– А теперь смотрите, как он менялся.

Он запустил голограмму, и виртуальный Свёрл начал преображаться, его панцирь сплющился, ноги и мандибулы отвалились, тут же сменившись протезами, стебельковые глаза увяли, тело обрело форму человеческого черепа, открылись, замигав, голубые глаза. Вся гротескная трансформация заняла лишь несколько минут, вызвав восклицания ужаса и удивления. Свёрл обратил внимание на одну из женщин – она плакала, а какой-то мужчина выбирался из толпы с зеленым лицом: его тошнило. Всё это указывало на то, как крепко они держались за идею стать прадорами, образцом которых служил у них Свёрл.

– Его геном, обработанный Пенни Роялом, стал комбинацией человеческого и прадорского – и Свёрл превратился в гротеск, что вы видите перед собой. Но кроме внешней трансформации происходили и другие. У него развилась человеческая мозговая ткань – и он начал мыслить как человек. А еще в нем вырос кристалл ИИ, прикрепившийся к главному ганглию.

Свёрл подумывал о том, чтобы показать операцию по созданию его нынешнего скелета, но это ослабило бы эффект, которого он добивался.

– Свёрл сбежал от Цворна и явился в Цех Сто один, но тем временем король прадоров узнал об угрозе, которую представлял собой Свёрл. И послал Королевский Конвой, чтобы избавиться от этой угрозы.

Свёрл открыл еще одну голограмму, повыше, показывавшую момент прибытия на завод-станцию. Вот его корабль, объятый ярчайшим светом, разваливается на части, и «Копье» несется к громаде станции.

– Но он не нашел здесь безопасности, ведь его все равно можно было использовать для подстрекательства к мятежу и к войне, так что, пока Королевский Конвой бомбардировал станцию, явилась боевой дрон Рисс с энзимной кислотой, подобной той, которая избавила вас от прадорских привоев.

Откуда-то сбоку голограммы выскользнула Рисс, сделала укол – и скрылась. А включался ли у этого проектора звук? Да, включался. Свёрл увеличил громкость, проигрывая записанный крик; на его глазах кислота разъедала его старую сущность. Люди вскинули руки, зажимая уши. Многие упали на колени. Кто-то плакал, другие истерически хохотали.

Что ж, результат и не мог быть однозначным; ведь и разумы, на которые влияла запись, сильно рознились.

«Ну как, вам всё еще скучно?» – подумал Свёрл.

Растворенная плоть стекла на пол, обнажив наконец скелет. Людям потребовалось какое-то время, чтобы преодолеть шок, а потом нынешний Свёрл заметил, что некоторые из них переводили взгляды с картинки на него – и обратно. Одни заговорили, другие закричали, третьи так и стояли на коленях, склонив головы. Свёрл знал, что кто-то из них всё же перешагнет барьер внутренней опустошенности. Кто-то покончит с собой, кто-то двинется дальше навстречу опасным приключениям. Это был конец – и начало. На миг он задумался о том, как его история отражала старые религиозные сюжеты, которые некогда так любили люди: смерть, воскрешение и всё такое прочее.

– Я Свёрл, – громко объявил он, и теперь все взгляды оказались прикованы к нему.

Воцарилась мертвая тишина. Свёрл повернулся, и толпа разделилась перед ним, пропуская к шлюзу бывшего прадора и спешившего следом первенца. Когда дверь за ними закрылась, Свёрл почувствовал, как ожил контакт в остававшемся активным канале.

– Ладно, – буркнул Гаррота, – у тебя есть еще десять часов, чтобы разгрести всё это. Предлагаю открыть телепорт куда-нибудь в Государство и отослать их всех этим путем. Можешь последовать за ними, можешь покинуть станцию на любом корабле. Выбор за тобой.

Еще десять часов…

Сознание Свёрла метнулось туда, где по-прежнему пеклись, как блины, генераторы силовых полей. Объем производства значительно вырос, управляющий ИИ с трудом охлаждал установку вспенивания металла и сдерживал поток материалов. Еще десять часов… что ж, этого времени было более чем достаточно.

– Одним выстрелом двух зайцев, как сказал бы Эрроусмит, – обратился он к Бсектилу.

Первенец по-прадорски выразил недоумение, приподняв жвала. А Свёрл вдруг пожалел, что сам он не мог, как человек, ухмыльнуться.

Я почти ожидал, что нас немедленно, в момент входа, вышибет из У-пространства, но ничего не случилось, и через несколько минут пришлось признать, что государственная флотилия действительно нас проигнорировала.

– Долго нам лететь? – спросил я.

– Три дня по корабельному времени, – доложил Флейт.

Я встал, посмотрел на Сепию, и женщина тоже поднялась, подхватив сумку.

– Тут есть каюты? – спросила она.

– Целых четыре. – Я указал на дверь, за которой находилось теперь разделенное перегородками помещение, где раньше обитали Свёрл и его первенцы.

– И какую мне можно занять?

– Моя – первая слева, – сообщил я.

– Значит, я могу воспользоваться любой из трех оставшихся?

– Да, конечно… Папиллярные сканеры еще не настроены. – Я попытался скрыть разочарование.

Но, вместо того чтобы направиться к двери, Сепия шагнула ко мне. Я развернул кресло, и женщина, бросив сумку, села ко мне на колени – и поцеловала меня. Удивительно нежно. Я почти ждал, что она будет напориста, как Шил. Тело мое ответило, всё разом, от макушки до пяток. И хотя от нее слегка пахло потом, этот аромат казался мне возбуждающим, сладострастным коктейлем гормонов. Секунду спустя она отстранилась.

– Я уже говорила, что не играю, – сказала она. – Однако я знаю, как велико было то помещение за дверью, и, следовательно, как малы должны быть твои четыре каюты. А мне нужно чуть-чуть своего собственного пространства. – Она на миг умолкла. – Там есть фабрики?

Я с трудом перевел дыхание:

– Нет, но дверь в конце коридора ведет в мою лабораторию-мастерскую, и там одна есть.

– Хорошо.

Сепия встала, небрежно опустила руку и легонько сжала мой пенис прямо сквозь ткань брюк. Потом она подмигнула, опять подобрала сумку и двинулась к двери. А я, развернув кресло к пульту-подкове, оказался лицом к лицу с Рисс – она вздыбилась и глядела на меня в упор черным глазом.

– Чего пялишься? – грубовато спросил я.

– Да ничего, – ответила она. – Просто пытаюсь понять, является ли данная демонстрация человеческой слабости усовершенствованием или нет.

– Я бы не рассматривал это как слабость.

– Возможно.

Змея-дрон наклонила голову, соскользнула с пульта и, извиваясь в тридцати сантиметрах над полом, метнулась через другие двери, исчезнув в глубине корабля. Я задумался, чем же она занималась во время подобных переходов. Наверное, блуждала иногда по судну, но в основном спала. Доступные ей средства не позволяли манипулировать окружением, чтобы что-то исследовать или создавать. Помнится, во время войны я как-то говорил об этом с дроном. Оказалось, у них были выдуманные ими самими виртуальные миры, по которым они могли путешествовать, но я упорствовал в расспросах, и дрон мне сказал: «Ваше человеческое линейное восприятие времени – продукт эволюции и для нас, дронов, необязательно». То есть, насколько я понимал, Рисс просто замедляла или ускоряла это восприятие в соответствии с ходом событий.

Я просидел за пультом еще около часа, проверяя корабельные системы, потом открыл связь с шипом, чтобы продолжить его исследования. Но он откликнулся какими-то порнографическими воспоминаниями, и я, тут же отключившись, покинул рубку. Вначале я заглянул в лабораторию, но Сепии там не оказалось, так что я пошел в свою каюту. В этот момент соседняя дверь открылась, и Сепия вышла наружу. Не знаю, принесла ли она то, что было на ней надето, в своей сумке или воспользовалась фабрикой. А было на ней вездесущее маленькое черное платье, неизменно переживавшее век за веком, устойчивое к любым причудам моды. Без бретелек, с глубоким декольте, оно доходило до бедер и облегало ее, точно краска. Волосы ее больше не выглядели сальными, и, когда женщина шагнула ко мне, переступив ногами в полусапожках из змеиной кожи, показалось даже, что локоны извивались сами собой, точно у Медузы.