Стены были сложены из крупных камней и настолько густо перемазаны тёмной кровью, что производили впечатление окрашенных краской. Чёрт его знает, чью именно кровь там проливали в таком количестве, но если она была человеческой, то… Подумав о подобной возможности, я едва не сорвался и не расстрелял постройку из нового Лука.

Пришлось следить за собственными мыслями и поворачивать варга в сторону, стараясь убраться от обнаруженного поселения как можно дальше.

Весь день я медленно двигался через лес, обнаружив и обогнув парочку человеческих поселений, а у третьего по счёту остановился, привлечённый видом большой толпы и громкими криками.

— Ведьма!

— Я не-е…

— Заткнись!

— Свяжите мерзавку! Чего ждёте-та?

Прислушиваясь к многочисленным спорам и выкрикам, я укрывался за деревом на некотором расстоянии от околицы и отлично видел всё, что там происходит. А происходило там такое, что в первые минуты я даже не поверил, что это по-настоящему.

Поймали ведьму.

Вернее, это высокий и неплохо одетый, в сравнении с остальными, толстяк кричал, что он поймал ведьму, а сама девушка плакала и повторяла, что ни в чём не виновна. Собравшиеся вокруг люди всё время что-то орали и громко спорили, и разговоры их сводились совсем не к тому, как разобраться в происходящем и установить истину. Нет. Они рассуждали о том, как будут убивать проклятую ведьму. Женщины доказывали, что "не нужно было вообще её принимать, эту клятую сиротинушку", а мужчины наперебой вопили о том, как она их искушает и "залезает, падлюка такая, в самую голову".

Очень скоро я понял, что именно является причиной переполоха. Всё дело было в том, что местные жители выглядели довольно своеобразно — неопрятно выглядящая кожа, длинные носы, торчащие уши. Симпатичных лиц посреди них я не заметил ни одного. В то время как обвиняемая в чёрном колдовстве девушка явно попала сюда из другого места. Черты её лица были правильными и красивыми, а выразительным глазам могла бы позавидовать и сама Орддхельда. Тёмно-русые волосы блестящей волной спадали на её изящные плечи, а кожа выглядела куда здоровее, чем у всех присутствующих вместе взятых. Сначала я этому удивился и даже задумался, а нет ли в словах собравшихся толики правды, но — нет. Магический Взгляд со всей однозначностью показал, что никакими волшебными навыками эта деревенская девушка не владеет. Её аура вообще выглядела слегка деформированной, а среди эмоций преобладали острая обида, ужас и страх.

— Сжечь ведьму! Сожжём её и будем жить свободными от демонов и их произвола!

Разодетый толстяк с пунцовым от постоянного крика лицом уже несколько раз подходил к девушке и тихо о чём-то её спрашивал, но та только ревела и отрицательно покачивала головой. После очередного отказа толстяк ударил её кулаком в лицо и повалил на землю, а потом принялся горланить про демонов и обязательное сожжение.

"Они что — серьёзно собираются её сжечь?!"

Я в совершенно шокированном состоянии наблюдал, как из-за домов приволокли объёмные вязанки сухого хвороста, а несколько энтузиастов принялись наспех сколачивать широкую крестовину и устанавливать на неё вертикальный столб.

"Немыслимо…" — ошарашено подумал я и почувствовал, как руки у меня затряслись от внезапно накатившего гнева. Хотя… нет. Гнев я почувствовал, когда проезжал мимо того поганого города, а сейчас… сейчас это была невероятно сильная ярость. Злость. Я смотрел, как толпа смыкается вокруг девушки и в неё начинают сначала плевать, а затем и бить, не стесняясь применять и руки, и ноги. Кто-то ухватил бедняжку за волосы и потащил к столбу, а она лишь тоненько закричала и забилась, моля пощадить и избавить её от ужасной участи. Краснорожий толстяк довольно захохотал, а толпа разразилась подбадривающими криками.

Краски исчезли. Мир вокруг меня сделался невероятно чётким и совершенно бесцветным, а столпившиеся на околице люди обезличились и перестали существовать. Я остался наедине с самим собой, отделившись от прочей вселенной непробиваемой пеленой безграничной ярости, а те, что раньше были людьми, теперь воспринимались как цели.

Лук в моих руках вибрировал и гудел, источая золотисто-алые лучи, подобные солнечным, а сияющие росчерки стрел наполнили воздух ещё до того, как первая из них собрала свою кровавую жатву.

Сознание у меня погасло.

Деревня Жухлая, двое суток спустя…

— Смотрите, смотрите!

Бакира в очередной раз вывернуло наизнанку. Посмотрев на согнувшегося товарища, Ярук и сам почувствовал сильную дурноту, но крепко зажмурился и всё ж таки удержался.

— Треклятые демонсы, та что же это такое?!

Деревня вокруг них была разнесена до самого основания. Ни единого целого дома на её территории не сохранилось, а земля была изрыта и местами даже обуглена. Дворы и заборы перестали существовать; всё видимое пространство было завалено расщеплёнными и переломанными обломками брёвен. Фрагменты построек, домашняя утварь и даже останки от домашней скотины — всё это было разбросано и перемешано так, как даже демоны после себя ни разу не оставляли. Зловоние в воздухе казалось запахом первозданной Смерти.

— Кара! Кара то была, от те правда истинная! Не лжёт, значица, знахарка-то…

— Проклятое место…

— Нельзя нам долго тут…

— Братцы! Вот здесь раньше оградка-то проходила! А там… там…

Ярук посмотрел в указанном направлении и сразу же почувствовал, как седеет. По крайней мере, волосы у него на голове приподнялись дыбом и ощущение это вышло не из приятных.

— Ук… — удержать завтрак внутри себя в такой ситуации оказалось решительно невозможно. — Проклятие…

— Отойдите, братцы, отойдите…

Пятеро мужиков застыли у границы разорённой деревни, а на взрыхлённой земле перед ними было разбросано то, что когда-то было её неприветливыми жителями.

— Кара… — повторял, словно умалишённый, Бакир. — Кара это… Страшная…

— Проклятое место!

— Может, вернёмся? А ну как на нас проклятие перекинется?!

Окрестности уничтоженного поселения они покинули едва ли не бегом.

В их собственной деревне, расположенной поближе к Великой Стенке, вестей от ушедших на разведку мужиков дожидались напуганные соседи и ещё знахарка, в чью дверь накануне утром постучалась единственная выжившая в кошмарной бойне. Девушка по имени Липка, белая как мел и трясущаяся от невообразимого ужаса, прибежала к ним из Жухлой прямиком через лес и поначалу не могла вымолвить ни единого слова, то и дело указывая куда-то в сторону своей деревни.

Добрая знахарка, знакомая с Липкой и знавшая, как с той обращались её приёмные родственники, забрала её к себе и показалась из своего домика уже совсем вечером. Липка, напоенная целительными отварами, уснула крепким сном выздоравливающего человека, а знахарка рассказала соседям о безымянном ужасе, обрушившим гнев Богов на далёкую Жухлую.

— Бупар, — говорила знахарка. — Этот бурдюк прогнившего жира, хотел взять её четвёртой женой, а когда она отказалась, попытался применить силу. Она вырвалась и убежала, а он заявил, что она ведьма.

— Эт Липка-то — ведьма?! — воскликнул кто-то из слушателей. — Ну это уже ни в какие ворота!

Собравшиеся вокруг знахарки люди зашептались и зашумели.

— Правильно мы сделали, что с ними поссорились! Это где ж такое видано, живого человека в силе демонической обвинять!

— Да накостылять им давно пора! А то оберегов навяжут, а ты и кланяйся!

— А кто костылять-то будет, Михар? Ты? У них же у всех кулаки как у демонов, да и силы неистощимые! Даром что носы с ушами торчат!

— Дурная кровь, говорю я вам! Дур-на-я! Нелюди они сами там, вот что! Давно надоть было девчонку к себе забрать!

— А Липка-то что — с нами теперь жить что ли будет, а?