда думали, он не вправе.

И, определившись, продолжил всё так же ровно и неторопливо:

— Подобный поединок не может быть завершён, пока не прольётся кровь, но и допустить бой до смерти между наставниками я не могу, — он поднял руку, обрывая поднявшийся недовольный гул. Повысил голос. — Проигравшим будет признан тот, кто первым получит рану.

Он окинул взглядом двоих в круге и веско добавил:

— Независимо от её тяжести.

Эльф снова чуть склонил голову, признавая условия. Затем повернулся к противнику и лёгким плавным движением поднял меч.

Воин фыркнул, глядя на «зубочистку» и резко, рывком, пошёл в атаку. Замахнулся и… рассёк мечом воздух. Маг же оказался в двух шагах в стороне. А миг спустя резким выпадом подался вперёд, плашмя опуская меч на спину противнику.

Удар был не опасным, но хлёстким, болезненным и очень обидным.

Толпа ахнула. И стало очень тихо. Зрители молчали, с изумлением глядя на то, как на арене происходит невозможное: какой-то безродный бродяга с ученическим мечом играючи достаёт бывалого воина, словно тот — первогодка, недавно взявший в руки оружие. Пожалуй, даже если бы Эран разделался с противником каким-нибудь особо кровавым способом, потрясение зрителей не могло бы быть больше.

И Хальриад, как и следовало ожидать, оскорбления не простил. Выругавшись, воин бросился в новую атаку… и получил новый хлёсткий удар. На этот раз несколько ниже спины.

Зрители вновь взорвались криками.

Ещё один выпад — и новый лёгкий, небрежный удар Эрана. По тому же месту. И новый вопль толпы — слитный, словно рёв одного, но огромного животного.

Поединок медленно, но верно превращался в цирковое представление.

Щепка. Вторая. Третья. Лучина, и ещё одна лучина… В круге творилось что-то невообразимое. Движения эльфа больше походили на лёгкий изящный танец. Танец, который длился почти четверть свечи, за которые его противник получил уже больше сотни ударов. Сам же воин не смог к магу даже приблизиться. Как и обещал Эран, даже его одежда не пострадала. Каждая атака проходила мимо ровно настолько, чтобы все зрители видели — условие соблюдено.

И каждый промах всё больше и больше злил Хальриада. И чем сильнее он гневался, тем более грубые ошибки совершал, пока наконец…

Очередной удар меча повалил воина на землю. А когда он поднялся, из его носа щедро лилась кровь.

Трибуны, встречавшие каждый удачный выпад Эрана громкими воплями, молчали. Молчание было даже не потрясённым: поединок тянулся так долго, а бессилие Хальриада было столь явным, что даже те, кто искренне считал первые промахи наставника воинов случайностью, окончательно осознали бесспорную истину — победа на стороне пришлого мага.

Тех же, кто не успел — или не захотел — этого понять, окончательно убедили слова Наместника, поднявшегося с места.

— Круг Чести вынес своё решение, — бесстрастно проговорил он, глядя на арену. И по его лицу нельзя было догадаться, как он сам относится к итогу сражения.

Как только прозвучали эти слова, маг опустил меч и отступил в сторону. Поправил выбившуюся прядь, ослабляя ленту, повернулся к «зрителям». Бросил короткий ободряющий взгляд на ученика и посмотрел на наместника.

— Я ценю жизнь и не люблю проливать кровь. Но порой без этого не обойтись. Могу ли я просить наместника…

Договорить эльф не успел. Толпа изумлённо и в то же время в ужасе ахнула, когда поверженный противник вдруг вскинул руку и метнул в спину победителя нож. Рванулся из-под руки Гайра — непонятно куда, ведь всем ясно было, что не успеет — бледный, как мел, Наэри…

Эльф, не оборачиваясь, поднял руку — и клинок замер, едва не коснувшись одежды.

— В спину. Безоружному. После боя. Отдаю должное вашей чести, тир… — с усмешкой бросил маг. Опустил руку, и нож с глухим звоном упал на землю. Ещё один короткий взмах, и противника отбросило к противоположной стене крепости мощным порывом ветра.

— Чести? Ты говоришь мне о чести, бродяга?! — с трудом поднимаясь, взревел бывший наставник, — Ты не мог победить меня без своей грязной магии! Не мог! Ты первым попрал честь!

Эльф чуть дёрнул бровью и вопросительно посмотрел на архимага.

И все собравшиеся на ристалище, как по команде, повторили его движение.

Старый маг смущённо кашлянул. С достоинством оправил свою мантию. И развёл руками:

— Во время поединка магия не использовалась, подтверждаю.

Вид у него, впрочем, был озадаченный.

В повисшей гробовой тишине неожиданно громко прозвучал нервный смешок Наэри. Гайр, начавший ехидно ухмыляться ещё после третьего «подзатыльника» (хотя правильнее эти оскорбительные шлепки мечом было бы назвать иначе), осторожно разжал стиснутые на его плече пальцы — взамен одобрительно хлопнув его ладонью по этому же плечу.

И, оглянувшись на галерею, где сидели военачальника башен, улыбнулся Третьему Стражу. Дескать, «а я ведь говорил…»

— Как не применялась?! — бывшего наставника как по голове ударили. — Невозможно! Вы уверены?!

Эран же, казалось, к этим воплям утратил всякий интерес. Он снова обратился к наместнику.

— Эрер[2] Астамир, я знаю, что праздник выбора пути в этой солнечной четверти миновал. Но, в связи с обстоятельствами, я на правах наставника прошу разрешения обратиться к Путеводному Камню. На ближайшем рассвете. Мой ученик и без того долгое время был несправедливо обделён своим правом на истинную судьбу. А задержаться в крепости до следующего праздника мы уже не сможем — нас ждёт много дел.

На краткий миг повисла тишина. А потом шум поднялся с новой силой, и было не разобрать, кто в этом гаме возмущался наглостью пришлого мага, а кто осуждал проигравшего Наставника (или, точнее, уже НЕ наставника, поскольку поединок завершился в пользу Эрана, а значит, вступали в силу выдвинутые им условия).

А лицо Наместника неуловимо потемнело. Бросив лишь один, полный гнева, взгляд на Хальриада, наконец справившегося с головокружением и утвердившегося на ногах, и теперь с надеждой поедающего его глазами, эрер Астамир едва заметно поморщился. Перевёл всё внимание на мага.

— Странная просьба… — медленно проговорил он, наконец.